На главнуюОбратная связьКарта сайта
Сегодня
7 октября 2024 г.

Истиной живут, её не преподают

(Герман Гессе)

Блиц-хроники

Хроника тридцать шестая. О житье-бытье

Буквица Ночами повадился приходить Осенник. Лим Коромысельник отсиживался в пыльном чулане среди сухих пучков вкусно пахнущего вересклетника, ёжился и боялся. Было слышно, как поздний гость бродит по влажному изморосному саду, стукается лбом о тяжелые скрипучие яблоки, вздыхает и бормочет. А когда пробудившееся солнышко разгоняло рассветный туман, выяснялось, что желтизны на деревах заметно прибавилось. И еще паутинок с нанизанными на них каплями.
 
Перекусив, Лим перекидывал за спину разноцветные туеса и уже по теплу отправлялся в изобильные орешники на Вертлянку — запасаться. По дороге заглядывал в избушку Лира Лунохода — вдруг да увяжется. А как не увяжется — то хотя бы пойлом угостит. Пойло Луноход варил, что называется, непревзойденное — прозрачное, с прозеленью, с кислинкой... И, что важно, пузырьков было ровно столько, сколь надь, ни отнять, ни прибавить. Прозвище свое он получил за привычку спать на ходу — все добрые суслы дрыхнут в уютной постели, а этот, видите ли, бродит по деревне, то на карниз Большого Амбара взгромоздится, то стратегическую крапиву на околице топчет... Поутру, правда, ничего не помнил и полдня терпеливо выковыривал из шкурки занозы.
 
С Вертлянки Лим приносил не только орехи да бруснику — главной целью его промысла были славные подосенние орешины, гибкие и крепкие, как стан юной суслы. Наструганные из них плоские заготовки вымачивались в крепком муравейном отваре, перекладывались эластичным стрекозиным крылом и увязывались цепкими заклинаниями. Лимовы наборные коромысла шли нарасхват — в каждой аркадримской избе их было не меньше полдесятка. При малейшей опасности для деревни, будь то нашествие ящерков-топтунов, парад хрюклов или шмелиный нерест, бдительные суслы мигом снимали с них широкие плечевые пластины и накидывали на кольца сплетенную из паутин неизносимую тетиву-тройчатку...
 
Тропу к орешникам аркадримские суслы почитали самой своенравной. Вроде как еще вчера ты шагал прямиком через кукурузы старого Лупоглаза, а нынче неведомым образом топаешь по заручейной лопуховой роще, которая, по всем правилам географии, вообще должна быть далеко в стороне. Однако время в пути оставалось неизменным — полтора солнечных вершка. Первое правило для путника, ставшего на тропу, это не давать ей воли и правильно ставить ногу, ибо все тропы безжалостны и коварны: чуть зазевался — и вот уже ты неизвестно где, одинокий и уязвимый, вокруг сгущается сумрак, а из колючих кустов неспешно выкарабкиваются зубастые и шипастые... На обратном пути Лим заглядывал к Шестиножке — разжиться нектаром. Шестиножка слыла существом мирным, но сварливым, Лим постоянно забывал возвращать ей пустые горшки и оттого чувствовал себя виноватым.
 
...Когда кончался день и садилось солнце, Лим брал набитую лепестками подушку и запирался в чулане. Потому что ночью вновь являлся Осенник.
 
marko
Бесконечность 
 
                Volcha
 
                любил бы я село, как папу,
                и даже мать так не любил,
                во рту торчит зеленым кляпом
                огурчик... эх, хватило б сил
                пройти Толстым по сизым пашням
                в лаптях и старом зипуне
                и речь в глаза безликим башням:
                — Родился город на гумне!
 
Бесконечность 
 
                Pro. НедОбитый кулак
 
                И валенки на лапти натянув до самых до ушей,
                он слез с печи и вышел в снегом убранное поле...
                А на завалинке пораньше прилетевшие грачи
                друг другу плакались о горькой зимней птичьей доле...
 
                Прикинув ветр, поворошил носком сугроб пушистый...
                — Не будет хлеба, — плюнул зло в щербину выбитого зуба.
                Как жаль, что не был он идейным честным коммунистом!
                Колхозного он не изведал псевдо-пламенного зуда!
 
Бесконечность 
 
                Volcha
 
                И всяким разным словоблудам
                Ответить гордо и с ленцой:
                — Я клал на вас прибор с причудой,
                На ваш бетонный мир с гнильцой!
 
                ***
                Чепец хлобуча на затылок
                И поднимая чугунок,
                Ворчала баба:
                — Вот обмылок!
                Грил, шо смогёт, а ведь не смог!
 
                ***
                И что теперь, мой добрый пахарь,
                Навек позор и забытьё?
                Какое! Взял поллитра махом —
                И всё путём, и — ё-маё
 
                ***
                Вот так живет село, пьянея
                От лишних денег и мозгов.
                Несу, конечно, ахинею,
                Но тема...
                Что продолжишь, Про?
 
Бесконечность 
 
                Pro
 
                Гумно скучало на току...
                нет, ток сушился на гумне...
                В курятнике, всей мордою в пуху,
                лиса с гусЕм наедине
                решала свой дневной обед...
                А снег все сыпал — спасу нет.
                На сеновале авто (свой) портрет
                писал забивший на хозяйство дед...
                Село скудело много лет —
                Последний на район сбежал сосед.
                Зима... Мороз. Спасенья нет.
                Ночь уж пришла, а как рассвет?
 
Бесконечность 
 
                Volcha
 
                Даешь в два года пятилетку,
                Зерна — до верху в закромах!
                И стадо (донесла разведка)
                На комбикормовых кормах!
 
Бесконечность 
 
                Helmi
 
                Довыколачивались, хватит. Ни кулаков, ни лошадей.
                Довыкаблучивались, значит, до блеска узких туфелей.
                Не сыщешь ноне лапти в доме, вот — на Арбате, разве что.
                Не вяжут лыка, в полудреме овес шелушит конь в пальто,
                Косу плетет мужик, а бабы надели (тьфу ты, черт) штаны.
                Не из деревни ехать надо, деревня едет — там, где мы.
 
Бесконечность 
 
                Pro. Че делать на селе?
 
                В сугробе отморозил палец,
                Забыв про в варежке дыру.
                Сам виноват! Дурак-страдалец!
                Упившись в хлам, аж поутру.
 
                А че же нам зимой в селе,
                Дрова колоть с утра иль че?
                Тут ведьма — шмыг на помеле,
                И остро пАхнуло мочой...
 
Бесконечность 
 
                Volcha
 
                От так, деревня нынче едет
                И крыши едут, и дома,
                И дед на синем лисапеде,
                И баба в шортах — ну, чума!
 
Бесконечность 
 
                Pro. «Коровячие» мухи
 
                Ох, лето красное!.. Хоть лето ни при чем...
                И стих не мой… но вонь в селе все та же!
                Зима зеленым мухам явно нипочем —
                живут в хлеву в навозе коровячем!
 
Бесконечность 
 
                Volcha
 
                Ага, а там еще свинячее амбрэ,
                Куриный дух и даже лошадиный,
                И дед вдруг требует назвать его «Андрэ»!
                Мол, мода нынче, и чепец утиный...
 
                ***
                На деревне, на селе
                Девки ездят в помеле.
                А чо делать? Без дорог
                Не доедешь до сельпро!
 
Бесконечность 
 
                Helmi
 
                Рассвет туманится, и мягко попрятал скошенный лужок.
                Едва сошла роса — по макам и василькам — возник стожок
                Сухого клеверного сена... Июль. Страда. Коровам — корм.
                Да вот беда — коров, наверное, не кормят больше клеверком.
                Видать, из вымени завода, надои выше. Фиолет
                Молочный в моде, а погода — нужна. Когда погоды нет,
                К стожку не тащатся туристы (кто ж по сырой траве в лаптях?)
                Защелкал «Никон» быстро-быстро: рассвет в деревне! Чудо! Ах!
 
Бесконечность 
 
                Pro
 
                                гусь мордой кверху — фуагра —
                                привязан. В глотке кукурузинка.
                                в щите пожарном нет багра,
                                В подпОле мочится арбузинка.
 
                                ***
                                От так, деревня нынче едет
                                И крыши едут, и дома,
                                И дед на синем лисапеде,
                                И баба в шортах — ну, чума!
                                (с)
 
                Как у деревни едет крыша!
                Всей кровлей — прямо набекрень!
                Сегодня в магазине слышал,
                Что у Зимы уже мигрень,
 
                И вряд она чухнется, если
                Сугроба крышу сбить снежком.
                Она уже почти не дышит.
                И на полях лежит ничком.
 
                Сбивайте крыши у соседей!
                И рвите дымных труб вершки!
                потом сбивайте у медведей —
                Они от страха ср...т в горшки!
 
                Пока лишь синий лисапед
                не будет плыть в зеленом небе!
                со сбитой крышей едет дед —
                Майн Рид вздыхает — эка небыль!
 
Бесконечность 
 
                Helmi
 
                ехала деревня мимо бани,
                шел из бани мимо мужичок.
                почему в окно никто не глянет?
                я иду, а бабы вдруг — молчок.
 
Бесконечность 
 
                Volcha
 
                Плывут по небу облака
                Белее ваты у медички,
                Плывет по озеру рука,
                Блестит, как спинка у плотвички.
                Плывут далЯми мысли тех,
                Кто думать о селе посажен,
                Но мысли — тащатся утех
                У тех, кто бюрократ и важен.
                Плывут дорогою мосты,
                По бездорожью — чей-то трактор,
                Плывут они.
                Плывешь и ты.
                И лишь безумствует редактор.
 
                — Проклятый ноут, на селе
                Не ловит сеть, вот хоть ты тресни!
                Мне, наркоману на игле,
                Чем больше слов, тем бессловесней
                Хотелось видеть тех писак,
                Что отдают на корректуру
                Свои «докУменты в штанах».
                Не доросли высот культуры!
                Село — оно хоть кондовО,
                Но изначально и прелестно.
                Оно сермяжно и... тово,
                Ну, объясненья неуместны...
 
Бесконечность 
 
                Helmi
 
                Николаша и Колян огород делили:
                Мой — до леса. Твой кочан — на моем срубили.
                Значит — буду шинковать и за зиму квасить
                Я, а ты — иди плясать, наточи-ка лясы,
                И едай, что бог послал на твою сторонку.
                Диафрагма у меня круче, да и пленка.
                Свет улавливает враз на листе капустном.
                Такшта, Коля, острый глаз — сытное искусство!
 
Бесконечность 
 
                Pro
 
                Веником в сенях смел снег с калош
                Боже! На кого же я сейчас похож!
                Латаный зипун и красная ермолка —
                Стилист потратил явно время с толком!
 
Бесконечность 
 
                Volcha
 
                Село теперь уже не то,
                Не та деревня, то ли хутор.
                Дома раздеты и разуты,
                И на приступочке пальто
                Сто раз дождями перемыто,
                Блестит исподним сквозь дыру,
                В подштанниках тепло херУ,
                И чем-то банечка укрыта —
                Таким невзрачным бельецом.
                Слепые окна пляшут Витта,
                Труба сипит от гайморита
                У дома, смятого лицом.
                Не то село теперь... не то...
 
Бесконечность 
 
                Helmi
 
                Лепту во поле посею, льном дорожку протяну
                До самой зарницы, всея правды вспомню — боль одну.
                Куры квохчут, лошадь пахнет жарким потом и трудом,
                Рыбам в озере барахтать было воли, а потом
                По-советски и совхозно распахали трактора
                Землю, вроде бы — народу, получилось — до утра.
                Коровенке косит сено в заболоченных лесах,
                а наутро и посменно сыплет планы в закрома.
                Поменялся вот хозяин — снова собственность у нас.
                Иву вырастили сами на земле: сказал Глонасс,
                Что квадратики и пашни сократились до «апчхи».
                Было — право. Стало ясно, что хозяйствуют лохи.
                Ой, какая грустна тема! Со слезою да нытьем.
                Это Хе попеременно, то с улыбкой, то с ружьем.
 
                ***
                Ляккя хейния ниитямях,ниитямях,
                конзу ноузоу пяйвяйне, пяйвяйне,
                аля, минуу нимиттяу,нимиттяу
                уни вуоттав уудимес,уудимес.
 
                пойдем сено косить
                когда встает солнце.
                Нет, меня зовет-называет
                сон на сеновале.
 
Бесконечность 
 
                natasha
 
                Блицуют рыцари. Ура!
                Стучат воинственно мечами.
                сердца вскипают, будто чайник, —
                Глаза сияют, будто бра,
                Блицуют. Торсы оголив,
                по деревенским эмпиреям
                экспромтом носятся, хмелея,
                давя восторженно мотив.
                Ы!.. А!.. Качаются домишки,
                пейзане в ужасе бегут,
                на поле, не закончив труд,
                бараны блеют в полустрижке,
                мычат коровы, индюки
                клекочут грозно, но, куда там...
                Колян с Митюхой кроют матом...
                Лишь девушки... — плетут венки.
 
Бесконечность 
 
                Volcha
 
                Вы, живущие у океанов соленой воды,
                Не считаете дни и часы первородного чуда,
                Привыкаете скоро к хорошему, ах и увы,
                И в другой океан заплываете — быта и худа.
                И уже не от йодного запаха морщат носы,
                А тумана табачного, едкого до одуренья,
                Не воды килотонны о берег рождают басы,
                А электро- из черных тарелок до изнеможенья.
                Извиваясь по пробкам, теряя по капле любовь,
                На блестящее падко бросаетесь жестко, по-птичьи.
                И ревет океан жестяных ненадежных гробов,
                Беспардонно и дико охотясь за мелкою дичью.
                Антресоли забиты романтикой и чепухой:
                Просоленной ветровкой, ракушками, сланцами, галькой.
                Но заботы дрожат разъяренной голодной гюрзой —
                Нависают и — прямо поддых, подряблевший и жалкий.
 
                И когда вы, иссохшие телом и скудны душой,
                Изрыгнетесь ненужными, пастью Большого Дракона,
                Доползете до кромки — вдохнете, как будто впервой,
                Резкий запах свободы, и скатитесь в мощные волны.
 
Бесконечность 
 
                ole
 
                там и травы хрустят по-другому,
                по-другому звучат голоса,
                а пойдешь до соседнего дома —
                десять раз поздороваешься.
                там июнь — соловьино-речистый,
                а над речкой туман и покой.
                возвращаешься с коромыслом:
                — сколько можно ходить за водой?
                дед Петрович затеял пельмени,
                месит тесто артритная кисть.
                разве скроешь такое в деревне?
                — не пойти ли его навестить?
 
                для меня что деревня, что дача —
                просто нет деревенских корней.
                оттого-то, наверно, чудачу,
                что пресыщенней я и бедней,
                чем любой тот, кто вырос в деревне,
                кто лугам и озерам родной.
                истин храм, настоящий и первый —
                лес сосновый над чистой водой.
 
Бесконечность 
 
                ChurA
 
                Ишь, поехали, пошли!
                Все деревни обошли.
                На крылечках посидели,
                Про любовь частушки спели,
                Похрустели травками —
                травками-муравками.
                Поквохтали про курей,
                Про потливых лошадей.
                Сено нюхали в овине,
                Сапоги в дорожной глине
                Потеряли по пути.
                Как теперь в сельмаг идти?
                А! Надену я зипун, красную ермолку —
                Залежались в сундуке без делов и толку.
                Пусть Колян теперь один квасит и шинкует,
                Он в подштанниках несёт ношу дорогую.
                Красота у нас зимой!
                Еще лучше — летом!
                Ходют рыбы под мостом,
                В чешую одеты
                Можно яблоком хрустеть
                кислым, да моченым.
                Можно в телеке глядеть
                деффектив продленный.
                Приезжайте к нам сюды,
                Мужики и бабы.
                Блиц учиним — хоть куды,
                Погудим не слабо!
 
Бесконечность 
 
 
                В сельпо «Рассвет», колхоз «Ромашка»,
                Товаров нет... лишь Чебурашка.
                Артикул двести тридцать пять.
                Он ждет известий, зовет гулять.
                Был отбракован — надорван край.
                Обидой скован — хоть вой, хошь лай.
 
                Среди бутылок дешевых вин
                глядит в затылок ему Павлин.
                Павлин Петрович, короче — Пашка.
                Не человек, а так — букашка.
                Сельпошный грузчик, аферист,
                несостоявшийся артист.
                (Сдавал когда-то в цирковой
                а щас — ныряющий в запой).
                Он дружит с белкой, не с Чебурашем,
                глядит на стрелки часов и машет
                кому-то с кем-то в своих мечтах —
                поймал он белку. Увы и ах!
                Щас Чебураха вдруг станет фрицем...
                — А ну всех на х-р! На пол ложиться!
                Всех расстреляю! Едрена мать!
                Всех порубаю! Лежать-молчать!
                Ты, Чебурахер! Фон или герррр,
                Сымай рубаху! Чего так сер?!
                Боишьси, сволочь? Развесил ухи!
                Вот так орал он, ефрейтор Мухин...
 
                Село молчало — им не впервой.
                Росло мочало за мостовой.
                Гудели пчелы — мед надо несть.
                Эх палы-елы! Благая весть —
                Упился Мухин, ефрейтор Пашка.
                Ушел с безухим он Чебурашкой!
                ...
 
                Ну, неужели ударный слог
                не перепутал? Ужель не смог?
                Писать мне сколько, чтоб вдруг набресть?..
                Боюсь я только вам надоесть...
 
Бесконечность
 
                Volcha
 
                Баю, баю, спит деревня,
                Яркий месяц потемнел,
                За околицею темень,
                И журавель не у дел.
                Не ходи гулять до свету,
                И со Светой не ходи —
                По округе бродит вепрь
                Оборотнем, позади
                Огородов, бань, сараев
                Пробирается тайком.
                Эх бы, нам бы самураев
                Полгорсточки, да рывком
                Доставать катану востру
                И на вепря всей толпой,
                Да загнать на белый остров,
                Разрубить хоть целиком,
                Хоть кусочками, неважно,
                Лишь бы он не укусил...
                Что дрожит листок бумажный?
                Кто там бродит?!
                У-ку-сил!!!
 
                                 Звезда-вертушка
 
 

 



1) Хроника семидесятая. О странностях астрологии
2) Хроника сорок третья. О связях с общественностью
3) Хроника сорок вторая. О лошадиных силах и ослином упрямстве
4) Хроника сорок первая. О Париже и парижанах
5) Хроника сороковая. О переломном моменте
6) Хроника тридцать девятая. О поисках себя
7) Хроника тридцать восьмая. О нелюбви к понедельникам
8) Хроника тридцать седьмая. О единственной функции
9) Хроника тридцать шестая. О житье-бытье
10) Хроника тридцать пятая. О потерянном и найденном
11) Хроника тридцать четвертая. О парадоксальности магии
12) Хроника тридцать третья. О решении всех проблем
13) Хроника тридцать вторая. О странностях общения
14) Хроника тридцать первая. О здравом смысле
15) Хроника тридцать первая (продолжение)
16) Хроника тридцатая. О любви и времени
17) Хроника двадцать девятая. О свободе и необходимости
18) Хроника двадцать восьмая. О преступлении и наказании
19) Хроника двадцать седьмая. О странностях ожидания
20) Хроника двадцать шестая. О сторонах и вариантах
21) Хроника двадцать пятая. О прелестях уличного пения
22) Хроника двадцать четвертая. О счастливом неведении
23) Хроника двадцать третья. О чудесах и возможностях
24) Хроника двадцать вторая. О преемственности
25) Хроника двадцать первая. О пропорциях и стандартах
26) Хроника двадцатая. О незваных гостях и новых землях
27) Хроника девятнадцатая. О бабочках
28) Хроника восемнадцатая. О фиалках и пошлинах
29) Хроника семнадцатая. О силе патриотизма
30) Хроника шестнадцатая. О силе иронии
31) Хроника пятнадцатая. О первом и последнем
32) Хроника четырнадцатая. Об истоках благодетели
33) Хроника тринадцатая. О городах и туманах
34) Хроника двенадцатая. О том, чего боится нечисть
35) Хроника одиннадцатая. О некоторых особенностях кошачьего характера
36) Хроника десятая. О том, как вредно оставаться замку без хозяина
37) Хроника девятая. О дальних дорогах и славных подвигах
38) Хроника восьмая. О парадоксах везения
39) Хроника седьмая. Об истоках фольклора
40) Хроника шестая. О селекции
41) Хроника пятая. Об отпущенном времени
42) Хроника четвертая. О том, как встречали лето
43) Хроника третья. О вечности искусства и свободном времени
44) Хроника вторая. Благочестивые рассуждения о почечной достаточности
45) Хроника первая. О парадоксах досточтимого сэра ХО-ХО
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Поиск по сайту

Новая Хоккура

Камертон