тстраненно выслушав доклад о необходимости масштабных карательных мероприятий в мятежных селениях западных провинций, государь отпустил первого министра, принял чарку «Тилиенской звезды» и пригорюнился.

Не терпит, не терпит пустоты мать природа! Едва успеешь разобраться с засухой — потоп тут как тут. Едва оправишься от чумы — начинается интервенция. Только решишь поддержать отечественного производителя защитным налогом на импортный гардарианский табак — возникает острая нужда в стратегическом союзе с Гардарианой. Стоит отрубить голову одному-единственному еретику — из лесов выползают сотни его последователей... Как говорится, то понос, то золотуха, и каникулы не предусмотрены. Что ли отречься, к чертовой матери, от престола...

Государь вздохнул, принял еще чарку, подошел к окну опочивальни, из которого открывался великолепный вид на столицу. В подзорную трубу можно разглядеть серебристую дугу Индуина, неторопливо ползущего к морю... К морю... Кстати, неплохо бы усилить гарнизоны в горных гаванях — пираты совсем обнаглели.

По индуинским берегам раскинулись поля, на которых вовсю шла жатва и трудились не разгибая спины селяне. Селянам приходится кормить прожорливую столицу включая не привыкший голодать королевский двор и привыкшую к халяве армию. Порой селянам становится невмоготу — тогда они дружно и шумно являются к стенам Нуминаса, умело бьют армию и выжигают предместья. И получают за это временное снижение десятины плюс льготу на предстоящей осенней ярмарке...

Когда государь был сопливым наследником престола, окруженным толпой гувернеров, воспитателей и соглядатаев, он страстно мечтал о короне, считая ее гарантом личной свободы — свободы самостоятельно решать и действовать по собственному разумению. Гувернеров сменили церемонимейстеры, воспитатели уступили место этикету и законам, а соглядатаи как были, так и остались. Свобода же оказалась всего лишь возможностью сознательно выбрать наиболее комфортную форму рабства.

Государь выкушал третью чарку, взглянул на часы и отправился на церемонию вручения верительных грамот.

 

 

 

                Helmi

 

                Сначала она работала свободным художником — расписывала пеленки.

                Раз восемь-десять в сутки подрабатывала сосунком.

                А потом профессии менялись, как квадратики пленки:

                Дегустатор каш, детектор ночного слуха, позже была звонком:

                Когда родители могли прослушать будильник. Талантов манагеру не занимать:

                Без авторитаризма всех тётек заставить работать: петь-стирать-мыть-считать-писать,

                Играючи поднять мужчину с дивана — пару кругов по парку с тяжестью на плечах —

                Это вам не какой-нибудь демотива... тьфу, — реклама. И при такой нагрузке — наука! Бах —

                На сколах редчайшего фарфора исследует крошки цветной слюды,

                Эксперименты на грани фола достойны Теслы... Эх, знали б вы...

                Ни дня для лени, ни часа — праздно. Ни на секунду отстать низзя.

                Дышу, как помпа, знать, не напрасно меха качаю вселенной я.

 

 

                Volcha. Антирабская (для бухты)

 

                Отмените господство, о, боги, компьютерных монстров,

                Электронных коробок (у каждого не по одной!)

                По-кубински свободой запахнет несломленный остров,

                Где реальность настолько живая, что станет иной,

 

                Отрывайтесь рабы от мерцающих вредных экранов,

                Отвернитесь, со стульев привстаньте, вот так, молодцы!

                И — на волю к снегам ли, пескам, влажной тени баданов

                Или к ёлкам, но тоже реальным. Бегите, слепцы,

 

                На природу, и пусть ослабевшие попы и ноги

                В напряженной борьбе за метраж заповедных земель

                Постройнеют, подтянутся (игры полезны породе

                Человеков). Мать наша из каждого слепит модель.

 

                В идеальных телах, закалённых ветрами и Солнцем,

                Возродится несломленный Дух, затрепещет Душа.

                Эй, восстаньте, рабы, и, покуда деньки не на донце,

                В выходные — на Остров Свободы, пища и дрожа!

 

 

                Volcha

 

                Все ушли причинно любить комфорт

                Отлаженно.

                Распята посреди гостиной, как изрезанный офорт,

                А как же я?

                Говорят, после эры глобального потепления

                В назидание

                За разгульность, безбашенность и растление —

                Похолодание.

                Голосую за партию зеленых — деревьев фруктовых

                В субтропиках.

                Пора валить из рабства-плена соленых снегов каленых

                На клопиках,

                На велосипедиках умными звериками прочь

                Задом наперед

                За котом супом утекать хоть в день, хоть в ночь,

                Пересоберет.

                Ну вас в баню с вашими губами с примерзшим железом,

                Блаженные.

                Бежать со всех лап через границу, размахивая ледорезом.

                Оглашенные.

                Долой рабство холода, цвета белого и черного, голода

                Земляничного!

                Даешь света тонны, разноцветья вагоны, фуры зелени

                Идиллично.