овадился сэр Николас, переодевшись в крестьянские одежды, бродить по окрестностям. По здравому-то рассуждению, не было в том ничего предосудительного — скорее, даже напротив: и здоровью польза, и харчишко какой-никакой в замок приносился. Если, скажем, брюкву или рыбину с воза украдкой стянуть не получалось, то хоть свежим воздухом вволю надышится. Окрестные селяне о той привычке сэра Николаса ведали и препятствий ему не чинили.

 

А еще любил сэр Николас заводить разговор с каждым встречным, будь то путник прохожий, кряжистый землепашец, залетный дракон или рассевшийся у моста медлительный тролль. Беседовал он долго и обстоятельно — за все про все выспросит, кто да откуда, да с кем в родне состоит, и про озимые поинтересуется, и про королевские подати, и про погоды... а особенно любопытствовал про всякие чудные дела. Вот вынь да положь ему какое-нибудь диво дивное из жизни будничной. Отвязаться от пожилого рыцаря не было решительно никакой возможности, а потому имевшие несчастие попасться ему на глаза старались побыстрее придумать для него затейливую небылицу и, оной сказкой впечатлительного старикана ошарашив, уносили ноги.

 

Вернувшись домой и гордо вручив повару добытые на прогулке трофеи, сэр Николас спешил записать услышанное в специальную тетрадь с переплетом из кожи сказочника, повешенного кем-то из прежних властителей замка за излишнюю склонность к реализму. Незадолго до смерти своей сэр Николас доверил сию тетрадь проезжему купцу из Гардарики, который обещал показать рукописи новгородским или киевским издателям.

 

marko

                 

 

                tamika25

 

                Жили-были старик со старухою

                И любили друг дружку всегда.

                Вечерами, потылицу чухая,

                Размышляли на тему «еда».

 

                Колобка не пришлось им отведати,

                Рябу выкрал какой-то бандит.

                И у деда в дырявеньком неводе

                лишь медуза презренно молчит.

 

                И сидят у корыта разбитого,

                Горе мыкают, ждут новостей.

                Кот ученый под древнею липою

                Лижет шерсть, предвещая гостей...

 

 

                 

 

                ole

 

                Жили-были старик со старухой,

                не у моря — у озера жили.

                Без невесток, зятьев и без внуков,

                с мини-пенсией, но не тужили:

                по утрам рыбешку ловили,

                к ночи жарили на рыбьем жире.

                Но повадилась в озеро щука...

 

                Никакой сковородки не хватит,

                чтоб зажарить такую колоду.

                Им плотву, окушка — были б рады,

                но как только удочку в воду —

                бац! и щука плывет, улыбается,

                на крючок всею пастью цепляется

                и бормочет: «Ну, дайте желание,

                хоть одно, хоть не самое главное», —

                и исполнить его обещается.

 

                Рассердились старик со старухой

                (да любой бы стал злым с голодухи),

                притащили на берег корыто

                и закинули в озеро удочку,

                сели ждать, а щука тут-туточки,

                в нетерпении лупит копытом:

                «Ну, давайте скорее желание!» —

                и крючок с червяком заглотнула.

                Но старик со старухой заранее

                план продумали: щуку — в корыто,

                сверху — крышка гвоздями прибита:

                «Поделом тебе, щучья акула,

                и подачки от рыбьей фортуны

                хоть какая припрется невзгода,

                не нужны пожилому народу!»

 

 

                 

 

                marko

 

                новизна на склоне лет

                не всегда уместна:

                колобка старухе дед

                замесил из теста

 

                только вот не углядел

                за своим печеньем —

                укатился шар-пострел

                к дальним приключеньям

 

                дед наш лапти навострил

                под насесты птичьи

                и несушку попросил

                замутить яичко

 

                не утративши лицо,

                не нарушив строя,

                Ряба выдала яйцо

                сразу золотое

 

                только толку ни на грош

                в бытовом обличье

                не берет никак его ж

                инвентарь привычный

 

                положив яйцо на стол,

                где светло и сухо,

                дед на улицу пошел,

                взяв с собой старуху

 

                ветер дует от реки

                и топорщит шкурку

                состругали старики

                славную снегурку

 

                та девица взоры им

                долго услаждала

                и растаяла как дым

                лишь весна настала

 

                но большому кораблю

                тесно в мелкой речке

                дай хоть рыбы наловлю

                чем лежать на печке...

 

                здесь прерву рассказа нить

                истина ж открыта:

                если хочешь удивить —

                почини корыто.