На главнуюОбратная связьКарта сайта
Сегодня
30 октября 2024 г.

Иногда сигара — всего лишь сигара

(Зигмунд Фрейд)

Блиц-хроники

Хроника тридцать пятая. О потерянном и найденном

 
Буквица Петляющая меж колючих шиповников тропа вдруг круто повернула к закату и ощетинилась острым неприятным щебнем, отчего двигаться по ней вприпрыжку сделалось решительно невозможно. Сэр Колобок откатился к обочине и огляделся — место было незнакомым, спереди надвигались какие-то совершенно бесперспективные холмы, покрытые редким молодым сосняком, однако ж и свернуть было некуда. День, так славно начавшийся, грозил завершиться, в лучшем случае, ночлегом в каком-нибудь пыльном паутиннике...
 
«Я по коробу скребён, по сусеку метён, на сметане мешон...» — принялся машинально напевать сэр Колобок слова универсального фамильного заклинания. Сомнительные, надо сказать, слова — той же сметаны, к примеру, в его химсоставе отродясь не было. Батюшка с матушкой были не то чтоб скуповаты — они были просто нищими. И если с бестолковым кузеном Шалтаем-Болтаем вечно носились всем царством-королевством как с писаной торбой, то на юного Колобка исключительно «возлагали надежды», которые он всенепременно должен был оправдать. «Я у дедушки ушел, я у бабушки ушел...» — да потому, собственно, и ушел, что не желал оправдывать ничьих надежд. «Я у зайца ушел...»
 
И тут на Колобка едва не наступили — лишь в дюйме от его шляпы преступная нога дрогнула и застыла в воздухе.
 
— Очуметь! Ты кто, шарик? — разожмурившись, сэр Колобок увидел склонившуюся к нему прыщавую физиономию юной особы в ядовито-пурпурном чепчике.
— Во-первых, не ты, а вы, сударыня, я с вами на брудершафт не чокался, — буркнул путник. — А во вторых, вы сами-то кто такая?
— Ну, положим, Красная Шапочка, пироги бабке несу — мать велела к шести поспеть, а то старушка, видите ли, после шести пирогов не трескает, блюдет остатки фигуры.
 
Вот-те раз! Сэр Колобок даже присвистнул, пытаясь сообразить, где же это он сплоховал, выбрав поворот в другую сказку. Впрочем, какая разница — здесь тоже всех сожрут.
 
— А ты... вы... часом волка не видели?
— Как же-с! — Колобок махнул рукой в ту сторону, откуда прикатился. — В паре лиг отсюда — на пригорочке сидит, облизывается. По-моему, он слегка выпимши... А вам, сударыня, случайно лиса не попадалась?
— Увы, сударь, с лисами в наших краях проблема — фермеры уж почитай лет десять как последнюю пустили мэру на воротник. Зато хорьков навалом.
— Нет-нет-нет, хорек не подходит! — замахал ушами Колобок. — Тебе, видишь ли, чтобы завершить сказку надо пройти Уровень Волка. А мне вот прописана исключительно лиса... Ибо сказано: «А от тебя, лиса, и подавно уйду».
— А вы таки не расстраивайтесь, — подумав, сказала Красная Шапочка. — Ведь не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. А сказку можно и завтра закончить. Полезайте-ка, досточтимый сэр, в мой туесок, да пойдемте-ка навестим бабку, там и переночуете, а завтра, глядишь, и лису отыщете.
 
Сэр Колобок взгромоздился в просторную емкость и вскоре уже дремал в окружении безмолвных братьев во кулинарии. Сказка худо-бедно продолжалась — впереди его ждал уютный ночлег в домике гостеприимной старушки. Лисы по гороскопу.
 
marko
 
Колобок 
 
                Volcha
 
                летает дух общения в Общалке,
                а здесь на нерест рыцари идут
                молчком,
                строчат по клавишам строчалки.
                И ни души. Начать пора reboot.
 
                ***
                Всплакнет апрель, отдав природу маю,
                Намаемся, но нас не истребить!
                Одежду помаленечку снимаем,
                И лету, наконец, считаем: — Быть!
 
Колобок 
 
                Helmi
 
                нагрянул май, ищу теплее свитер,
                грядет жара — плюс восемь — сущий зной!
                перчатки и шарфы — долой. Хотите
                раздеться? Только вместе с головой.
 
Колобок 
 
                ChurA
 
                Оставьте голову!
                Ну, я вас умоляю!
                Так много безголовых —
                просто плачь.
                Раздеться? Бога ради —
                разрешаем.
                Но вместе с головой,
                и не инач.
 
Колобок 
 
                Volcha
 
                Плюс семь. Но нам, горянам, все привычно:
                И дождь холодный, и жара +7,
                И ледниковый новый, и типичный
                Закат в своей суровой красоте.
 
Колобок 
 
                ole
 
                есть такая работа — палач,
                он снимает головы с плеч.
                аплодируй публично, не плачь,
                палачей тоже нужно беречь.
                у него есть семья и досуг,
                а работы — в неделю на час.
                но сегодня казнен его друг,
                и палач подал рапорт: в запас.
                есть вакансия, есть и топор,
                но работа не всем по плечу.
                отвернувшись от взгляда в упор:
                — хочешь быть палачом?
                — не хочу.
 
Колобок 
 
                Helmi
 
                Холодно. Очень холодно. И гудит
                Вдоль четверга озлобленно сирый ветер.
                Ночь выгрызает той теплоты лимит,
                Что согревает город и души лепит.
                В холод расколот вымытый блеск витрин,
                Холод раскрошит взгляды прохожих в иглы:
                Идол вещей проколот иглой, с картин
                Чучелом злых мамон сладострастно выгнут.
                В городе — город, тысячи разно-лиц,
                Тысячи одержимостей, карт и страсти.
                Сна удовольствий — спать на таком матраце,
                Чтобы сложить из похоти трижды икс:
                Тело, как вещь: «мы будем для вас стараться!»
                Мы создаем для вашего тела — люкс!
                Все в упаковке — минимум места в доме!
                ...Тысячи жаждут денег, мечты на вкус,
                Чтобы с мечтой о небе уснуть как в омут.
 
                ***
                Средневековый плач восковых мадонн,
                Средне-размерный ворох чужих мыслишек,
                Так же, как сто веков — никого не слышит
                Тот, кто вокруг себя вырубает звон —
                Звон и звенящий плеск доброты людской,
                Свет соучастий, теплых охапок дружбы,
                Если ты здесь, ты все-таки очень нужен —
                Другу, соседу, маме. Проснись и пой.
                Пой до тех пор, пока не взвихрился дым
                По-над пожарищ века и вечных истин.
                Мы же не холст с наклейкой из списков Кристи!
                Те же. Как те, глядящие в нас с картин.
 
Колобок 
 
                Volcha
 
                Душу разоблачу от щитов и стен,
                Выйду нагая нА люди, нате, жрите.
                Стая объединяется в геноциде —
                Ишь, вороньё слетается к красоте.
                Каждому хочется воли, тепла, добра,
                Светлой и вечной дружбы, любви, заботы.
                «Мне бы охота»... и понеслась охота —
                Как бы урвать побольше — диктует страх.
                Хочешь любить — люби, а не в клетку суй,
                Дружбы желаешь — верен будь, а не сукой.
                Дай перед тем, как взять, не кусай гадюкой,
                И не клади на всех темно-красный... буй.
 
                Ветер ерошит перья, зовет лететь,
                Хочется раствориться в любви и неге,
                Сердце трепещет в маленьком человеке —
                Душу ласкает в истинной наготе.
 
Колобок 
 
                ole
 
                дует ветер, и будто оловом
                наливается голова.
                с лозунга «берегите головы!»
                выдувает мистраль слова,
                и уже земля фиолетова,
                и черны по углам грачи.
                мы включаем Егора Летова,
                и под песни его молчим,
                а знакомая Сашки Голова
                держит бабочку на плече.
                покатились с берега головы,
                не догнать их. да и зачем.
 
Колобок 
 
                Helmi
 
                Остались имена. И помню,
                Как шумно было на плацу.
                Чеканились слова, и в домны
                Ссыпали строчками руду.
                Шел год. Шел день. На белых файлах
                Пустеют площади живых.
                У тех, кто был и мысль оставил —
                Читаю. Рыцарство иных
                Коротким выпадом турнирным
                Листаю, крутит время мышь.
                Как жаль, что было. И, наверное,
                Как хорошо, что было. Тишь...
 
Колобок 
 
                ole
 
                Пустыня. Ветер. Никого.
                Под вой неторопливой песни
                я вспоминаю, как чудесно
                здесь было раньше. Но покой
                вобрал мышиную возню
                и тяжкую слоновью поступь.
                Наотмашь били и наощупь
                ласкали. Словно щуки на блесну,
                летели, зарождая стих.
                Нет, Хельми, не клади в сторонку
                меня, Тамилу и других.
                Давай, собьем сургуч с бочонка
                и выпьем рому. На троих.
 
Колобок 
 
                Helmi
 
                до последнего могиканина
                до пустого у бочки дна
                буду пить с вами, стану пьяною,
                даже если сметет волна
                мачту хлипкую, руль безбашенный,
                если ляжет на дно инет.
                почему и зачем — не спрашивай.
                наливаешь нам, или нет?
 
Колобок 
 
                ole
 
                не теряйте головы —
                это крайне неудобно.
                безголовые, увы,
                даже выпить не способны,
                ни услышать, ни сказать,
                даже подмигнуть не в силах,
                ни раззявить хищно пасть,
                чтоб расхохотаться сипло,
                ни хихикнуть в кулачок
                и ни выругаться пьяно,
                ни заплакать горячо...
                подставляйте! наливаю.
 
Колобок 
 
                tamika25
 
                И даже если наше ристалище
                зарастет травой-муравой,
                мы всегда здесь найдем пристанище,
                здесь родится у каждого свой
                откровенный и зажигательный
                или грустный экспромтик в ночи.
                Будем пить (и пьянеть обязательно!)
                славный ром — просто так, без причин!..
 
Колобок 
 
                Helmi
 
                эй,там, на мостике!
                причуды
                трех полупьяных бодрых дев —
                не треп. мы выплыли оттуда,
                куда Макар гоняет в хлев
                коня, козу, овцу и рифмы.
                свободна трепетная лань!
                нас не пугают скуки рифы.
                Тамила, сала тарабань!
 
Колобок 
 
                tamika25
 
                                                (Тарабанит сало)
                Давай сюда морепродукта —
                Его поделим на троих
                И, спрятавшись в ночную бухту,
                напишем пьяный вольный стих.
                Запьем мы рибу мерзлой водкой,
                надкусим сала по чуть-чуть,
                потом нетвердою походкой
                пойдем втроем куда-нибудь
 
Колобок 
 
                Helmi
 
Лань жила под Гданьском, в Польше, или в Орше, или в Ю, в Вестергётланде, попроще. Сагу я о ней спою. Там паслась, жевала мятлик, (не осоку же жевать!) Как увидела кораблик, так полоски рисовать синим-белым, синим-белым по-матросски принялась. Водрузила бескозырку, натянула брюки-клеш, прихватила штангенциркуль, сборник песен «Хренпоймешь», и взобралась в бригантину, где алели паруса. Ых, прощай, у гор низина, я теперь — без колеса колесить по свету буду, научусь жевать треску, ром и сало... Ой, как будто вижу палубы доску возле глаз. Достигла качка апогея — стихошторм. Графоманка-лань — морячка! Не в коня паэтский корм.
 
                ***
                никто не помешает полежать
                и накачаться ромом и стихами.
                а если кто попробует — как знать...
                у лани есть копыта. Море с нами!
 
Колобок 
 
                Volcha
 
                До последнего вшивого ангела
                Докричусь, хоть и без головы.
                Напою их смородиной пряною —
                Пусть летают у лампы. Увы,
                Обгорают прозрачные перышки,
                Угольками спускаются ниц
                Эти агнцы до самого донышка —
                Вырастают крюками божниц.
                Подмести бы золу — да за грани бы
                Отнести и оставить лежать,
                Не со зла, а за блАгие помыслы,
                Что на деле — гниенье и ржа.
                И взрастить молодых и безбашенных,
                И пустить бороздить небеса.
                А в садах, тыщу раз перелаженных,
                Углядеть, как растут чудеса.
 
                ***
 
                И ушли они, Солнцем палимы,
                повторяя: — Суди его Бог.
                Были им же безмерно любимы,
                но не чувствовали без голов.
 
                ***
 
                А над ними сияют пространства,
                И поверх безголовости плеч
                Дух пластается то ль гегельянства,
                То ли непостоянства сиречь.
                Усвистал неосиянный ветер
                На вершину огромной горы,
                Где клешнями рачище отметил
                Пограничье прошедшей поры.
 
                А с горы расстилается небо
                Самобранкой на долы и степь,
                И узришь те места, где и не был,
                И не будешь, но дашься мечте
                Журавлем в бесполезные руки
                И подальше — от едкой молвы
                Через боль и жестокие муки
                Побредешь... без дурной головы.
 
Колобок 
 
                Helmi
 
                шли по доле, асфальтовой пыли,
                возвращались к морщинам на лбах,
                и не помнили, сколько любили,
                и забыли про завтрашний прах.
                голова, как предмет для сомнений,
                ниже плеч — как перпетум любовь.
                безголовые серые тени
                пели «небо, его славословь»
 
                                Вернуться в Ристалище 
 


1) Хроника семидесятая. О странностях астрологии
2) Хроника сорок третья. О связях с общественностью
3) Хроника сорок вторая. О лошадиных силах и ослином упрямстве
4) Хроника сорок первая. О Париже и парижанах
5) Хроника сороковая. О переломном моменте
6) Хроника тридцать девятая. О поисках себя
7) Хроника тридцать восьмая. О нелюбви к понедельникам
8) Хроника тридцать седьмая. О единственной функции
9) Хроника тридцать шестая. О житье-бытье
10) Хроника тридцать пятая. О потерянном и найденном
11) Хроника тридцать четвертая. О парадоксальности магии
12) Хроника тридцать третья. О решении всех проблем
13) Хроника тридцать вторая. О странностях общения
14) Хроника тридцать первая. О здравом смысле
15) Хроника тридцать первая (продолжение)
16) Хроника тридцатая. О любви и времени
17) Хроника двадцать девятая. О свободе и необходимости
18) Хроника двадцать восьмая. О преступлении и наказании
19) Хроника двадцать седьмая. О странностях ожидания
20) Хроника двадцать шестая. О сторонах и вариантах
21) Хроника двадцать пятая. О прелестях уличного пения
22) Хроника двадцать четвертая. О счастливом неведении
23) Хроника двадцать третья. О чудесах и возможностях
24) Хроника двадцать вторая. О преемственности
25) Хроника двадцать первая. О пропорциях и стандартах
26) Хроника двадцатая. О незваных гостях и новых землях
27) Хроника девятнадцатая. О бабочках
28) Хроника восемнадцатая. О фиалках и пошлинах
29) Хроника семнадцатая. О силе патриотизма
30) Хроника шестнадцатая. О силе иронии
31) Хроника пятнадцатая. О первом и последнем
32) Хроника четырнадцатая. Об истоках благодетели
33) Хроника тринадцатая. О городах и туманах
34) Хроника двенадцатая. О том, чего боится нечисть
35) Хроника одиннадцатая. О некоторых особенностях кошачьего характера
36) Хроника десятая. О том, как вредно оставаться замку без хозяина
37) Хроника девятая. О дальних дорогах и славных подвигах
38) Хроника восьмая. О парадоксах везения
39) Хроника седьмая. Об истоках фольклора
40) Хроника шестая. О селекции
41) Хроника пятая. Об отпущенном времени
42) Хроника четвертая. О том, как встречали лето
43) Хроника третья. О вечности искусства и свободном времени
44) Хроника вторая. Благочестивые рассуждения о почечной достаточности
45) Хроника первая. О парадоксах досточтимого сэра ХО-ХО
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Поиск по сайту

Новая Хоккура

Камертон