ешительно отодвинув оторопевшего часового, охранявшего вход в палатку, старичок проковылял к скрючившемуся за раскладным столиком сэру Перегрину и с явным облегчением сбросил у его ног огромный мешок из красного атласа, расшитый синими звездами. Барон нехотя оторвался от походной карты и уставился на странного гостя, облик коего никак не вязался не только с обстановкой войскового лагеря, но и со здравым смыслом вообще. Хотя на дворе стоял довольно жаркий в этих краях август, посетитель был облачен в отороченную белым мехом и перетянутую кушаком красную хламиду, обут в теплые валяные сапоги, из-под зимней шапки сурово топорщились основательно пропылившиеся густые белые брови. Грудь незнакомца прикрывала не менее пыльная борода.

 

Старичок перевел дух, окинул строгим взглядом хозяина палатки и с некоторым сарказмом произнес:

— Как я понимаю, говорить «здрасьти» родители тебя не научили.

— Родители? Простите, почтенный, но... э-э-э... кто вы? — военачальник, в голове которого все еще прокладывались маршруты передвижения подразделений и чередовались варианты неминуемого свидания с грозной пакмарской конницей, никак не мог понять, зачем здесь этот человек и что с ним делать.

— Ясно, винцом, сталбыть, тоже не угостят, — гость со вздохом стащил меховые рукавицы и демонстративно шмякнул их прямо на разложенные бумаги. Затем извлек из кармана шубы перевязанный алой лентой с бантом пергамент и протянул сэру Перегрину:

— Твой заказ, малыш?

Развернув документ, бывалый тридцатилетний воин вообще перестал что-либо понимать — загадочный старик каким-то образом раздобыл письмо, которое он, Перегрин, будучи наивным мальчишкой, написал Деду Морозу с просьбой прислать на Рождество трескучий китайский фейерверк, набор разноцветной слюды для мозаики и настоящую подзорную трубу, чтобы увидеть листья деревьев на далеком Туманном взгорье...

— Я, кажется, несколько запоздал, — в скрипучем голосе старика прорезались нотки смущения. — Но, знаешь... это ж только в глупых байках мне приписывают всяких там оленей, ныряния в камины и прочую чушь. Взгляни на меня, малыш — о какой оперативности может идти речь в мои-то годы... Так что все заказы — в порядке живой очереди, вот так-то.

 

Дед, порылся в мешке и выгрузил на секретные боевые схемы три цветастых свертка:

— Вот. Согласно прейскуранту. С Рождеством тебя, Перегрин!.. Вообще-то, тебе полагается сейчас встать на табуретку и продекламировать какой-нибудь стишок, но, думается, тебе сейчас не до стишков.

 

Чмокнул окаменевшего полководца в лоб и удалился, подхватив мешок и рукавицы.

 

...А сэр Перегрин до поздней ночи перебирал нежданные гостинцы... Настоящий фейерверк, настоящая слюда для мозаики, настоящая медная подзорная труба... Как удивительно устроена жизнь: было время, когда эти предметы составляли предел его желаний!.. Разглядеть бы теперь в эту трубу маленького Перегрина, мечтавшего стать отважным капитаном и открыть новые, неизведанные земли...

 

Наутро он отменил запланированный военный совет и отдал приказ к отступлению, известив правящего регента о появлении мирного варианта урегулирования территориального конфликта между Айнулинором и Пакмаром. Из старых хроник известно, что именно сэр Перегрин возглавил айнулинорскую делегацию, добившуюся заключения прочного мира между двумя вечно враждовавшими державами, после чего оставил государственную службу, променяв ее на должность капитана торгового судна.

 

marko

 

 

 

                Дорогой Деда!

                Буду писать до обеда.

                Пока не проголодаюсь Маньке с Танькой на зависть,

                а то они вечно голодные,

                могут съесть суп холодный.

                У нас все прекрасно.

                А почему у тебя штаны красные?

                Заведи себе лучше — зеленые.

                Я в зеленое очень влюбленная.

                И лягушек люблю за это...

                Сколько там еще до обеда?

                Деда!

                У меня случилась беда.

                Ничего страшного. Так — ерунда.

                Мальчик Лёва из 1-го А

                Меня куколкой обозвал.

                Да, еще пока глуповатый он...

                Я ж глаза не умею закатывать...

                Так ему и сказала:

                — Ты что — дурак?

                Или с роду так?

                А он обозлился, такой нахал,

                Хвать меня за рукав. И рукав оторвал.

                А мне от мамы попало

                Из-за этого Лёвки-нахала.

                А Манька и Танька — дразнилы известные:

                — Тили-тили-тесто,

                жених и невеста!

                Ой! Ура! Ура! Ура!

                На обед идти пора!

                Да, Дедуля!

                Чуть-чуть не забыла:

                подари мне из бабочек мыло.

 

 

 

 

                дед Мороз, хоть я в тебя не верю,

                и пока тебя не сдали на утиль,

                сделай так, чтоб не скрипели двери,

                чтоб в углах не скапливалась пыль.

                сотвори мне маленькое чудо:

                пусть не опустеет холодильник,

                пусть сама отмоется посуда,

                пусть заглохнет навсегда будильник,

                пусть...

                а впрочем, я в тебя не верю.

                будь ты настоящий и хороший,

                я бы в новый год нашла за дверью

                маленькую черненькую кошку.

 

 

 

 

                Здравствуй дедушка, здравствуй мой дорогой.

                Помнишь, как просила о необычном:

                Изменить реальность, мечты, привычки,

                Знаешь, дедушка, очень хочу домой.

 

                Забери меня в снежные январи,

                И весна достала, и лето тоже,

                Переделать душу никто не может

                Всё сбылось, но как-то темно внутри.

 

                Я пишу тебе, дедушка, из Таиланда,

                Удивительно сказочная страна,

                Я телесно — добрый буддист-монах,

                Я — духовно — внучка твоя, Сне...жанна

 

 

 

 

                слышишь, старый, короче я тут подумал,

                мне не надо бабла и айфонов, и стремных телок,

                я хочу в Сингапур, я хочу в Сингапур, в натуре,

                а еще, чтобы пальмы в России росли вместо стремных елок.

 

                Чтобы лексус мой славный летал и куда угодно,

                чтоб из крана бухло, и причем, на заказ любое,

                чтобы не было бедных, больных и ваще голодных.

                а я еще я хочу для себя портативный боинг.

 

 

 

 

                я поэтесса, я такая утонченная,

                душа моя, что пташка сизокрылая,

                о, светлый старче, во мою годину черную

                пригрей меня, унылую и сирую.

                пошли мне рифму эксклюзивную из проруби,

                и вдохновение пошли круглогодичное.

                пошли мне критиков, покорных аки голуби,

                и три коробки с несгораемыми спичками.

                пошли читателя мне умного, душевного,

                и два ведра икры, а пусть лежит не парится.

                пошли мне лыцаря из самого из Шервуда,

                и дай возможность мне на Марсе попиариться.

 

                и гонорары мне пошли архиогромные,

                чтоб мой талант произрастал до неба ясного.

                ещё на всякий случай ты пошли мне скромности,

                и чтоб никто мне не писал презлые пасквили.

 

 

 

 

                Здравствуй, дедушка Мороз!

                (про бороду не буду)

                не воспринимай всерьез

                тех, кто не верит в чудо.

                Ты на елочках развесь шишки и орешки,

                оставайся с нами здесь

                побузить на Решке.

                И, глядишь, успеешь все выполнить желанья.

                (Бухте боинг не забудь) До скорого свиданья))

 

 

 

 

                Дед Мороз!

                Ну, значит, так:

                не дари конфет мне,

                телевизоров, собак,

                бумаги туалетной —

                эта бренная фигня

                не навек со мною,

                не порадует меня

                сокровище земное.

                Нынче есть, а завтра нет —

                поломалось, съели.

                Не дари мне, добрый дед,

                украшений с ели.

                Книжек тоже не дари —

                не могу их кушать.

                Лучше что-нибудь внутри

                помоги улучшить.

                Замени мне в жилах кровь

                стопроцентным ядом —

                и подарочек готов!

                И других не надо!

                Пусть кусает рецензент,

                критик пусть бушует.

                Укатаю их в брезент,

                в ямину большую.

                Я поставлю им свечу,

                маленький огарок.

                Тоже к празднику хочу

                сделать им подарок!

 

 

 

 

                Что за дед такой —

                с ледяной клюкой?

                Брови грозные,

                глазья страшные,

                шапка звездами

                изукрашена.

                Борода — едрить! —

                не дала б ходить,

                да заправлена

                в теплый валенок.

                Он вьюгЕ лихой

                улыбается,

                меховой дохой

                укрывается.

                За плечом в мешке —

                аж хребет трещит —

                он для малышей

                вкусное тащит.

                Здоровущий дед —

                не завалится,

                и тебе, дружочек,

                достанется.

 

 

 

 

                Морозко, Морозко,

                работаешь, старче?

                Подарки готовишь —

                послаще, поярче...

                А мы тебя — рифмой крестьянско-рабочей!

                Крупнокалиберной! Животворчей!

 

 

 

 

                разбежалось красно солнышко с разбега,

                раскрутило свои лучики дугой,

                добрый дедушка мороз, пришли мне снега и вагончик тошнотворно-голубой.

                и ушастого уродца чебурашку, будет друг мне этот грустный супермэн,

                будем вместе с чебурашкой громко кашлять в ограниченном пространстве анимэ.

                будем мир спасть и кушать апельсины, и болтать о нашей жизни хоть чуть-чуть.

                всё, целую в нос тебя со страшной силой,

                твой поклонник пакемонец Пикачу.

 

 

 

 

                совсем неудачно —

                Все куда-то бегу и бегу —

                Ах, какие там запахи —

                Ведь хотя и мала —

 

                Дописала собака письмо,

                улеглась на крыльце и уснула.

                Снился ей теплый дом,

                настоящая в плошке еда,

                белобрысый мальчишка

                и запах борща из кастрюли.

                А следы во дворе

                белый снег заметал, заметал...

 

 

 

 

                Привет, дед.

                Пишу тебе в первый раз.

                Тебя, конечно, нет —

                просто у меня маразм.

                Тупо смотрю в окно —

                придумываю письмо.

                .....................

                Дед, мне кажется, я — ку-ку,

                черт меня побери.

                Она, блин, к физруку

                на переменках ходит курить.

                У нее обалденный рот,

                и ума хоть отбавляй.

                А я пубертат — идиот.

                В общем, ясно все — вуаля.

                Только зачем ты, дед

                такой разбросал снег,

                что кажется, будто след —

                вон тот вон — ее след?

 

 

 

 

                Здравствуй, коллега, о всех разногласиях наших

                Я позабыла, и в этом осталась права.

                К черту все грани и все уголки волшебства,

                Просто хотелось бы видеться, что ли, почаще,

                (и говорить о хорошем, пусть даже слова).

 

                Сесть у камина, как прежде, хотя, видишь, вру,

                Воспринимаю за правду желание, что ли.

                Знаешь, коллега, во мне предостаточно боли,

                Так что довольствуюсь малым: от жизни беру

                Всех, кто доволен и кто никогда не доволен.

 

                Мир человечий плешив, одинок и паршив,

                Наш же мирок удивительно сладок, что пряник.

                Милый коллега, меня так безудержно тянет

                Там оказаться, где нет ни единой души

                (где ни чудес, ни людей, только бабушка память).

 

                Правда хочу попросить для себя хоть чего-то.

 

                Это, коллега, все так, демагогия, бред:

                Пусть в новогоднюю ночь у людей будет свет,

                Пусть в эту ночь, у меня будет меньше работы.

 

 

 

 

                Хей-ей! Я люблю этот блюз!

                Так поет Дедмороз, потеряв ценный груз.

                Так же пел Страдивари, целуя сосну.

                Я теперь целый год не усну!

                Я люблю этот блюз.

                Дедмороз наморозил грусть.

                Дедмороз наконец запел.

                Хей-ей! А БГ не у дел...

                Дедморозовый блюз о зиме рассказал.

                Как березы Есенин в лесу обнимал —

                так поет Дедмороз.

                Хей-ей! Он подарок принес —

                блюз седой с бородой,

                а мешок у него пустой.

                Смех зимы, поцелуи берез

                он в подарок принес.

                Хей-ей! Мне плевать, что мешок твой пуст —

                я люблю этот блюз!

 

 

 

 

                У поэта в змеином угаре

                рождается стих.

                Ша!

                Малчать, пацаны! —

                Это стих для двоих.

                Этот стих называется блюз.

                Я сегодня напьюсь,

                я объелся сардин.

                Пой со мной, Страдивари! —

                я не один

                буду петь этот чертов блюз,

                оу-о!

                Я опять напьюсь.

                Я в змеином угаре,

                молчи, Страдивари! —

                иди, поцелуй сосну!

                А я буду петь, пока не усну.

                У тебя есть сосна,

                а у меня — стена.

                Я соседям стучу, я петь хочу!

                Приходите, я вас научу

                петь со мной этот стих…

                Я поэт, я не псих…

                И не надо меня лечить —

                это сердце поэта стучит

                гитарой по белой стене...

                Дедмороз улыбается мне.