эр Джиакомо Каленая Борода имел обыкновение после каждой заварушки возвращаться домой через болото. Теперь уж и не скажешь определенно, что больше было ему по душе — помахать мечом или посидеть с удочкой на тихом камышовом бережку, но разного рода боевые действия в Верхнем Пенимюнде случались в ту пору весьма часто, а потому и рыба в замке сэра Джиакомо не переводилась, и рыбные дни выдавались куда чаще, нежели у соседей.

 

Бывало нагрянет под вечер, а в домишке егеря Шрэка его уже ждут: бельишко свежее белизной сияет, сочится на вертеле олений бок, бутыль лягушовки извелась в нетерпении, Шрэковы троллята рыцареву коню полны ясли овса наносили и боевых баек алчут... Сбросит сэр Джиакомо доспехи, прополощется с уханьем да фырканьем в прохладном ручье — и за стол. Трапезничали, впрочем, в меру — до приятной дымки в голове и легкого в ногах расслабления. Потому как негоже с рассветом на ловлю с дурной головой тащиться.

 

Шрэк всегда искренне радовался наездам рыцаря, и лишь одно немного тяготило его — привычка сэра Джиакомо разглагольствовать за удочкой о разного рода абстрактных материях, высокой политике и вообще вещах, пожилому троллю непонятных. Особенно обожал воин порассуждать о патриотизме.

 

— Вот ты, старина, говоришь, родина... — внезапно посерьезнев начинал он.

— Кто? Я?! — простодушно удивлялся егерь.

— А что такое родина — об этом ты когда-нибудь задумывался? — продолжал рыцарь, не замечая отчаянных протестов собеседника. — Да и вообще — хоть кто-нибудь может ли сказать мне ясно и отчетливо, что есть родина для каждого из нас и всех нас вместе взятых?.. Нет, дорогой мой Шрэк, многих вопрошал я, и ни один не поведал мне истины...

— Дык, и ну ее, к драконам, истину эту...

— Э-э-э, дружище, именно от нежелания познать истину и зарождаются в душах темных и невежественных наподобие твоей такие пороки, как трусость и склонность к измене, — бывалый вояка окидывал тролля удивленным взором, словно видел его впервые. — Если для тебя родина видится не дальше границ этого болота, то я не щадя живота своего защищаю весь славный Пенимюнд с его народом. И помыслы мои денно и нощно направлены на возрождение былой славы моего отечества — прежнего великого Пенимюнда, рубежи коего простирались от моря до моря и в коем чужестранцы не диктовали своей воли. Ведь что есть любовь к родине, старина? Это готовность по первому, так сказать, зову явиться под знамена легендарных предков и, отринув все мелкое и личное, броситься в кровавую битву во имя...

 

Примерно в этом месте Шрэк «отключал звук» и впадал в полудрему, держа, однако, глаза открытыми и концентрируясь на поплавке. Мудрый тролль любил свое болото, любил пылкого сэра Джиакомо, да и к прочему Пенимюнду относился по-родственному. И не задумываясь отдал бы жизнь за любое из перечисленного... Просто он не любил болтовни.

 

 

 

                Хе

 

                Вздыблю грудь, и гордо вскину

                Подбородок, стану петь.

                Честной сельскою щетиной

                С табуретки должен бдеть

                О красе и благородстве

                Наших русских милых дам.

                Пафос — брысь. Я в переносном

                Смысле жизнь за них отдам.

                Скачут кони, полыхают

                Избы в селах — только мне

                Видно, от любви пылая

                К русской женщине, вдвойне

                Хочется воспеть... ой, боже...

                Дым валит, горят портки,

                Кто мне, бедному, поможет?

                Маша, Машаааа... помоги...

 

 

 

                Хе

 

                кровать на ходу остановит,

                с домкратом на глазьях не спит.

                Она — наша гордость и совесть,

                о, женщина — русский пиит.

 

 

 

                natasha

 

                «Батянь, а чо такое «пафос»? —

                Русичка высосала кровь»

                      «Ну, приведу пример, чтоб — ясно.

                      Допустим, скажем, про любовь.

                      Любовь! Что может быть прекрасней?

                      В ней — продолженье рода! Всё,

                      что в жизни...»

                «Бать, нельзя поЯсней?»

                      «Как дам щас в лоб! Теперь усёк?»

 

 

 

                Хо-Хо. Полу-пафосное

 

                Да, здравствует

                солнце пушистое!

                И полотенце

                душистое!

                Тьфу — наоборот!

                И — королевская знать!

                И — на Ристалаще рать!

                И чтоб не туда не на

                — кончаю на АТЬ рифмовать.

                И отправляюся спать!!!

 

 

 

                natasha

 

                О, Ночь! Зачем подкралась ты?

                Незапу?

                И опустила на мечты

                мохнату лапу?

 

 

 

                simona. Почти патетическое

 

                С криком «SOS» улетая в вечность,

                Иллюстрируя скоротечность

                И прозрачность, и призрачность жизни,

                Припадают к своей Отчизне.

 

 

 

                Volcha

 

                Над светящимся экраном гордо реет буревестник

                Мысли мудрой и крылатой — ба, да это же цитата!

                Из глубин сознанья мощно, как торосы, вырастает

                Убеждение о том, что мы живем в стране прекрасной,

                Переполненной ветрами рифм, о рифы бьются ветры,

                Обтекают стороною и летят в поля, деревни,

                Города, к пиитам в окна — навевают сны о лете

                И других сезонах тоже, наполняют наши души:

                Полным парусом взметнутся и потянут каравеллы

                В неизведанные дали (хоть бы воду не прикрыли).

                И счастливые пииты, вдохновившись и краснея,

                Воспевают бурно оды Решетории чудесной.

 

 

 

                marko

 

                Мне шторм пустяк! От бури лишь сильней

                заветные надежды и стремленья.

                Трепещет стяг поэзии моей,

                и залы рукоплещут в исступленьи.

 

                В урочный час народы извлекут

                мою строку как символ новой веры

                и монумент гранитный возведут

                бессмертнейшему гению Валеры!

 

 

 

                о

 

                Я как представлю: буря мглою, волна внахлёст,

                И Он стоит там под скалою. Огромен рост,

                Непререкаемо-гранитен, и флаг в руке

                Засижен чайками — подобно Его строке.

 

 

 

                Хо-Хо

 

                Да, будет шторм и буря в Решете!

                Не обуздать в поэзью буйной веры.

                Блуждали бы мы вечно в темноте,

                Когда б не луч Светлейшего Вареры!