тарик усадил перепуганных путешественников на широкую, обитую войлоком скамью и ненадолго исчез в недрах своего жилища. Как ни странно, вокруг было сухо, совсем не холодно и уютно пахло сеном.

— За вертелами пошел, — обреченно прошептала Лукавка, разглядывая установленную на топчане пустую домовину без крышки.

— Или ножи точить, — согласился Тмин.

Вместо ножей и вертелов хозяин принес старинный перламутровый поднос с тремя большими глиняными кружками, тарелкой меду и горкой галет.

— Угощайтесь, молодежь, — проскрипел он. — Вам — кофий, ну и я за компанию молочка выкушаю... Хоть я вампирского роду и живу под землей, только крови не потребляю... уж лет пятьдесят как... чешусь от нее, м-да... Ну, а вас-то сюда каким ветром занесло?

— Мы, сударь в город за лекарем идем, — у бабушки нашей кондратий, плоха совсем, а помочь некому — потому что в долине случился белый туман. Вот и решили миновать его под горой. Думали, проскочим, а тут нечисть на нечисти и... ой, простите, сударь... — Лукавка запнулась и покраснела.

— И какого же вы лекаря звать собрались? — поинтересовался старик, отхлебнув из своей кружки. — Который на Кондитерштрассе или который на Цирюльникаллее?

— Так наудачу же... какой согласится, — развел руками Тмин. — Мы и заплатить наперед готовы — все пять дукатов взяли, что на черный день откладывали...

При этих словах Лукавка незаметно, но искренне и болезненно ущипнула брата за ногу.

— Ну да, ну да, на черный день, — старик насмешливо прищурился. — Полагаете, значит, сыскать дурака, который потащится через белый туман спасать старушку... Я вас разочарую, мои юные друзья: не сыщете. Вы и до города не доберетесь, потому что, во-первых, подгорную тропу туда давно завалило, а во-вторых, вас обязательно сожрут, и не сомневайтесь — либо пещерный свин вами отобедает, либо иглопаук под тару для яиц приспособит. Удивительно, что вы еще дотопали до моей норы. Не нужно людям сюда соваться...

— В белый туман соваться тоже радости мало, — сообщил Тмин. — Из него-то уж точно никто не возвращался — ни живым, ни мертвым.

— Отчего ж... возвращаются — вампир поставил кружку на поднос. — Правда, не там, где нужно. В смысле — «когда нужно». Белый туман — это такая червоточина, через которую можно угодить во времена, когда не существовало еще ни города, ни самих людей, или загреметь в будущее, где вы давно умерли... К счастью, оная субстанция плещется вокруг вашего города лишь раз в двенадцать лет... Обогнуть ее, конечно, можно, и даже несколькими способами, да вот только ни один из них вам, ребятки, не подходит. Можно, к примеру, через сумрачные слои — там тумана не бывает, зато полно комарья и бегают какие-то бесноватые с воплями: «Всем выйти из сумрака!» Можно через Матрицу, но ее тоже стерегут — не то смиты, не то морфеусы, не то вачовски... Можно и через Базу, но только если ты архангел Михаил или сам Люцифер и знаешь все пароли...

Старик окинул взглядом приунывших гостей и ухмыльнулся:

— Поэтому мы выберем самую простую дорогу. Я лично возьмусь поправить бабушку — будет как новая и еще вас переживет. Главное, детки, потом не жалуйтесь. Давайте-ка еще по кружечке кофию — и вперед. Авось, к закату поспеем.

 

       

 

                marko. Наполняя парус

 

                                                   Mouette (старенькое)

 

                Скуку берегов за моря и реки

                я отдам и, взявшись за чемоданы,

                в городах, забывших меня навеки,

                разойдусь по скверам сырым туманом.

 

                И опять поняв, что спасенья нет мне,

                прошуршу к обрыву ночной тропою,

                наполняя парус осенним ветром,

                серым, словно колер моих обоев...

 

 

 

                Helmi

 

                Город был незван. Из утопий Манна:

                Персонажи спали на трех диванах

                На одном — мечта, на другом — туманно

                Воспевали рифму, и фимиамы

                Воскуряли с третьего.

                День настал.

 

                Называли жизнь «принимай, что данно»,

                Торопились прочь ребра от адамов,

                Оставляя ночь на воров и хамов,

                Удивлялись «как же устроен странно

                Этот мир». Светало.

                А город спал.

 

                Зажурчали реки в дымящих ванных,

                Покривлялись детки с тарелкой манны,

                Оставляли слабость в тепле иваны.

                Тополя скрипели. Звонили в храмах…

                Город был. Но я в нем

                Дышать устал.

 

 

                ole

 

                я пишу тебе из... назовем его городом N,

                ибо некое N не обяжет его быть столицей.

                (это я специально наполняю туманом катрен,

                чтоб за известью слов ты не видел знакомые лица)

 

                если б только ты знал, как мне хочется видеть туман,

                потому что за ним обязательно выглянет солнце.

                (у меня и заставка на стандартно-дюймовый экран

                так расплывчата, что не увидеть за ней незнакомца)

 

                я пишу тебе о... назовем это слово — туман —

                он способен скрыть то, что настойчиво рвется наружу

                (я стараюсь сказать, не подумай, что это обман,

                что сегодня ты мне отчего-то особенно нужен)

 

 

                natasha. Баллада

 

                «Столкнулись два пешехода.

                В тумане, в городе N.

                А надо сказать (по ходу)

                что каждый был джент(е)льмен.

 

                Один сказал: извиняюсь.

                Другой ответил: пардон.

                И каждому вдруг показалось,

                Как будто он видит сон.

 

                Как будто туман опустился

                На маленький город Н,

                Как будто ему приснился,

                Столкнувшийся с ним джент(е)льмен.

 

                И каждый, хотя убедиться,

                Что это совсем не сон,

                Щипнул себя за ягодицу,

                И понял, что он не он.

 

                А тот, который напротив,

                И есть настоящий он...»

                ...

                «Послушайте, всё-то вы врете,

                Какой же вы, блин, баллабон...»

 

 

                pesnya

 

                Ты молча гуляешь по улочкам Праги.

                О чем-то мечтаешь, но чаще грустишь.

                И грусть свою, не доверяя бумаге,

                Рисуешь туманом на конусах крыш.

                А я её вижу, почти ощущаю,

                когда наблюдаю туманный закат.

                Ведь ты же хотел подарить мне (я знаю!)

                Колечко, в которое вплавлен гранат.

                Да Бог с ним, с подарком, мне нужно другое:

                Чтоб город, который веками храним,

                Позволил мне сутки, а, может быть, двое,

                С тобой подышать бы туманом одним...

 

 

                Helmi

 

                Случайно обронил великий Птах

                перо на клавиши,

                где белыми на черном

                теснится строф и юмора размах

                от классиков эстетствующих порно,

                и мчит стрелой на баобаб умов

                с цветным колибри пухом в опереньи

                твой стих, поэт!

                Стреляйте градом слов

                в позёров каучуковое пенье!

 

                Олбанского словесная игра

                не портит дух свободного поэта,

                и от блестящего умом пера

                бегут и корчатся банальности приветы.

 

                Талант ланитами там льет нетленный слог,

                метаном тает отуманенное лето,

                и на татами нитью мнимой смог

                умаять

                выспренность салонного поэта.

 

 

                pesnya

 

                Шоб всё было без обмана,

                вышла Песня из тумана.

                Ну, Тамила, ты не плачь,

                я тебе искала мяч!

 

 

                ChurA. Туман

 

                Томителен и непрогляден

                Туман осенний вдоль Невы.

                В его глаза слепые глядя,

                Ослепнуть можем я и Вы

 

                И потерять во мгле друг друга

                Средь потускневших фонарей.

                Так дайте, дайте мне скорей

                Неведомую Вашу руку

 

                Я прикоснусь легонько к ней,

                Чтоб ощутить тепло иль холод,

                И не сочтите произволом,

                Коль задержу ее в своей...

 

                Пригрезился любви осколок

                В тумане питерских ночей.