Читатель находит в книгах то, чего не может найти в ином месте, а не то, что писатель внес в роман.
(Милорад Павич)
Стихохранилище
Злата Волчарская (Екатеринбург)
rabis@yandex.ru
Не женщины придумали войну,
но, если надо, встанут и они.
Ольга Резниченко
Добыл закат карминовый, жестокий
немного жизни из умолкшей речи,
вобрал в себя. Изменчивые краски
всё дальше уходили в глубину
зрачков твоих, расширенных до крика
лесной совы бесшумной и разящей,
несущей смерть со свистом серых перьев,
из милости дарящей забытье.
Умолкло все. Века песком на веки
давили тяжко памятью о павших.
В лучах зари кровоточили тени
не отмолённых и печальных душ.
Куделью рун вились твои дороги,
кострой* отпали ссоры и невзгоды,
внезапно путь закончился обрывом,
и пряжу стало некому допрясть.
Моя родная, не герой, не воин —
простая баба — вас ушло немало
под вставший дыбом косогор, безмолвно,
без колебаний — за своих детей
отдали всё. Стеной живой и страшной
вросли навечно — розами с шипами —
в родную землю, остров непокорных.
И ради нас останутся стоять...
Разлился кобальт по свободе мая,
гроза салютом чествует победу.
Для нас — живых — ушедшие в могилы
шиповником бессмертным расцвели.
__________
*Костра́ (кострика, костеря, кострица) — одревесневшие части стеблей, отходы при трепании кудели из льны и конопли в ткачестве.
...а где-то сейчас рождается кто-нибудь...
Может быть, Человек
Человек. ArunaLeof
В городе исчезающих фонарей,
Ласковых женщин и неплохих мужчин
На полотно нестиранных простыней,
Складками уползающих из-под шин,
Вылито масло Аннушкой — быть беде:
Многометровая свора идущих «на»
Топает безголовая по воде
Слов обессиленных, вытекших из ума.
Смена времен, как вахта и смена тел
В кирзовой паре крепких еще сапог.
Трупы бычков — на вымазанном холсте
с надписью «С нами Бог».
Где-то из раны неба сочится мгла,
Язвами взрывов где-то покрыты дни,
Гусеницы от танков ползут, скрипят,
Только не станут бабочками они.
Многим навечно будет семнадцать лет —
В тихих полях собрали особый хлеб.
Мертвыми птеродактилями на земле —
Свежие выпуски хищных цветных газет.
В маленьких клетках заперты изнутри
Битые и клянущие бабский век.
В старых руинах идолище лежит
С надписью «Человек».
Если бы золото храмов могло спасти,
Речи того, кто главный, вели бы в свет,
Все бы отдал за ясный ориентир,
Голос — за веру истинную воспеть.
За дураков и мудрых разбил бы лоб,
Если бы это стоило лучших слов,
И упивался словом на «Л» взахлеб,
Если бы пьянство к лучшему привело.
Знаю, из сажи делается алмаз,
Из-под бетона вырастет стебелек.
Глянет тепло и чистоиз детских глаз...
Может быть, Бог...
Я буду — горбатая чайка —
в своих фиолетовых крыльях
нести облаков истеричность
и томную мятную нежность,
и легкую свежесть полета.
Летать — это дело привычки.
Я стану на розовых прядях
выкладывать главное имя,
и вы в небесах на закате
увидите слово «свобода»
и роспись крыла махового,
и «чайка» — петитом пунктирно.
В малиновой слабости «завтра»,
которого нет в самом деле,
крылами (стирают до крика)
пахтают из капель эфира,
сбивают творожное «будет»
смешные печальные чайки.
Летать — это больно, но надо.
Дородные телом хозяйки
хватают упавшее «завтра»,
на кухонных плоских «сегодня»
катают и месят, и гладят,
и лепят ватрушки и сдобы,
и хлеба квадратные булки.
Они домовиты, горласты,
но добрые, милые в целом.
Летать им совсем не пристало.
И вечером с жара в прохладу
утицами медленно в красный
вплывают закат, как пирóги,
и чайкам голодным и звонким
бросают вчерашние булки —
ловите, несчастные птахи,
«былье», что уже зачерствело,
сгустите нам новое «станет».
Летать — это радость и горе.
И все-таки — дикое счастье,
что эти простые пичуги
нам делают новое «завтра»
в жару или мятую стужу,
в которой они застывают,
впечатав в янтарные тучи
и тело, и крылья, и клювы.
Но снова и снова летают
вчера из сегодня и завтра...
«Если бы молодость знала...»
он на завалинке в валенках
маленький
серой сухой абрикосиной
с проседью
руки в пергаменте кожаном
ношеном
пять волосинок на темени
времени
мало осталось в сосудах
осудят
мол, умирай, задержался
сражался
раньше с любыми невзгодами
взлетами
мысли железными крыльями
сильными
нынче — струпьем заскорузлым
обузой
болью забвенья натружен
не нужен
только он помнит таежное
прошлое
помнит, как потчевал хлебушком
девушку
дети — в бессмертие лестница
светятся
хочется жить не из жалости
в старости
даже в сегодняшнем возрасте
бодрости
старость кряхтит на завалинке
в валенках
взглядом пронзает запальчивым
мальчика
— Мамочка, кто это в высях проносится с заревом?
— Это, малышка, чайка листает крыльями
День, подошедший к краю, родится заново
Может быть завтра. А волны гуртятся клиньями.
Чайка — пастух беспечного стада волновьего,
Выберет гурт — и сгребает плотнее, носится,
Падает вниз и, от гребня толкаясь водного,
Мокрыми перьями капли трясет. Проносятся
Пятнами цвета фасады, машины схожие.
Гурт разделяется катером на две полосочки.
Чайка пронзительно хает это безбожие,
Тщетно латает не целое по середочке.
Тусклую рыбу хватает — вплетаться нечего
Волнам в рисунок ритмический инородностью!
Эхо ударится в своды моста опрометчиво,
Тенью мелькают крики по спинам и водностям.
Розово-черным пером черкает небрежные
Паузы взмахами в ритме почти не цезурные,
У горизонта сближает граниты прибрежные,
Шпилями сети из облака вяжет ажурные.
Время — это единственная ценность, которой мы не дорожим
На пернатых нотах линий провода играют песню.
Что поется в этой песне, кто слагает крохи смысла
В бесконечное листанье лет и зим в картине вечной?
Кто придумал эти ноты, дирижирует умело
Разномастными певцами? Где творец произведенья?..
Время каплями стекает, преломляясь льдом в полете,
Бытия взрастает Сила жизнью в нас, живых и мертвых.
Расскажи мне, Калевала, что такое это Время?
— Это ток недвижный, это луч нигде и без начала,
Жизнь без роста, волны Света, но без импульса движенья,
Без ветрил огромный парус, ночь без края, окончанья,
Это ласка дня и тихий звон струны среди безбрежья,
Гимн свободы, это нечто, что везде во всем и сразу.
Погляди на дождь — путями временными капли ходят.
Время — как пятно слепое в сферах глаз самой Вселенной:
Слишком плотны нервы, нечем воспринять изображенье.
Бог и Свет всего живого, и проявленного тоже,
Создающее пространство и материю из дырок,
Пустота, что сознается в плотном теле еле-еле,
Время — истина начала, фруктов сок в пустыне гнева.
Над несущим правду людям годы власти не имеют.
Будь цветком в ладонях Бога, миллионолепестковым,
От росы стань белой-белой, прорастай душой с любовью.
И заборы, и преграды ты отринь — их нет в помине,
Ты свобода слов и мысли, будь и точной, и разящей,
Рви с себя старье и струпья, освети живущих Светом,
Будь, как в первый день, как птица легкокрылая в полете.
Время — это всё и сразу, одновременное нечто,
Кварт движения, основа, образующая Бога.
Осознать его непросто, проще быть в потоке знаний,
Из последствия в причину вытекать, подобно каплям
Из отверстия клепсидры, образуя сеть фракталов
В бесконечных ритмах песни от творящего начала.
1) ZASTAVKA
2) CicadasCatcher
3) smaila
4) MitinVladimir
5) pesnya
6) MarkizaKarabasa
7) ierene
8) satory
9) tamika25
10) Shimaim
11) PerGYNT
12) antz
13) petrovich
14) white-snow
15) Finka
16) Popoed
17) LarissaMaiber
18) SukinKot
19) IRIHA
20) link
21) Rosa
22) malygina
23) Volcha
24) Baas
25) Cherry
26) natasha
27) Ptenchik
28) setimshin
29) LunnayaZhelch
30) vvm
31) KsanaVasilenko
32) Sentyabrina
33) aerozol
34) ChurA
35) Mouette
36) MashaNe
37) oMitriy
38) Katrin
39) Karlik-Nos
40) Max
41) OsedlavMechtu
42) Kinokefal
43) mitro
44) buhta
45) geen
46) SamarkandA
