|

Нет поэзии в безмятежной и блаженной жизни! (Денис Давыдов)
Мейнстрим
16.09.2019 По делам сердечнымЖюри франкофонной литературной премии «Filigranes» объявило победителя отбора 2019 года... Жюри франкофонной литературной премии «Filigranes», учрежденного одноименной брюссельской книготорговой сетью, объявило победителем отбора 2019 года роман Филиппа Хаята «Где бьется сердце мира» (Philippe Hayat. Où bat le cœur du monde), вышедший 14 августа в издательстве «Calmann-Levy». Как информирует сайт еженедельника «Livres Hebdo», в ходе итогового голосования по списку из шести номинантов, сформированному 25 июня, книга Хаята опередила по количеству предпочтений «Сан-Пердидо» Давида Цукермана (David Zukerman. San Perdido, — изд. «Calmann-Lévy») и «Безбожника» Франца-Оливье Жисбера (Franz-Olivier Giesbert. Le schmock, — изд. «Gallimard»).
Почетная награда нынешнего сезона присуждена Жану-Клоду Грюмберу за изданный в январе под редакцией «Seuil» роман о Холокосте «Самый важный груз» (Jean-Claude Grumberg. La plus précieuse des marchandises). Ранее книга Грюмбера была отмечена читательской премией «Express-BFMTV 2019» и будет экранизирована Мишелем Хазанавичусом. Кроме того, сам Грюмбер является лауреатом Гран-при SGDL по литературе 2019 года.
На страницах своего романа «Где бьется сердце мира» Филипп Хаят представляет вниманию читателей историю Дариуса Закена, выросшего в Тунисе в тридцатые годы XX века и пораженного немотой после исчезновения своего отца. Стелла, его мать, стремится дать сыну лучшее образование, чтобы обеспечить ему безбедную жизнь. Но однажды Дариус увлекается джазом и уезжает в Америку.
В состав жюри «Filigranes 2019» под председательством лауреата 2018 года Аделин Дьёдонне входят 45 профессионалов из числа книготорговцев, журналистов и читателей. Размер призовых премии составляет 12500 евро. Церемония награждения состоится вечером 23 сентября в Брюсселе. Автор: Ника МУРАВЬЁВА («Решетория»)
Источник: «Livres Hebdo»
Читайте в этом же разделе: 16.09.2019 В «Café de Flore» сосчитали открытия 14.09.2019 Рандеву в Нанси 13.09.2019 Студентов поставили перед выбором 13.09.2019 Декабристов построили 12.09.2019 Фемины среагировали на ГУЛаг
К списку
Комментарии Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
|
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Авторизация
Камертон
Той ночью позвонили невпопад.
Я спал, как ствол, а сын, как малый веник,
И только сердце разом – на попа,
Как пред войной или утерей денег.
Мы с сыном живы, как на небесах.
Не знаем дней, не помним о часах,
Не водим баб, не осуждаем власти,
Беседуем неспешно, по мужски,
Включаем телевизор от тоски,
Гостей не ждем и уплетаем сласти.
Глухая ночь, невнятные дела.
Темно дышать, хоть лампочка цела,
Душа блажит, и томно ей, и тошно.
Смотрю в глазок, а там белым-бела
Стоит она, кого там нету точно,
Поскольку третий год, как умерла.
Глядит – не вижу. Говорит – а я
Оглох, не разбираю ничего –
Сам хоронил! Сам провожал до ямы!
Хотел и сам остаться в яме той,
Сам бросил горсть, сам укрывал плитой,
Сам резал вены, сам заштопал шрамы.
И вот она пришла к себе домой.
Ночь нежная, как сыр в слезах и дырах,
И знаю, что жена – в земле сырой,
А все-таки дивлюсь, как на подарок.
Припомнил все, что бабки говорят:
Мол, впустишь, – и с когтями налетят,
Перекрестись – рассыплется, как пудра.
Дрожу, как лес, шарахаюсь, как зверь,
Но – что ж теперь? – нашариваю дверь,
И открываю, и за дверью утро.
В чужой обувке, в мамином платке,
Чуть волосы длинней, чуть щеки впали,
Без зонтика, без сумки, налегке,
Да помнится, без них и отпевали.
И улыбается, как Божий день.
А руки-то замерзли, ну надень,
И куртку ей сую, какая ближе,
Наш сын бормочет, думая во сне,
А тут – она: то к двери, то к стене,
То вижу я ее, а то не вижу,
То вижу: вот. Тихонечко, как встарь,
Сидим на кухне, чайник выкипает,
А сердце озирается, как тварь,
Когда ее на рынке покупают.
Туда-сюда, на край и на краю,
Сперва "она", потом – "не узнаю",
Сперва "оно", потом – "сейчас завою".
Она-оно и впрямь, как не своя,
Попросишь: "ты?", – ответит глухо: "я",
И вновь сидит, как ватник с головою.
Я плед принес, я переставил стул.
(– Как там, темно? Тепло? Неволя? Воля?)
Я к сыну заглянул и подоткнул.
(– Спроси о нем, о мне, о тяжело ли?)
Она молчит, и волосы в пыли,
Как будто под землей на край земли
Все шла и шла, и вышла, где попало.
И сидя спит, дыша и не дыша.
И я при ней, реша и не реша,
Хочу ли я, чтобы она пропала.
И – не пропала, хоть перекрестил.
Слегка осела. Малость потемнела.
Чуть простонала от утраты сил.
А может, просто руку потянула.
Еще немного, и проснется сын.
Захочет молока и колбасы,
Пройдет на кухню, где она за чаем.
Откроет дверь. Потом откроет рот.
Она ему намажет бутерброд.
И это – счастье, мы его и чаем.
А я ведь помню, как оно – оно,
Когда полгода, как похоронили,
И как себя положишь под окно
И там лежишь обмылком карамели.
Как учишься вставать топ-топ без тапок.
Как регулировать сердечный топот.
Как ставить суп. Как – видишь? – не курить.
Как замечать, что на рубашке пятна,
И обращать рыдания обратно,
К источнику, и воду перекрыть.
Как засыпать душой, как порошком,
Недавнее безоблачное фото, –
УмнУю куклу с розовым брюшком,
Улыбку без отчетливого фона,
Два глаза, уверяющие: "друг".
Смешное платье. Очертанья рук.
Грядущее – последнюю надежду,
Ту, будущую женщину, в раю
Ходящую, твою и не твою,
В посмертную одетую одежду.
– Как добиралась? Долго ли ждала?
Как дом нашла? Как вспоминала номер?
Замерзла? Где очнулась? Как дела?
(Весь свет включен, как будто кто-то помер.)
Поспи еще немного, полчаса.
Напра-нале шаги и голоса,
Соседи, как под радио, проснулись,
И странно мне – еще совсем темно,
Но чудно знать: как выглянешь в окно –
Весь двор в огнях, как будто в с е вернулись.
Все мамы-папы, жены-дочеря,
Пугая новым, радуя знакомым,
Воскресли и вернулись вечерять,
И засветло являются знакомым.
Из крематорской пыли номерной,
Со всех погостов памяти земной,
Из мглы пустынь, из сердцевины вьюги, –
Одолевают внешнюю тюрьму,
Переплывают внутреннюю тьму
И заново нуждаются друг в друге.
Еще немного, и проснется сын.
Захочет молока и колбасы,
Пройдет на кухню, где сидим за чаем.
Откроет дверь. Потом откроет рот.
Жена ему намажет бутерброд.
И это – счастье, а его и чаем.
– Бежала шла бежала впереди
Качнулся свет как лезвие в груди
Еще сильней бежала шла устала
Лежала на земле обратно шла
На нет сошла бы и совсем ушла
Да утро наступило и настало.
|
|