Будущее не невеста, оно не спрашивает, берем мы его или нет.
(Милорад Павич)
Мейнстрим
26.10.2008
Иорданский поэт посягнул на устои
Прокурор Аммана предъявил 27-летнему поэту и журналисту Исламу Самхану обвинение в оскорблении ислама...
В начале прошлой недели генеральный прокурор Аммана предъявил 27-летнему поэту и журналисту Исламу Самхану обвинение в оскорблении ислама, посягательстве на религиозные устои и нарушении законодательства о печати. Как передает французский Пятый телеканал, поводом к аресту и возбуждению судебного процесса стал факт цитирования сур Корана в изданном Самханом поэтическом сборнике «Изящна, как тень» («Grace like a Shadow») без одобрения властей.
Иорданский поэт, арестованный в прошлое воскресенье, виновным себя не признает, утверждая, что вовсе не собирался оскорблять ни Коран в частности, ни ислам вообще. Национальное ведомство по делам печати, на основании заявления которого был произведен арест, подчеркивает, что не давало разрешения на данную публикацию. В том случае, если Самхана признают виновным в совершении данного преступления, ему грозят тюремное заключение на срок до трех лет и штраф до 20 000 динар (около 28 000 долларов).
Центр защиты свободы журналистов Иордании потребовал немедленного освобождения поэта. «Аресты, связанные со свободой слова, не соответствуют международным нормам и соглашениям, к которым примкнула Иордания», — говорится в распространенном Центром коммюнике.
Когда менты мне репу расшибут,
лишив меня и разума и чести
за хмель, за матерок, за то, что тут
ЗДЕСЬ САТЬ НЕЛЬЗЯ МОЛЧАТЬ СТОЯТЬ НА МЕСТЕ.
Тогда, наверно, вырвется вовне,
потянется по сумрачным кварталам
былое или снившееся мне —
затейливым и тихим карнавалом.
Наташа. Саша. Лёша. Алексей.
Пьеро, сложивший лодочкой ладони.
Шарманщик в окруженьи голубей.
Русалки. Гномы. Ангелы и кони.
Училки. Подхалимы. Подлецы.
Два прапорщика из военкомата.
Киношные смешные мертвецы,
исчадье пластилинового ада.
Денис Давыдов. Батюшков смешной.
Некрасов желчный.
Вяземский усталый.
Весталка, что склонялась надо мной,
и фея, что мой дом оберегала.
И проч., и проч., и проч., и проч., и проч.
Я сам не знаю то, что знает память.
Идите к чёрту, удаляйтесь в ночь.
От силы две строфы могу добавить.
Три женщины. Три школьницы. Одна
с косичками, другая в платье строгом,
закрашена у третьей седина.
За всех троих отвечу перед Богом.
Мы умерли. Озвучит сей предмет
музыкою, что мной была любима,
за три рубля запроданный кларнет
безвестного Синявина Вадима.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.