Дурной признак, когда перестают понимать иронию, аллегорию, шутку
(Федор Достоевский)
Мейнстрим
22.08.2008
Рушди неряхой не был!
И все-таки писатель должен быть профессионалом! Как ни старайся, а дилетантизм на литературном поприще всплывет непременно…
И все-таки писатель должен быть профессионалом! Как ни старайся, а дилетантизм на литературном поприще всплывет непременно. Вот отставные британские полисмены Рон Эванс и Дуглас Томпсон, которым в далекие девяностые посчастливилось охранять от правоверного гнева соплеменников самого Салмана Рушди, беллетристами явно не родились, да оно как-то, в общем, и не надо было… Да только у них, на Западе традиция: коли свела тебя жизнь с большим человеком, надо непременно об этом писать мемуар; с одной стороны, как бы и большому человеку дань уважения, с другой — неплохая возможность подзаработать и прославиться, что наглядно проиллюстрировала еще Моника Левински, соприкоснувшаяся с неотразимой харизмой мистера Клинтона.
Вот как раз непрофессионализм-то и подвел пенсионеров, решивших немножко подредактировать историю своего сотрудничества с господином Рушди. Прочитав в начале августа фрагмент их мемуаров на страницах «Mail on Sunday», бывший подопечный пообещал готовящему книгу издательству «John Blake Publishing» судебный иск за распространение клеветы. Издатели взяли писателей-самородков за грудки, и тем, словно наказанным первоклашкам, пришлось не только приводить в соответствие с истиной сомнительные куски текста, но и придумывать книге новое название.
Под обложку будущего бестселлера, первоначально называвшегося «On Her Majesty's Service», вошло несколько комичных историй об авторе «Сатанинских стихов». Например, о том, как измученные писательскими капризами подопечного офицеры якобы однажды заперли его в чулане под лестницей и отправились пропустить пинту пива в соседний паб. А самого подопечного за неопрятный вид прозвали неряхой (scruffy). Эти-то эпизоды и попали в прессу, и, надо сказать, мистер Рушди читал их с неподдельным интересом. А прочитав, заявил, что ничего подобного и в помине не было, а Рон Эванс отношение к его охране имеет лишь косвенное — он не входил в число телохранителей, поскольку служил водителем у группы охраны.
Пристыженные беллетристы согласились откорректировать текст книги, а заодно и поменяли ее название на «Моя удивительная жизнь в самой опасной группе личной охраны в мире» («My Incredible Life in the World's Most Dangerous Close Protection Squad») — простим их, на Западе так и не научились искусству лаконичных заголовков.
В результате этого забавного инцидента выход книги, запланированный на 4 августа, пришлось отложить.
Я жизнь люблю и умереть боюсь.
Взглянули бы, как я под током бьюсь
И гнусь, как язь в руках у рыболова,
Когда я перевоплощаюсь в слово.
Но я не рыба и не рыболов.
И я из обитателей углов,
Похожий на Раскольникова с виду.
Как скрипку, я держу свою обиду.
Терзай меня - не изменюсь в лице.
Жизнь хороша, особенно в конце,
Хоть под дождем и без гроша в кармане,
Хоть в Судный день - с иголкою в гортани.
А! Этот сон! Малютка-жизнь, дыши,
Возьми мои последние гроши,
Не отпускай меня вниз головою
В пространство мировое, шаровое!
1958
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
И все-таки писатель должен быть профессионалом! Как ни старайся, а дилетантизм на литературном поприще всплывет непременно. Вот отставные британские полисмены Рон Эванс и Дуглас Томпсон, которым в далекие девяностые посчастливилось охранять от правоверного гнева соплеменников самого Салмана Рушди, беллетристами явно не родились, да оно как-то, в общем, и не надо было… Да только у них, на Западе традиция: коли свела тебя жизнь с большим человеком, надо непременно об этом писать мемуар; с одной стороны, как бы и большому человеку дань уважения, с другой — неплохая возможность подзаработать и прославиться, что наглядно проиллюстрировала еще Моника Левински, соприкоснувшаяся с неотразимой харизмой мистера Клинтона. 
