Я всегда думал, что демократия — это власть народа, но вот товарищ Рузвельт мне доходчиво объяснил, что демократия — это власть американского народа
(Иосиф Сталин)
Мейнстрим
22.08.2008
Рушди неряхой не был!
И все-таки писатель должен быть профессионалом! Как ни старайся, а дилетантизм на литературном поприще всплывет непременно…
И все-таки писатель должен быть профессионалом! Как ни старайся, а дилетантизм на литературном поприще всплывет непременно. Вот отставные британские полисмены Рон Эванс и Дуглас Томпсон, которым в далекие девяностые посчастливилось охранять от правоверного гнева соплеменников самого Салмана Рушди, беллетристами явно не родились, да оно как-то, в общем, и не надо было… Да только у них, на Западе традиция: коли свела тебя жизнь с большим человеком, надо непременно об этом писать мемуар; с одной стороны, как бы и большому человеку дань уважения, с другой — неплохая возможность подзаработать и прославиться, что наглядно проиллюстрировала еще Моника Левински, соприкоснувшаяся с неотразимой харизмой мистера Клинтона.
Вот как раз непрофессионализм-то и подвел пенсионеров, решивших немножко подредактировать историю своего сотрудничества с господином Рушди. Прочитав в начале августа фрагмент их мемуаров на страницах «Mail on Sunday», бывший подопечный пообещал готовящему книгу издательству «John Blake Publishing» судебный иск за распространение клеветы. Издатели взяли писателей-самородков за грудки, и тем, словно наказанным первоклашкам, пришлось не только приводить в соответствие с истиной сомнительные куски текста, но и придумывать книге новое название.
Под обложку будущего бестселлера, первоначально называвшегося «On Her Majesty's Service», вошло несколько комичных историй об авторе «Сатанинских стихов». Например, о том, как измученные писательскими капризами подопечного офицеры якобы однажды заперли его в чулане под лестницей и отправились пропустить пинту пива в соседний паб. А самого подопечного за неопрятный вид прозвали неряхой (scruffy). Эти-то эпизоды и попали в прессу, и, надо сказать, мистер Рушди читал их с неподдельным интересом. А прочитав, заявил, что ничего подобного и в помине не было, а Рон Эванс отношение к его охране имеет лишь косвенное — он не входил в число телохранителей, поскольку служил водителем у группы охраны.
Пристыженные беллетристы согласились откорректировать текст книги, а заодно и поменяли ее название на «Моя удивительная жизнь в самой опасной группе личной охраны в мире» («My Incredible Life in the World's Most Dangerous Close Protection Squad») — простим их, на Западе так и не научились искусству лаконичных заголовков.
В результате этого забавного инцидента выход книги, запланированный на 4 августа, пришлось отложить.
Я, я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?
Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?
Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?
Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
И все-таки писатель должен быть профессионалом! Как ни старайся, а дилетантизм на литературном поприще всплывет непременно. Вот отставные британские полисмены Рон Эванс и Дуглас Томпсон, которым в далекие девяностые посчастливилось охранять от правоверного гнева соплеменников самого Салмана Рушди, беллетристами явно не родились, да оно как-то, в общем, и не надо было… Да только у них, на Западе традиция: коли свела тебя жизнь с большим человеком, надо непременно об этом писать мемуар; с одной стороны, как бы и большому человеку дань уважения, с другой — неплохая возможность подзаработать и прославиться, что наглядно проиллюстрировала еще Моника Левински, соприкоснувшаяся с неотразимой харизмой мистера Клинтона. 
