Середина нулевых. Рассказчик — тридцатидвухлетний преуспевающий москвич, сотрудник медиабаингового агентства — тяжело переживает серию личных драм: измену жены, идиотизм партнеров по работе, психическую неадекватность своих подруг и свинское поведение друзей. Юридические проблемы с купленной по ипотеке квартирой усугубляют его хроническую депрессию. Стандартный аудит личности никаких изъянов не выявил бы: рассказчик свободен, трудоустроен, владеет движимым и недвижимым имуществом, однако под внешней «коркой успеха» таится тотальное неблагополучие. Если в «Елтышевых» еще можно было винить «среду», заевшую героев, то в «Информации» — только самого героя, принадлежащего к далеко не «потерянному» поколению, которое выросло на Егоре Летове и при этом занимается самыми пошлыми вещами из тех, что только можно себе представить; ну вы знаете этот московский типаж. «Информация» представляет собой хронику деградации — или даже мумификации, заживо, — такого существа; велик, впрочем, соблазн описать сенчинского медиабайера тургеневской фразой «да он и был мертвец».
«Информация» — крупный, тщательно выстроенный роман: с хорошим ритмом, из хороших сцен — ни разу за 450 страниц не заскучаешь. Объяснить эффект «прилипания» к сенчинскому тексту несложно — чисто психологически: не просто даже жизнь-как-она-есть (хотя и это тоже), а — роман-зеркало, история существа, у которого и голова устроена примерно так же, и дела обстоят похожим образом; у всех ведь — Сенчин умеет это показывать — все более-менее одинаково; еще бы не интересно. При этом, что любопытно, если бы в типографии перепутали порядок страниц, то ничего, пожалуй, не изменилось бы: «черная полоса» она и есть «черная полоса», с любого места.
Единственный вопрос: эволюционирует ли сам Сенчин — и если да, то какую эволюцию он проделывает? Да, пока сенчинские реквиемы не производят впечатление самоповторов, да, они складываются в галерею героев нашего времени — но сколько еще будет историй деградации нашего современника и 3D-портретов в жанре «гадкий я», прежде чем мы услышим, что он загребает дно? Последнее, чего писатели ждут от нынешних литературных критиков, — это советов, чем им заняться; но в случае Сенчина можно нарушить это табу — просто потому, что когда твои читатели, даже самые лояльные, более-менее знают, о чем будет твоя следующая книга, — это сама по себе слишком «сенчинская», тупиковая, депрессивная ситуация: «щелкают годы, а движения никакого», вперед и вверх на севших батарейках. «Информация» — идеальный финальный аккорд большого цикла; а вот теперь самое время выкинуть фортель, сделать нечто неожиданное. Ну да, «артист обязан перевоплощаться»: «напишите комедию в стихах — как Грибоедов»; ну а что, правда ведь.
Фонтан в пустынном сквере будет сух,
и будет виться тополиный пух,
а пыльный тополь будет неподвижен.
И будет на углу продажа вишен,
торговля квасом
и размен монет.
К полудню
на киоске «Пиво — воды»
появится табличка «Пива нет»,
и продавщица,
мучась от зевоты,
закроет дверь киоска на засов.
Тут стрелка электрических часов
покажет час,
и сразу полвторого,
и резко остановится на двух.
И все вокруг замрет,
оцепенеет,
и будет четок тополиный пух,
как снег на полотне монументальном.
И как на фотоснимке моментальном,
недвижно будет женщина стоять
и, тоненький мизинец оттопырив,
держать у самых губ стакан воды
с застывшими
недвижно
пузырьками.
И так же
за табачными ларьками
недвижна будет очередь к пивной.
Но тут ударит ливень проливной,
и улица мгновенно опустеет,
и женщина упрячется в подъезд,
где очень скоро ждать ей надоест,
и, босоножки от воды спасая,
она помчит по улице
босая,
и это будет главный эпизод,
где женщина бежит,
и босоножки
у ней в руках,
и лужи в пузырьках,
и вся она от ливня золотится.
Но так же резко ливень прекратится,
и побежит по улице толпа,
и тополя засветится вершина
и в сквере заработает фонтан,
проедет поливальная машина,
в окно киоска будет солнце бить,
и пес из лужи будет воду пить.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.