|
Чем дальше идешь, тем меньше познаешь (Лао-Цзы)
Книгосфера
05.10.2010 Рубина впала в синдромДина Рубина выпустила в издательстве «Эксмо» свой новый роман... Писательница Дина Рубина выпустила свой новый роман — «Синдром Петрушки».
Для этой генетической аномалии, известной также как синдром Ангельмана, характерны задержка психического развития, нарушения сна, припадки, хаотические движения, частый смех или улыбки, ходьба на негнущихся ногах, из-за которой страдающие данным отклонением дети напоминают марионеток. «В нашем культурном сознании сложилось как бы два лица куклы: одно манит в уютный мир детства, другое ассоциируется с псевдожизнью, мертвым движением, смертью, притворяющейся жизнью, — пишет литературовед, культуролог и семиотик М. Ю. Лотман. — Первое глядится в мир фольклора, сказки, примитива, второе напоминает о машинной цивилизации, отчуждении, двойничестве».
Дина Рубина убеждена, что ее книги можно только читать (не ставить), и это чистая правда. Не пригвожденные конечными, кем-то другим воссозданными образами, ее истории всегда оставляют место для погружения в сумрачное и прекрасное пространство коллективного бессознательного. Понимание сути этих произведений приходит как будто на грани сна и яви. Головокружительная многослойность и доходящая до гипноза метафоричность романов Рубиной затягивают читателя в такие глубины, пребывание в которых может изменить его восприятие мира раз и навсегда.
Новый роман положен на причудливый жанровый ландшафт, совмещающий готический роман, психологическую драму и семейный детектив. Пестрый калейдоскоп трагикомических образов, нарисованных с огромной любовью и состраданием, искусно подсвечивает историю нескольких львовских семей, в которых выросли главные герои книги: молчаливый долговязый Петруша, грузный добродушный Боба, хрупкая неспокойная Лиза... Роковая наследственность, высшая любовь, истинная дружба — в книге найдется все. Центральным же исследованием «Синдрома Петрушки» стала неисчерпаемая, почти мистическая тема взаимоотношений человека и куклы. Кукла как человек и человек как кукла в руках Творца — излюбленное сравнение поэтов всех времен получило новую жизнь в виртуозном обрамлении живописного письма Рубиной. «Этот роман должен стать завершающим в трилогии, как бы насаженной на шампур сквозной идеи: двоящаяся реальность. В “Почерке Леонардо” она двоится в зеркалах, в “Белой голубке Кордовы” — между искусством подделки и просто искусством. В новом романе — между куклой и человеком», — отметила писательница в одном из интервью.
Кукла сопровождает человека с глубокой древности. Именно у куклы просила совета в трудную минуту сказочная Василиса Прекрасная, именно кукла в народном балагане позволяла себе потешаться над сильными мира сего и опрокидывать любые табу. Кукла может вызывать отторжение, страх, любовь, но никогда — равнодушие. Потому что она есть отражение нас самих, позволяющее взглянуть на себя со стороны. Главное, не забывать об этой тонкой грани. Потому что гармония отношений куклы и человека сохраняется лишь до тех пор, пока кукла остается куклой, когда же в ней просыпается человек, происходит трагедия.
Так случилось и с героями «Синдрома Петрушки». Несчастливый в реальной жизни, замкнутый и безнадежно влюбленный в страдающую редким заболеванием Лизу, гениальный кукольник Петр оказался самым счастливым повелителем самой прекрасной на свете империи — империи кукол. Настоящую жизнь, любовь и счастье он обрел в своем бродячем картонном раю с акварельными облаками. Благодаря искусной руке мастера жизнь в его куклах бьет ключом. Их наполняет душа. Этот причудливый танец, высекающий искры чистого творчества, завораживает своей красотой. Искушение сказкой становится так велико, что потасканная реальность начинает сдавать свои позиции и уже невозможно определить, кто кем управляет, кто оригинал, а кто — всего лишь копия, кто живет, а кто симулирует жизнь.
Читайте в этом же разделе: 05.10.2010 Радзинский снимает Маску 16.09.2010 Соловьев ответил на 1001 вопрос 03.09.2010 Панов усовершенствовал Хаос 25.08.2010 Муравьева растит «Барышню» 23.08.2010 Каменская вышла с пенсии
К списку
Комментарии
| 08.10.2010 18:08 | atonilin Слышала, что 15 октября в шесть вечера Рубина будет выступать в Новом книжном на Сухаревской. Обязательно пойду за автографом! | | Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
|
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Авторизация
Камертон
Проснуться было так неинтересно,
настолько не хотелось просыпаться,
что я с постели встал,
не просыпаясь,
умылся и побрился,
выпил чаю,
не просыпаясь,
и ушел куда-то,
был там и там,
встречался с тем и с тем,
беседовал о том-то и о том-то,
кого-то посещал и навещал,
входил,
сидел,
здоровался,
прощался,
кого-то от чего-то защищал,
куда-то вновь и вновь перемещался,
усовещал кого-то
и прощал,
кого-то где-то чем-то угощал
и сам ответно кем-то угощался,
кому-то что-то твердо обещал,
к неизъяснимым тайнам приобщался
и, смутной жаждой действия томим,
знакомым и приятелям своим
какие-то оказывал услуги,
и даже одному из них помог
дверной отремонтировать замок
(приятель ждал приезда тещи с дачи)
ну, словом, я поступки совершал,
решал разнообразные задачи —
и в то же время двигался, как тень,
не просыпаясь,
между тем, как день
все время просыпался,
просыпался,
пересыпался,
сыпался
и тек
меж пальцев, как песок
в часах песочных,
покуда весь просыпался,
истек
по желобку меж конусов стеклянных,
и верхний конус надо мной был пуст,
и там уже поблескивали звезды,
и можно было вновь идти домой
и лечь в постель,
и лампу погасить,
и ждать,
покуда кто-то надо мной
перевернет песочные часы,
переместив два конуса стеклянных,
и снова слушать,
как течет песок,
неспешное отсчитывая время.
Я был частицей этого песка,
участником его высоких взлетов,
его жестоких бурь,
его падений,
его неодолимого броска;
которым все мгновенно изменялось,
того неукротимого броска,
которым неуклонно измерялось
движенье дней,
столетий и секунд
в безмерной череде тысячелетий.
Я был частицей этого песка,
живущего в своих больших пустынях,
частицею огромных этих масс,
бегущих равномерными волнами.
Какие ветры отпевали нас!
Какие вьюги плакали над нами!
Какие вихри двигались вослед!
И я не знаю,
сколько тысяч лет
или веков
промчалось надо мною,
но длилась бесконечно жизнь моя,
и в ней была первичность бытия,
подвластного устойчивому ритму,
и в том была гармония своя
и ощущенье прочного покоя
в движенье от броска и до броска.
Я был частицей этого песка,
частицей бесконечного потока,
вершащего неутомимый бег
меж двух огромных конусов стеклянных,
и мне была по нраву жизнь песка,
несметного количества песчинок
с их общей и необщею судьбой,
их пиршества,
их праздники и будни,
их страсти,
их высокие порывы,
весь пафос их намерений благих.
К тому же,
среди множества других,
кружившихся со мной в моей пустыне,
была одна песчинка,
от которой
я был, как говорится, без ума,
о чем она не ведала сама,
хотя была и тьмой моей,
и светом
в моем окне.
Кто знает, до сих пор
любовь еще, быть может…
Но об этом
еще особый будет разговор.
Хочу опять туда, в года неведенья,
где так малы и так наивны сведенья
о небе, о земле…
Да, в тех годах
преобладает вера,
да, слепая,
но как приятно вспомнить, засыпая,
что держится земля на трех китах,
и просыпаясь —
да, на трех китах
надежно и устойчиво покоится,
и ни о чем не надо беспокоиться,
и мир — сама устойчивость,
сама
гармония,
а не бездонный хаос,
не эта убегающая тьма,
имеющая склонность к расширенью
в кругу вселенской черной пустоты,
где затерялся одинокий шарик
вертящийся…
Спасибо вам, киты,
за прочную иллюзию покоя!
Какой ценой,
ценой каких потерь
я оценил, как сладостно незнанье
и как опасен пагубный искус —
познанья дух злокозненно-зловредный.
Но этот плод,
ах, этот плод запретный —
как сладок и как горек его вкус!..
Меж тем песок в моих часах песочных
просыпался,
и надо мной был пуст
стеклянный купол,
там сверкали звезды,
и надо было выждать только миг,
покуда снова кто-то надо мной
перевернет песочные часы,
переместив два конуса стеклянных,
и снова слушать,
как течет песок,
неспешное отсчитывая время.
|
|