Всякий, кто вместо одного колоса или одного стебля травы сумеет вырастить на том же поле два, окажет человечеству и своей родине большую услугу, чем все политики, взятые вместе
(Джонатан Свифт)
Обзоры
30.09.2008Последняя неделя сентября на «Решетории»
Казалось бы, придал скорбное выражение лицу, испустил тяжкий вздох, наложил на себя руки (или что у них там...) — и женщины рыдают... Не-е-е, ребята...
Боюсь, перечислить всех авторов достойных публикаций, случившихся на вверенной-мне-неделе, я физически не смогу. Поэтому попробую обратить внимание на публикации, которые показались мне наиболее значимыми. И начну, пожалуй, с одного из самых непростых в стилистическом отношении авторов.
Сумирэ, или Стихи не для всех
Этот цветочек не для всякой вазы — Сумире сложна для понимания, особенно понимания праздного и зашоренного. Тем, кто пришел на ее страничку отдохнуть и насладиться видами и красотами, лучше незаметно выскользнуть обратно. Оставшимся придется «засучить мозги», и они будут вознаграждены такими видами и красотами, которые выскользнувшим и не снились. Сказанное означает всего лишь, что стихи sumire — это тропка в скалах, экстрим, эквилибристика, головокружение более высокого уровня. Природа ее творческого «Я» — это балансирование на грани, карусель, стремление достичь безумно высокой цели, жизнь в словах, которые, как патроны, могут закончиться в самый неподходящий момент. Что в какой-то мере иллюстрируется и объясняется такими ее вещами, как «финал» (Все слова когда-нибудь кончаются…) и «по барабану» (малахольным солдатиком-хромоножкой…). «Все копают вглубь доходя до трои я же неба долблю кору», — вот, собственно, и все объяснение.
Самым впечатляющим из опубликованного ею на «моей» неделе стал для меня, во-первых, джаз «киев макондо дождь…», не имеющий ни названия, ни прописных букв, ни знаков препинания, зато изобилующий существительными, каждое из которых — то ли нота, то ли взмах кистью. Существительные традиционно статичны, пейзажны, однако тут их обилие дает результат прямо противоположный, усиливая динамику. Ибо: «…бьётся-стучит глагол у моего виска». И такая исполнена отчаянная, такая, рыдающая тоска, что и впрямь впору сравнивать ее не с банальным осенним дождичком, а именно с градом. Это вам не ночь-улица-фонарь-аптека, это как минимум Воланд со свитой пронесся над городом.
И, во-вторых, мрачноватое «конечная-нулевая» — оно не уступает по силе эмоций упомянутому неназванному джазу, а пожалуй, и превосходит его — Сумирэ всерьез взялась выжать из апокалиптического осеннего контрапункта все до капли.
под ручку бродили блатные по-паре твари
жевали резину царапали языки
и бог озирая владенья летел на шаре
воздушном и были глаза как вода строги…
Правда, это уже не тот случай, когда отсутствие «препинаков» воспринимается как выигрышный ход, и потому строки вроде «наверно впервые не поза была не роль» выглядят интонационно ущербными, отвлекающими. Попадаются и ритмические сбойчики («щенок тень его лизал продолжал скулить» — прямо так бы и поменял местами второе и третье слова...).
Amurcha, или Имя на кубиках
Женский ропот это совсем не то же самое, что детский лепет. Это благодатный жанр, бесспорно лидирующий по числу пробирающих до костей строчек, с упреком брошенных в лицо нам, мужчинам. И застольный шлягер «Виновата ли я», заметим, отнюдь не самый древний его образчик. А в сравнении с «Не нравится» — и не лучший. Автор этого текста, известный мне как amurcha, частенько демонстрирует нам завидное умение подбирать едва ли не гениальные, виртуозно точные образы и единственно подходящую для данного конкретного стиха ритмику. Причем, если приглядеться, никакими из ряда вон выходящими методами она не пользуется. Читаешь — и удивляешься: ба, а нот-то, оказывается, всего восемь!.. Сколько, простите?.. Ну да это не важно... Тронувшую меня вещь не могу не процитировать:
Нет, не нравится, опять не нравится, что-то колет в левом боку, я устала во всем тебе каяться, бесприданницей на берегу. Улыбаться губами фальшивыми, восемь нот разучить, как стихи, а ты выдернешь, сделаешь лживыми ненаписанные мелом штрихи. Все, что было моим -разбазаришь все, барахло не хранят в сундуках, налетит на меня вновь твое зверье на высоких стальных каблуках. Даже искры в глазах - и те не нравятся, даже в песнях ты видишь подвох, я хотела быть первой красавицей, а меня затоптал полубог. Я не сетую, правда, не сетую, за тобой я с торбою хожу, и с балконов соседских рассветами все углы я твои обвожу. А тебе, понимаешь, не нравится, хоть я буду семь пядей во лбу, ни красавицей или красавицей, ни царевною на берегу. Ты прости меня, неупокоенную - пахнет дымом моя душа, что пытаюсь одеть корону я, от конфет фольгою шурша, что стою посреди арены, вместо зрителей, судей - лишь ты. И летят в меня лишь сомнения и упреки, а не цветы. Ты прости, что хватаю за руки, вновь ища предначертанный путь, что готовлю чужим твои завтраки и что тщетно пытаюсь уснуть. Что играю твоими насмешками и что сил не хватает играть и что колешь так сильно усмешками, что порой не могу я дышать. Просто мне в паутине маяться надоело последних дней. Хватит, милый. Тебе не нравится? Так беги отсюда скорей. Улетай вслед за крыльями черными, уходи в унисон дождя. Мне не нравится быть покорною у забытого всеми вождя. Быть смиренною в диких сумерках, быть чужой среди сотен зеркал, быть не нужной тому, кто на кубиках мое имя давно собирал.
И вот что характерно. Стихи той, чья лирическая, простите за банальность, героиня пытается красоваться в короне из конфетной фольги и отбивается от зверья, отчего-то не собирают многочисленных комментариев и достойных оценок, которых однозначно заслуживают (как вот это, например). Стыдно, господа! Или, по-вашему, я потерял вкус?..
Popoed, или У нас в раю
Дада, есть у обожаемой мною Ирины Богушевской песенка с таким названием — «У нас в раю». Грустная очень и очень красивая. И очень похожая грустью своею на «письмо-одиночество», выложенное в понедельник Ключником Ипполитом вместе с обороткой Василия Тюренкова. Не менее талантливой, между прочим, обороткой. Если уподобить любое из стихов Ключника некому механизму, то, оглядевши до блеска надраенный корпус и тщательно отрегулированное нутро, нельзя будет не признать, что механизм этот собран механиком, в совершенстве знающим и любящим свое дело.
В поэзии своей Ипа частенько использует практически безотказный метод контраста — при его-то любви к Слову (своему ли, чужому ли) в достоинствах результата можно не сомневаться. Контраст, противопоставление объектов или явлений присутствует у него во многих вещах: по горизонтали, по вертикали, между дураком и красавицей, поднебесьем и подземельем… как угодно, но присутствует. Даже тут, где «море сокровищ, богатств несметно, туманом висит аромат аниса», а герой томится в печали и скуке, «под домом в подвале» хохочет и «разит перегаром готтским» жизнерадостный «сатрап», торгующий по дешевке вина...И зарождаются у меня нехорошие подозрения, что не зря, ох не зря внизу, под своим текстом, поместил Popoed оборотку этого неизвестного, но нечеловечески талантливого Василия. Не иначе как для контрасту! Уж не этот ли самый Василий и есть тот насмешливый сатрап?..
ArunaLeof, или Не потеряйтесь сами
А вот Кристина — это нечто иное, нежели ропот или контраст. Это, если хотите, вызов (тоже, впрочем, форма контраста). И чем дальше, тем жестче и звонче делается ее слог, освобождаясь даже от намека на то, что может показаться лишним и неискренним. Мне поэтому всегда чуточку страшновато говорить о ней — слишком велика ответственность. Ее «Спаси меня» по духу очень рОковое, я бы даже сказал, постперестроечное, что ли, и, как большинство такого рода произведений, подчиняется ряду условностей (меня, например, даже слегка покоробила избитая пара «лица – маски»), но... Кристина не была бы самой Кристиной, если б ограничилась стандартным, в общем-то, раскрытием не самой новой темы, не прибегая при этом к каким-то «навороченным» метафорам: всё на поверхности, всё открытым текстом. Четыре композиционных плана включая эпиграф и постскриптум превращают текст в очень впечатляющий видеоролик.
Девка на дерево лезет, орет благим,
косы за ветки цепляются, ленты рвутся.
«Мамочка, помоги
дуре домой вернуться!»
1.
Спустя два года и семьсот тридцать «да»,
спустив надежду и деньги в дешевом баре,
ты будешь кричать, мол, замучили, задолбали
эти достопочтенные господа.
Ты будешь мечтать о том, кто давно ушел
в запой, в мир прямых трансляций футбольных матчей.
Ты будешь, срывая платье, сбиваясь с плача,
подкрашивать губы красным карандашом.
А дальше: средь тысяч сгорбленных временем спин,
среди тусклых лиц – замороженных глиняных масок –
увидишь его, ваше прошлое среднего класса
и этот, почти осязаемый, гребаный сплин.
2.
Люди сходят с ума кварталами,
благо не всей страной…
и такая дурная стала я,
ты не ходи за мной.
Я кручу вечерами зимними
огненный хулахуб.
Если хочешь, давай, спаси меня…
если можешь, прошу, спаси меня!
если слышишь, приди, спаси меня…
жду тебя наверху.
3.
ps
В последнее время люди вокруг меня теряют.
Себя. Родных. Чужих. Тех, кто только должен был появиться на свет.
Тех, кто был рядом целую вечность.
Не потеряйтесь сами. Не потеряйте меня.
Atenola, или О чем пел маленький король
За что я люблю Атенолу — так это за неизлечимую романтичность, которую она умеет оформить в такие хрустально изящные формы, что всем прочим романтикам остается только пускать слезу у монитора. На минувшей неделе Марина заставила пустить слезу жанрово безукоризненно исполненной сагой о маленьком короле (во-первых) и (главное) «Путеводной звездой». «Звезда», кстати, если говорить объективно, к числу эпохальных вещей не относится — это такая песенка-мечта, легкая и теплая. Марина выписывает свои стихи с любовью и великим тщанием, и, в этом смысле, наиболее показательной для ее творчества я бы назвал старенькую вещицу под названием «Диалог», очень красивую и воздушную. Или, скажем, «Мой путь»... Стихами Марины можно любоваться, читать их вслух, но не переживать их — читатель ощущает себя в ее мире зрителем, созерцателем, а не одним из участников действа, и причиной этой отстраненности является, на мой незамысловатый взгляд, отсутствие эмоционального надрыва, мощного внутреннего переживания.
alex59, или Дебют расставанием
Александр Смирнов, 19-го числа дебютировавший на «Решетории» своим «Расставанием» (образно говоря, вошел со словами «До свидания»), опубликовал за неделю четыре вещи. Я знаю его как замечательного поэта и одного из авторов антологии «Решетория» — видимо, потому счел, что три вещи из опубликованных не самые сильные и показательные для его творчества — что-то вроде зарисовок «по ходу». Так бывает, когда ждешь дорогого человека, стол накрыт, свечи расставлены, а он приходит и, усталый как черт, сразу валится спать. Чувство это возникло, кажется, не только у меня: ole вот тоже сочла его «Дома» несколько искусственным в своем подробном комментарии — ознакомиться с той беседой можно на самой страничке. Все это говорит исключительно о том, что защищать титулы всегда труднее, нежели завоевывать.
Поскольку упомянутые «Дома» и «Грустная зимняя сказка» уже были отмечены уважаемым СК в «Шкатулке», я позволю себе обратить ваше внимание на стихотворение «Страх» — оно, думается мне, более характерно для творчества Алекса59 и написано в классической уже «шестидесятнической» манере — выдавать оригинальный поэтический отклик на какой-то (очевидный, в общем-то) факт или какую-то информацию.
Один изъян крысиной шеи
хочу в стихах своих воспеть.
Представьте, крыса не умеет
на небо синее смотреть.
Бывает, вытянется в струнку,
на задних лапочках замрет,
увидит небо, юркнет в лунку,
там затаится, робко ждет…
Ждет молний и раскатов грома.
Грозы, короче, ждет она.
Зверьку ведь вовсе незнакома
небесных сфер голубизна.
Что незнакомо, то и страшно.
Оно пугает, тянет вниз.
Не чаем мы найти отважных,
не в меру гибкошеих крыс...
Laut, или Повод для обсуждения
А вот дебют Дмитрия Чернышкова отчего-то прошел практически незамеченным, и это повод для горького моего упрека в адрес комментирующей публики и хозяина «Шкатулки». Смею утверждать, что стихотворение «Мне повезло...» даже на «Стих.ру» в его теперешнем виде вызвало бы дискуссию, гораздо более бурную, нежели гробовое молчание решеторианского сообщества.
Мне повезло: я не был на войне,
и за меня другие убивали.
Вся жизнь моя — сплошные трали-вали,
ну а кому-то выпало вдвойне.
Над ними наклонялся доктор Смерть,
считал им пульс, — куда им было скрыться?
А ваш слуга, как тыловая крыса,
считал свою окисленную медь.
Я им прощаю их почётный долг,
армаду танков, давящих на жалость...
А что я им сочувствовать не мог,
так я на них совсем не обижаюсь.
Нельзя не отметить бьющей из каждой фразы противоречивости — обычно данная тема раскрывается на уровне бытового патриотизма, как дань традиции, литературной и социальной, что порождает недорогие штампы-однодневки вроде вещиц Ревушкина или Шапиро. Представленная Чернышковым точка зрения — это серьезный и достойный вызов общепринятым стандартам исторической ответственности и, если хотите, преемственности порождающим покаянные вирши. И уже это — повод для серьезного обсуждения.
Заслуживает внимания и выложенная автором Laut отличная зарисовка «Ничего». Формально она классифицирована им как проза, однако на самом деле это стихи — даже рискуя заработать обвинения в некомпетентности и, простите, волюнтаризме, я готов до последнего утверждать, что прозаическим данный текст является исключительно по форме. Еще одно противоречие, однако.
Antz, или Портрет на вокзальной стене
Великий и ужасный ознаменовал вверенный-мне-отчетный-период публикацией трех стихотворений. Поскольку antz в моем мещанском восприятии — это всегда единство формы и содержания, апофеоз и все такое, то первое (уникальный случай!) оставило меня, в общем-то, равнодушным, отпечатав на поверхности разгоряченного вынужденной бессонницей мозга лишь впечатливший образ прошлого, копающего нам, дуракам, могилу в отместку за собственное убийство.
Куда более совершенным выглядит «Вокзал в Балашове». (Даже страшно подумать, что выйдет из-под его пера после начавшейся установки турникетов на выходе к электричкам Курского направления.) Исполнено блестяще, как умеет только Антон. И это, конечно было бы шедевром, если бы… если бы только не огромный цветной портрет Иосифа нарисованный на каждой букве, на каждом слове, на каждой строчке, на ритме и общей стилистике! Даже финал («Закури. Заори. Сделай хотя бы что-то…») выглядит чем-то вроде оборотки на одно место «Речи о пролитом молоке» («Господа, разбейте хоть пару стекол!..»). И все же… я не был бы настоящим поклонником стихов этого человека, если б не добавил «Вокзал…» в свое «Избранное». Очень достойная, хотя и явно подражательная вещь.
Стихотворение «Человек приходит к человеку», опубликованное на минувшей неделе последним, «вокзальной» масштабностью не отличается, но написано в неповторимой «антцевской» манере, ибо только он умеет так сочетать в себе изощренный экзистенциальный цинизм с какой-то театральной нарочитостью. Отсюда формула: antz — это, скажем так, ситуативность, уходящая в перспективу вечности.
Человек приходит к человеку,
как в больницу или там аптеку,
посетив попутно магазин.
И на кухне, сев на табуретку,
уроняет несколько слезин,
а потом тихонько говорит:
«У меня вот здесь и здесь болит».
Человек глядит на человека,
как глядит на доктора калека,
потерявший ногу или глаз,
будто есть какая-то таблетка,
проглотил которую и — рраз! —
заживает всякое бо-бо.
Но изобрести её слабо.
Человек на пару с человеком,
наскребя закуски по сусекам,
лечит раны водкой и потом,
став наутро снова человеком,
покидает человечий дом,
перед тем рассолу нацедив,
чтобы не случился рецидив.
SukinKot, или Как обмануть дьявола
Народная мудрость гласит: на всякого маленького короля сыщется своя маленькая ведьма. Казалось бы, все просто до оскомины: банальная история... придал скорбное выражение лицу, испустил тяжкий вздох, наложил на себя руки (или что у них там...) — и женщины рыдают... Не-е-е, ребята, не так прост наш СК, каким хочет казаться. Он любит перетасовать персонажей с ролями так, что Шекспир со Станиславским, жалобно скуля, уползут под ближайший плинтус. И его лаконичная трилогия «Смерть маленькой ведьмы» — прекрасный тому пример. «Черный цвет — всего лишь масть»… м-да. Пожалуй, вернее всего оценил ее в своем комментарии Max, и я, пожалуй, не стану его цитировать.
Другое опубликованное СК стихотворение — «Моя жизнь» — просто красиво. И, как заметили, наверное, внимательные читатели, написано строго по формуле, которую вывел в своем обзоре antz: «Стихи СукинаКота начинаются вроде незамысловато, но заканчиваются всегда неожиданно. Да, конец стихотворения должен далеко находиться от начала, но Кот это перемещение делает резко. Это освежает».
Моя жизнь как «зеленый шум»,
Тот, что кончится листопадом.
Моя жизнь... словно мир ношу,
А на деле всего лишь атом.
Моя жизнь, словно зимний дождь,
Или снег, тот, что выпал в мае.
Моя жизнь как святая ложь.
Или правда пустая, злая.
Моя жизнь как «гони должок»,
Только вот расплатиться нечем.
Моя жизнь как смешной шажок,
Перед тем, как скатиться в вечность.
P. S. Про Макса ничего не скажу, ибо я на него в обиде. Опубликованное им на «моей» неделе «Я заразился переменой мест» безукоризненны, но в контексте его прочего как-то меня не впечатлили, а прекрасный и печальный «Город ушедший» мне, увы, не достался.
Larky, или Пропала Вечность
Солнечно-блюзовая Larky запомнилась прозаической мини-драмой «Я люблю тебя, Матильда», вызвавшей у достопочтенной публики реакцию, прямо скажем, неоднозначную. Ядоязычная Zlucka-pucka, например, приняв позу Станиславского и картинно подбоченясь, выдала: «не-ве-рю», а деликатная проницательница ole, напротив, сочла рассказ сильным (подстраховавшись, впрочем, юридически расплывчатой констатацией: «Я уверена, что именно так пишут прозу поэты»). А я вот даже и не знаю. Лариса наша Соболева, думается мне, чересчур увлеклась эмоциями, которые, шарахая с монитора короткими очередями по незащищенным читательским сердцам, напрочь убили в тексте собственно литературу.
Мне в этой связи припоминается не помню чей рассказик под названием «Последний лист», читанный в далеком доперестроечном отрочестве. В рассказе том в больничной палате медленно умирал человек, каждое утро он смотрел в окно, за которым клен ронял под осенними дождями свои огнедышащие листья, и говорил: я умру, когда упадет последний лист. И однажды остался последний лист, и этот человек напрягся и приготовился. Но лист провисел целый день. И другой. И третий... Какой-то художник (не оскудела земля вредными людьми) нарисовал его и повесил, чтобы умирающий жил. И он, кажется, выжил. А вот художник, пока прыгал ночью по мокрым веткам, привешивая этот злополучный листик, простудился и... сами знаете что. Вот.
Сравним этот рассказ с рассказом Ларисы. Сравнили? И где, по-вашему, больше литературы? Любил герой эту самую Матильду, а потом ее не стало. Печально, да, знакомо, сочувствую. Но этим все, в общем-то, и заканчивается. И забывается вскоре. Частный случай, не более того. Дело, видимо, в том, что настоящая литература, в отличие от ученических экзерсисов, отражает сюжетные частности в перспективу Вечности, придавая банальным деталям и нарочитостям могучий глубинный подтекст. Все прочее обращается в прах. ИМХО.
IRIHA, или О фатальных датах и числах
Это вот, кстати, в продолжение темы. «25 сентября» — Ирихино воспоминание о «самом дорогом мужчине», строго говоря, не есть рассказ. Это очерк. Написанный с присущей ей легкостью, умением выхватывать нужные фрагменты и детали. IRIHA больше журналист, нежели писатель, и это доказывается минимумом авторского вымысла, потому что даже выдуманное ею — слишком реально. Опять-таки впадая в мемуарность, припоминаю, как профессор Прохоров на журфаке неторопливо втолковывал мне, еще не снявшему армейский мундир, хрестоматийную разницу между литературой и журналистикой. Первая, авторитетно рассуждал Прохоров, служит истине идеи, а вторая — истине факта.
Видите, как все просто.
Sarah, или Прятки с крокодилами
Скажу честно: я так и не понял названия Наташиного стиха, но с присущей мне смекалкой додумался, что это определенно история непростых взаимоотношений Наташи с улиткой, изображенной на титуле нашей «Решетории». То есть вещь однозначно эпохальная и судьбоносная. Кажется, и отец Митрий это осознал, ибо случившийся в момент истины катарсис напрочь выбил его из душевного равновесия.
Мной начиняли розовое суши,
Со мной играли в прятки крокодилы.
А я залезла в тапках в чью-то душу,
И попросила, чтобы не будили.
А мне хотелось ласточек в прихожей,
И вместо гречки — тающую манну.
И чтобы мир, который невозможен,
Смогла я спрятать в маленьких карманах,
Чтоб «нет — войне», и в переплавку пули,
И выпустили Лето из подвала,
И та душа, с которой мы уснули,
Меня бы никому не отдавала.
Tinkee, или До следующей жизни
Вообще говоря, минувшую неделю трудно назвать бедной на фронтовые и расстрельно-рассветные ассоциации, однако эта тематика проходит, как правило не более чем фоном и развернуться ей не дает, наверное, отсутствие практического опыта. Да и ну его!..
Tinkee вот тоже не стала исключением. Ее «Одно длинное» оформлено в ставшей уже традиционной манере «слипшихся строчек», однако впечатляют в нем не «многабукаф», а ширина раскинувшейся во времени и пространстве панорамы, мрачноватая апокалиптическая цветастость да ощущение приближающейся катастрофы. Которая, тем не менее, в Юлином представлении есть не конец, а лишь завершение очередного временного.
Shaltay, или Скоро дембель
«Джонни». Это стихотворение Шалтая я уже читал раньше — пару лет назад, кажется... кто-то поделился со мной ссылкой. И оно мне запомнилось, хотя запоминается из читанного в Сети далеко не все. Я тут много чего наболтал, но тут, если честно, автор уже все сказал, и прибавить к этому нечего. Как говорится, вне конкурса. Этому и в «Шкатулке» было бы тесновато, и здесь цитировать не стану
* * *
… И завершу им свой далекий от совершенства недельный отчет. Я не ставил здесь целью упомянуть всех и рассказать обо всем, и да простят меня за это ole с ее чудесными строчками о счастье; Ольга Нуждова, открывшая у нас свою ленту стихотворением-вздохом «я же иной и не стала»; обожаемая мною песТня с ее мещанским, но таким уютным «Туманом в отдельно взятом городе» и многие-многие другие. Увы, мне катастрофически не хватает времени на рассказ о забойном «паровозном» флеш-мобе на Ирихиной страничке — так сказать, наш ответ творческим импотентам из «бродячего зверинца» со «Стих.ру»… а потому перехожу к подведению итогов.
Итак.
* * *
Всем сестрам по слонам, или Далеко ушедшие выводы
Я не считаю себя вправе определять, кто плох, кто хорош. Я человек, а потому звучу гордо (olor, привет!) и мыслю субъективно, как бы укоризненно ни косилась на меня Матушка Большая Литература. Потому все выше- и нижесказанное прошу считать исключительно моим личным мнением, никого ни к чему не обязывающим.
А потому...
В номинации «Решеторианский дебют» венчаю лаврами Дмитрия Чернышкова и Ольгу Нуждову.
В номинации «Избранное недели» лучшими называю «Джонни» Шалтая, «киев макондо дождь…» sumire и (Антон, ты назовешь меня легкомысленным барышнем, но пока составлялся этот мой отчет, я все же передумал и просто не могу удержаться) «Вокзал в Балашове» antz’a.
В номинации «Самый достойный ответ» пальму первенства сажаю под окнами Cherry за ее блестящий «Ответ» отцу Митрию:
И детский лепет "рябины грозди",
отец Митрий
Очень нравится рвать душу, как рубаху, до трусов?
Сей процесс не созидает мачт и алых парусов
Я же буду о берёзках и рябинках щебетать.
Раздражает? - В книгу жалоб. Дату, подпись и печать.
| ← Предыдущая | Следующая → |
07.10.2008 | 23.09.2008 |
Читайте в этом же разделе:
23.09.2008 О золотых клеймах и мокрых стихах
16.09.2008 Осенний позитив
11.09.2008 Первая неделя осени на Решетории
05.08.2008 «Русский Stil - 2008» набирает обороты
09.07.2008 О тактильных ощущениях, соке манго и золотой рыбке
Комментарии
| 30.09.2008 06:10 | HedgeHog великолепный обзор, чуть увлеклись цитированием но не мешает ни разу, именно те произведения что не грех и перечитать |
| 30.09.2008 07:18 | пестнявосхищенное Вот это абзорище!!! |
| 30.09.2008 09:11 | ole очень интересный обзор. то есть настолько интересный, что в него хочется вставить свои пять копеек.=) |
| 30.09.2008 09:23 | ole И вот еще одно явление, к обзору не относящееся, но отмеченное в нем: стали меньше комментировать, а это плохо - пропадает мощный стимул для публикации. Это к тому, что не обязательно критические статьи, можно и надписи на заборах, любому автору важен отклик, каким бы ни был. |
| 30.09.2008 10:22 | kruglov Очень интересный обзор. |
| 30.09.2008 11:41 | marko Значит, О'Генри... Ну да... у родителей есть сборник его... Оле, я не понял, почему единственная ассоциация - слово "лист". Я не ассоциировал текст Ларки с "Последним листом", я сравнивал два очень схожих по тематике произведения, в которых общее не больничная палата и смерть, а отношение к смерти и к жизни... case заметил - ох заметил, но о нем либо основательно, либо ничего. |
| 30.09.2008 12:37 | ole там был совсем другой лист и другая история =) |
| 30.09.2008 13:39 | Shaltay спасибо. |
| 30.09.2008 14:45 | SukinKot Сильно. Очень интересный, толково написанный обзор. Насчет стиха Чернышкова у меня были чувства сходные с ole. Я просто решил не спорить :) |
| 30.09.2008 15:13 | sumire это просто сумасшедше подробная работа |
| 30.09.2008 15:24 | Tinkee и мне, и мне понравилось. |
| 30.09.2008 18:22 | оёёй сквайр, вы - чудо какое-то |
| 30.09.2008 20:02 | Volcha Варера, обожаю, когда ты открываешь рот и печатаешь это всё на белом листе серединки странички Сита :) (да, да, Сито! Там было старое сито, тут новое или просто сито))) |
| 30.09.2008 21:31 | Voha Читаю обзор, как хорошие стихи! )) |
| 30.09.2008 21:58 | antz Просто шикарно, блин. |
| 30.09.2008 22:33 | Ириха Слов нет - твои обзоры это отдельные произведения :) |
| 01.10.2008 10:40 | SukinKot Однако отвечу на критику действий шкатулочника. |
| 01.10.2008 22:02 | amurcha Огромное спасибо за упоминании меня в Вашем обзоре! Очень приятно! |
| 02.10.2008 03:08 | Cherry ога. то есть ого! да, О"Генри, да была такая вещь... не, Ларкина Матильда зацепила тем же, чем и трамваи Макса... memento mori, каждый день как последний, радуйтесь каждому дню, ибо можно не успеть... хорошее напоминание и очень вовремя))) |
| 06.10.2008 02:04 | marko Дорогой СК, по поводу Чернышкова. Именно противоречивость и является, на мой взгляд, первейшим достоинством его стиха. Если подумать, там очень многое заложено - и раздражение, и уважение, и неприятие войны как таковой вообще... Очень реалистический взгляд, между прочим. И ни грамма цинизма. А это, как говорится, заслуживает. |
Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
