Когда общество достаточно удобно для вас, вы называете это свободой
(Роберт Фрост)
Обзоры
24.03.2009Железнодорожный сплин, или Море, которое мы проспали
Мучительное движение по заданному направлению, через хитросплетения составов, лепестки времени и стены ладана...
Из пункта А вереницей тянутся вагончики, груженные словами, вагончики с последними мартовскими соловьями и розами, в букеты которых случайно затесалась роза не ветров, но времени, вагончики с дивным образом втиснутыми в них городскими зданиями, выцарапавшими из разных городов разные же и состояния-настроения. Вперёд протягивает руки свет, не похожий на те блики на шпалах, к которым мы привыкли. Перестук колёс неожиданно переходит на барабанную дробь – и так и замирает. «Марш» вагончиков начинается с 16-го пути мартовской платформы, почти все они украшены кроткой пометкой «поэзия» на бочках – Ильф и Петров наверняка утверждали бы, что эти составы движутся на смычку с железнодорожным аналогом «летучего голландца» – Всемирным днём Поэзии, и когда-то должны встретиться. Впрочем, ироничное ворчание адептов культа «Золотого телёнка» мы деликатно опустим – мы-то знаем, что часть составов проследуют к золотым рыбкам одиночества, часть – к тем самым неизвестным любимым женщинам, часть – застрянут на отводных путях, а неадекватный критик в пункте Я, захлебнувшийся передозировкой световых пятен и всеразличнейшей игры звука, по причинам простейшего физического характера выдержит свидание только с некоторыми.
Владимир Монахов – поэт, не стоящий на отводных путях, но мало обласканный возгласами «абрикосы сладкие, пирожки солёные» – разумеется, в том смысле, что психология хвалящих позволяет подходить не к каждому, да и не каждому нужны волны комплиманов по поводу вкусовых качеств его произведений. «Эти тексты мне приснились и я их написал» – не зря именно с них мы начинаем ж/д сплин по прошлонедельной Решетории. Не имеющее интриги название немного отпугивает избалованного тоннами сетературных шедевров и шедеврей читателя, – мол, ну написал, и что с того? Впрочем, в том и соль – зафиксированные мысли и сны чуть ли не каждого пишущего, вечная, почти как мир, тема поэта и его таланта/творческих потуг, – всё это оформляется в верлибр, опять же, вопреки всем законам новейшей моды, «обделенный» парадоксами, нецензурщиной, технологичностью и многочисленными аллюзиями. Стихотворение идёт из пункта А в пункт Я – и благополучно доходит, о чём говорить уже не автору, а читателю. Вторая часть «приснившихся» стихов – повторяющийся кадр из жизни, в котором буквально несколькими словами дана исчерпывающая характеристика взаимоотношений ЛГ с планетой, страной, городом, собственными ФИО (самоидентификацией ли) – и всё это сводится к тому подобию парадокса, которым мы упрямо пытаемся назвать перипетии бытия, не желая принимать всё, как есть:
Так провожу весь день в странных воспоминаниях о том,
Чего никогда не было и не будет…
К ночи
Снова засыпаю, чтобы начать утро
С восстановления своего имени…
Странное занятие для мертвеца...
Чего никогда не было и не будет…
К ночи
Снова засыпаю, чтобы начать утро
С восстановления своего имени…
Странное занятие для мертвеца...
Отрешенно, мертвецки-спокойно, безнадрывно. Не размышление – «сухая», с первого взгляда – как бы избавленный художественных средств конспект будней, привлекательно-страшный конспект.
Тема того, что никогда не происходило или не происходит, подхватывается Шалтаем:
… я иногда остаюсь в безвоздушной тиши
Даже дышать здесь не нужно – никто не услышит…
Ты обещай, не забудь – мне сюда напиши,
Мне так как ты никогда
И никто
Не напишет…
Даже дышать здесь не нужно – никто не услышит…
Ты обещай, не забудь – мне сюда напиши,
Мне так как ты никогда
И никто
Не напишет…
Чувственная простота, разбавляемая неожиданными, мужскими по мягко-брутальному образами: «волка бояться – в лесу не егорить лису, вечером бриться – списать все на утренний ужин», мужской же поиск запаха, мужская же печальная констатация реализации своей мужской-нужности максимум в качестве грузчика (мужлана?), традиционные кабаки, без которых сложно представить мир поэта любого уровня, лёгкая шпилька «нафиг» в адрес разглаживания мятых лиц – в самом-то деле, в таком мирке – к чему? «Ультразвуковое» не бьёт по ушам, не гремит, не врывается в сознание – мерный протяжный тон, запавшая нота в этой «безвоздушной тиши», прорывающаяся «сквозь захоронение дней» ( вот только бы ещё не это зззз, только бы не…)
Эпистолярный жанр – великое дело в поэзии. Одни пишут о том, что им пишут или не пишут, другие – сочиняют послания, читатели и критики принимают либо не принимают многочисленные письма, но не мириться с их существованиям не могут. Затяжное письма «сумасшедшего» – «Роза времени», которую Blak сложил из двухсот дней и многих словолепестков – право же, возможно, их нужно было бы и меньше, возможно, часть их (не около бутона ли?) не стоило заворачивать в другую сторону – по крайней мере, я не совсем поняла, чем мотивируется смена ритма. Возможно, не стоило подчёркивать слова слепО – тем более, что ударение – не туда ведь. Возможно, нежелательно было помещать рядом глазастое и поглазеет, возможно, устаревшее слово «противная» /рука/ испорченным читателем прочитается с вот той самой слащавой интонацией, а не в будничном варианте прононса слова «другая», да и персты – тоже, но… «Вот и осень-старуха степенно идет на покой, осыпает листву с голых лип, как шеренги скелетов», «Круговерть навсегда желтозлатых потухших зрачков, В золотистое танго, осеннего ветра торнадо…», «на лицо Лепестками сложенные пальцы; А много ли мало? Вместо глаз горемычных остались круги без концов, Два слезливых кружка, два нуля без конца и начала....» И – удивительным образом, наверное, только у одной сумасшедшей критикессы ассоциированное с серебряно-классическим «Так писем не ждут»:
Квадрата двора
И черных дул.
(Квадрата письма:
Чернил и чар!)
Для смертного сна
Никто не стар!
Квадрата письма.
И – у Blak:
На бумажном листе, на квадратном бумажном листе.
На квадратном листе, на бессмысленном поле бумажном,
Как окошко - квадратном,
и белом,
как будто постель...
На последнем клочке листопада, еще не упавшем
На квадратном листе, на бессмысленном поле бумажном,
Как окошко - квадратном,
и белом,
как будто постель...
На последнем клочке листопада, еще не упавшем
Подобность, конечно, относительна, разны – времена и характеры, немного наивно вот это:
Но не прочь убегаю, чтоб даром не сгинуть безвестно.
Бесполезно свое драгоценное время проведший,
Я опять распускаю в руке разноцветную бездну,
Розу Времени нового
Милая,
Твой Сумасшедший
- да и сумасшедшинкой классической тут бубенчики не перекатываются, но всё вместе – хорошо и выразительно, а что неконцентрированно – скажите, а вы часто видели концентрированные письма (кроме деловых и приходящих от роботов?)
Кстати, о «деловом». Шенгенские визы Кришны, офисы, фото в газетах, бумажные змеи, – урбанистически-современный фон для неэпистолярного обращения к Ихтиандру. Яркий старт на Решетории нового автора – стихи Дэна я краем глаза подсмотрела в другом, слегка болотистом измерении, и искренне рада. Что они зазвучали тут. Несмотря на «остатки чужого лица» и отсылающего то ли к солдатчине, то ли к лёгким недопониманиям «левый свободный бок», и резкие переходы от мысли к мысли, «Золотая рыбка» хвостом возмутила покой Решетории, – в отличие от своих сестриц по жабрам, «Златым рыбкам» Ташки, резанувшим сцепившимся сззззвуком, детски-народно-простоватым «опять маме врать, что небитая я», но всё же лиричным благодаря концовке:
тебе же признания
Выводить мелками по форточкам,
Закрывая их – чтоб не выпустить.
И глотать, глотать одиночество
Вперемежку с златыми рыбками.
Выводить мелками по форточкам,
Закрывая их – чтоб не выпустить.
И глотать, глотать одиночество
Вперемежку с златыми рыбками.
Ещё одна перекличка по названиям ( удивительная вещь – случайности!) у Дэна произошла с Клареттой – «Светло?» и «Мой свет», такие разные.
«Мой свет» Кларетты – об этом стихо Кот сказал: легкоэротично, – я бы уточнила: невесомо-эротично, но буквально в одной-двух строках, что есть оправданно – чересчур эпатажем была бы яркая эротичность этого смертельного света. Опять же, народные интонации – как приговаривание, выразительно-приглушённый переход «королева девка богиня дрянь», и – самое светло-золотистое тут – концовка:
мне тебя страшиться давно не след
ты не так ужасна как говорят
у нас масть и поступь одна мой свет
и похожий взгляд
Впрочем, как по мне – она не до конца спасает. Этого оригинального подхода не хватает на то, чтобы до конца вытянуть из-за Летейской черты опостылевшего Харона. Но поудивляться язычески-мифически-чууточку-христианской «готике» – это гарантировано.
«Светло?» Дэна – собрание находок. Летящее под откос солнце, трогающие небо дворники, уходы на крышу, пропитка ладаном, теряющим свою «страшность» в бесконечной цепочке реинкарнаций, лучшая – персонально для ненормальной фиалки строка – «а потом превращался бы в воду и рос»… Если бы не видела авторского объяснения ( и всё же – должны ли авторы объяснять свои строки, стоит ли?), никогда в жизни не провела бы параллель между кораблями, уходящими под воду, и исчезающими стихами, честно говоря, не уверена, что лично моему пункту Я и нужна эта обязательность трактования, в то же время, уверена, что формалистам – нужна, но насколько мотивированной для них – будет?
Ладан на этой неделе – запах, вытеснивший все хитросплетения железнодорожных ароматов и их антиподов. Ладан – то, во что выражается туманный городской смог, выдохнутый ещё одним новым именем – podoidi. “Дождливообразные» – как по мне, самая интересная их показанных работ этого автора. Потрясающая образность и интеллектуальность текста, живописность индустриального города, его «портрет» в нескольких буквально штрихах, но уже в этих нескольких – и общность типажа, и указание на примерное время и примерную географию, и настроения города через настроение глядящего на него ЛГ, и объединение статики и движения, и одушевление мыслей, и потеря идентификации героя и его «мы» – кстати, опять же, перекликающееся с текстом, с которого начинался обзор. Всё это, довольно лаконично и в то же время ёмко, подгоняется под чёткий ритм – с восхождениями и нисхождениями – кажется, подобные стихи просто невозможно прочесть неправильно: их слышишь…Единственный вопрос к автору – оправданность «нэцки» - к разговорности, что ли, идём? Но к чему она? «Нэцкэ» – безо всяких множественных чисел и подгонок под формат другого языка, то же звучание, никаких новых оттенков. Впрочем, думается мне, советовать автору – проще простого, следствие тех самых упомянутых постсоветских времён, не более…
Дождливообразные
мыслей потоки.
Мыслей, забывших давно
как нас звали.
День, вышедший из
под пера Брэма Стокера
Глядится Дракулой.
Часы встали.
Гляди же теперь
как прохожие мечутся,
Как плывут облаков
молчаливые нэцки,
Как мальчик рисует
знак бесконечности
На стекле автобуса
времен постсоветских,
Как летят остановки,
рекламные слоганы,
Заводские трубы дымят,
а главное
Как рыдает город
в тумане смоговом –
Ему кажется, что
это снова – ладан.
мыслей потоки.
Мыслей, забывших давно
как нас звали.
День, вышедший из
под пера Брэма Стокера
Глядится Дракулой.
Часы встали.
Гляди же теперь
как прохожие мечутся,
Как плывут облаков
молчаливые нэцки,
Как мальчик рисует
знак бесконечности
На стекле автобуса
времен постсоветских,
Как летят остановки,
рекламные слоганы,
Заводские трубы дымят,
а главное
Как рыдает город
в тумане смоговом –
Ему кажется, что
это снова – ладан.
Снова город, снова передвижения, правда, на сей раз – в поисках свободы. Перетекающее из строфы в строфу противопоставление иллюзорных тропинок – табачным ларькам и переходам. Прохождение воды и стен. Одиночество. Встряски слов. Вязкий поиск самого необходимого для ЛГ – и нахождение его ( или его иллюзии) в простом движении:
Очевидно, это и есть свобода,
о которой мечтается будним днем
по пути домой — в толчее переходов,
у табачных ларьков или перед огнем
светофорного равнодушья на перекрестках
наших судеб, событий, дорог, привычек, —
и которой достичь, в общем, так же просто,
как извлечь огонь мановеньем спички.
Да-да, я уже говорила о запахе бродскости в «Этажах» Валеры, но, что приятно, бродскости протекающей, не деланной, не впадающей в полуциничную псевдомудрость всех многочисленных последователей Иосифа. Тем и ценно.
Март, очевидно, многих заставил заняться самокопаниями, постановкой риторических вопросов, оценкой «тасования слов», в большей мерой, присоединяющих к себе категоричные префиксы, рождённые не менее категоричными частицами «не» и «ни». «Закругляется март» – к счастью, вопреки сезонному названию, Antz избавил читателя от которого уже по счёту перечисления трансформаций грунта, врывающегося в форточки ора котов и подобных обязательных фенечек, которые привычно натягивают на руки… пардон, на бумагу механическими движениями мысли – мол, а что ещё делать, когда сонно-сонно, а в окно царапается первое солнце?
Самый сильный, как по мне, фрагмент стиха, – начало:
Закругляется март. Скоро станет воистину круглым.
За подкладку копейкой завалится - и не найдёшь
и пойдёшь по набрякшей весне отекающим лугом,
осторожно вдыхая спасительный свежий балдёж.
За подкладку копейкой завалится - и не найдёшь
и пойдёшь по набрякшей весне отекающим лугом,
осторожно вдыхая спасительный свежий балдёж.
Непонятным образом, обыгрываемая многими – как хорошими, так и отличными поэтами, ну и графоманами в придачу, конечно, тоже, монетка, точнее, её образ ещё не затёрся. Кругленькая, без уголков и дырочек, симпатичная, она легко вкатывается в память, что, разумеется, весьма и весьма приятно. Набрякшая весна, отекающий луг – эдакая физиология природы, довольно неожиданная, чем и притягивает. Опять же, что удивляет – различного рода отёки, водянки, припухлости и тому подобные явление крайне неэстетичны для человека, – почему же они так идут красивейшей из пор года?
Последующие стучание башкой о стену, промелькнувшие лестные эпитеты «придурок» и «идиот» в адрес ЛГ от самого же ЛГ, безпафосные, но от того не менее знакомые каждому терзания – «для чего тебе столько мороки?» (не для кормления ведь критика, честное слово), – разговорно, универсально, классично. И – в это веришь. И каждый раз пытаешься угадать
чем закончится это и чем
расплатиться за то, что ты эти невнятные строки
написал непонятно кому неизвестно зачем.
расплатиться за то, что ты эти невнятные строки
написал непонятно кому неизвестно зачем.
В спокойные рассудительные или рассудительские мозаинки риторики просто жизненно необходимо добавить то ли надрыва, то ли коротких вскриков, то ли хотя бы воя – разбудить читателей, заставить из вздрогнуть от неожиданности. Именно вой на безлунье предлагает нам Kinokefal, – то ли вой ни о чём, то ли – просто настроение, то ли – энное одиночество на безлюбовье, возможно, всё это вместе… Рваные фразы, множественные повторы, немало штампов по типу «тьма египетская» , сбитые в кровь руки, слизывание крови. Сплетение рук «в судороге» – хотелось бы надеяться, ошибка автора. Казалось бы, столько недочётов, – а есть, всё же, в стихе «Без луны» что-то цепляющее – может, известные шутники метеорологи, может, пряная пугающая пустота, может, не сложившийся императив ночи – «запланированная луна», может, простое, как рама, выражение: «попробуй пристроить в душу», – скажите, а вы – пробовали? Словом, думаю, за этим автором нужно ещё наблюдать, наблюдать, наблюдать…
Когда поезд приближается к финальному пункту, он замедляет ход, и перестук колёс становится тихим, – не укачает. Вопреки всем нормам и законам, хочу подъехать к финишу под барабанную дробь, что, собственно, и удастся благодаря Тиму. Его «Жестяной барабан» я бы растащила на цитаты, независимо от того, понравится это кому – или нет. В барабанном бое нашлись почти все темы, которые мелькали в уже простучавших вагончиках стихов – конечно же, в иных вариациях.
Свобода – та свобода, которую автор явно открыл для себя – и которой щедрейшее хочет делиться, – правда, рецептик не каждому придётся по душе:
Знаешь, свобода – внутри, в этом главная суть, в мрачном остроге, в тяжёлой системе цепей. Те, кто на плахе, на дыбе, прибит к колесу, много свободней, чем серый пиджачный плебей. Это свобода сказать, потому что – плевать. Это свобода плевать, потому что – конец. Это свобода лепить то, что принято рвать, это свобода легко и светло сатанеть. Это свобода командовать аутодафе, чувствуя режущий хворост под пальцами ног, это ещё не исследованный спецэффект, слишком опасный для практики даже в кино. Тем, кто ютится в квартирах, понять не дано тех, кто стучит в барабаны и в трубы дудит; те, кто заносит расходы на масло в блокнот, вряд ли поймут тех, кто сердце извлёк из груди.
То, что вынуждает писать или стучать, петь или визуализировать, – неважно. То, на что способен барабан – это ничего не значащее понятие «всё»:
Оскар стучит, заменяя им цокот копыт, рокот оркестра, чечётку взводимых курков, злобные крики и грохот полночной стрельбы, звон распылённых прикладом хрустальных венков, плач проводивших супругов соломенных вдов, стоны готовых привыкнуть к сосновым гробам, шорох бумаги под перьями местных кротов. Всё, что угодно, умеет пропеть барабан.
ЛГ Тима самонадеян, как сам Тим, – об оправданности самонадеянности будут ещё долго спорить. Оскар стучит в барабан, несмотря ни на что и ни на кого. Традиционно отстукивая разнообразнейшие явления. Традиционно описывает их (как и его автор), – традиционно подробно/чрезмерно подробно описывает. Особо приятно, что Тим не делает в данном случае некой морали-вывода, обобщения сюжета или чего-то вроде этого. Стих оканчивается барабанной дробью, в которой каждый будет слышать своё. Одни – надоевшие, заевшие на едином стиле стучащие слова – будто пальцы по поверхности стола, и никогда-никогда им эту деревяшку не пробить. Другие – эхо, ловящее за хвост типовые отклики «жесть» – мысленно или вслух, значения уже не имеет.
P.S.
Что-то мы никак не можем добраться до моря,
Куда ни едем – кругом равнины и горы,
Какие-то срединные земли,
Небо заворачивается как свиток,
Синяя туча навалилась тяжелым брюхом,
На полях жгут костры, закат огромен…
По этим полям ходят чужие люди,
Неуклюжие большеголовые великаны,
Ноги у них, точно стволы деревьев,
В бурой коросте.
Стопы их попирают мокрую землю,
Между пальцами жирная грязь проступает,
Мы не сойдем здесь – это чужие люди,
Они даже здрасьте сказать по-нашему не умеют.
Все едем и едем, уже совсем стемнело,
За черным окном ничего – лишь наши лица
В сыром воздухе подпрыгивают и трясутся,
Сейчас придет проводница, предложит чаю…
Море где-то за ближайшим поворотом,
За следующим переулком, за тем угловым домом,
Но с утра за окном большеголовые великаны
Ходят и тычут в стекло курицей и огурцами…
Наверное, мы проехали его, когда спали,
Наверное, мы проехали всё, когда спали…
Куда ни едем – кругом равнины и горы,
Какие-то срединные земли,
Небо заворачивается как свиток,
Синяя туча навалилась тяжелым брюхом,
На полях жгут костры, закат огромен…
По этим полям ходят чужие люди,
Неуклюжие большеголовые великаны,
Ноги у них, точно стволы деревьев,
В бурой коросте.
Стопы их попирают мокрую землю,
Между пальцами жирная грязь проступает,
Мы не сойдем здесь – это чужие люди,
Они даже здрасьте сказать по-нашему не умеют.
Все едем и едем, уже совсем стемнело,
За черным окном ничего – лишь наши лица
В сыром воздухе подпрыгивают и трясутся,
Сейчас придет проводница, предложит чаю…
Море где-то за ближайшим поворотом,
За следующим переулком, за тем угловым домом,
Но с утра за окном большеголовые великаны
Ходят и тычут в стекло курицей и огурцами…
Наверное, мы проехали его, когда спали,
Наверное, мы проехали всё, когда спали…
Это – блестящее ( хотя и не «моё») cтихотворение Марии Галиной, стихотворение современное, но находящееся за рамками Решетории. То же самое движение, знакомый поиск, допустим, моря, до которого – не добраться. Это чужеродное вкрапление здесь звучит в унисон со многой «риторикой», прозвучавшей на сайте за последнюю неделю. Это, опять же, «вкрапление» напоминает о том, что часто мы заезжаем не туда – или попросту проезжаем тот пункт, где встречаются стихотворение и небритый или непричёсанная Поэт. Наконец, это «вкрапление» можно привязать и к критику, проезжающему знаковое «место встречи», – такое тоже бывает, да и что возьмёшь с простого обитателя «каких-то срединных земель»? Даже право считать «Эти тексты мне приснились и я их записал», завёрнутые в свиток молчания, лучшими, – и то его собственное. Не отберёте)
Автор: sumire| ← Предыдущая | Следующая → |
16.03.2009 |
Читайте в этом же разделе:
16.03.2009 О «непонятностях» в стихах и новых авторах на Решетории
15.02.2009 Очень странное явление...
15.01.2009 Плоть опечалена...
23.12.2008 Время, глядящее сквозь ёлочные шары
16.12.2008 С коралбля на бал, или История продолжается
Комментарии
| 24.03.2009 19:12 | Sarah сумирэ прекрасна, хоть и не пишет обзоры про мну |
| 24.03.2009 19:18 | sumire Сара, так тебя же на моей неделе не было((( |
| 24.03.2009 21:54 | SukinKot Сумирэ великолепна. |
| 24.03.2009 22:59 | SukinKot Хех, пришел Марко и все поправил :) |
| 24.03.2009 23:55 | Ириха ууууух... как ты умеешь видеть... завидно даже))) |
| 25.03.2009 00:20 | sumire ну и хорошо, что пришёл - у меня на работе браузер не видит ни одной кнопки (сикьюрити. видно), а ие тормознутый виснет - фиг что поправишь/добавишь, посему кланяюсь Валере |
| 25.03.2009 00:22 | marko Сурово. Фиалкин обзор самоценен как самостоятельное произведение(подозревает Фиалку в том, что она паразитируит на авторах, шагая по их трупам к заветной Нобелефке). |
| 25.03.2009 00:43 | sumire к какой нобелефке? в каком смысле сурово? ничаво не поняла |
| 25.03.2009 01:47 | Max Меня проигнорировали, естессно, как двухглавый рос.тандем игнорирует народетс... Ну правильно, они ж не избранные, а назначенные :) |
| 25.03.2009 02:02 | sumire да |
| 25.03.2009 02:54 | Max Таковых не наблюдЁцца, можешь не проверять :) |
| 25.03.2009 03:32 | Voha Замечательный обзор!!! И разбор на высшем уровне! С уважением к автору. |
| 25.03.2009 09:19 | Кот Максег, а я в прошлом обзоре проигнорировал всех, кроме Фиалки, Сары (стихи которых взял только для примера) и нескольких новых авторов. Убейте меня об стену. |
| 25.03.2009 09:28 | Кот Обозреватель выбирает для своей статьи то, что считает нужным. |
| 25.03.2009 09:31 | Кот И еще шкатулка. |
| 25.03.2009 10:00 | sumire Кот, да и наиболее сильных - разный взгляд на сильность может быть. но это ж, собс-но, и проблема... |
| 25.03.2009 10:13 | Кот Согласен. Нечего грести под одну гребенку. Поэтому и нужно чтобы были разные обозреватели. |
| 25.03.2009 11:06 | и вообсче хватит обижать фиалку. дождетесь, одни кактусы останутся. |
| 25.03.2009 11:51 | sumire кактусы это хорошо |
| 25.03.2009 15:06 | Popoed давайте я напишу обзор, в котором проигнорирую всех вообще скопом - напишу однй строчку - во время моего дежурства стехов на решетории напечатано не было, одни буквы, бессмысленные и бессвязные ))) |
| 25.03.2009 15:58 | Tinkee нед, видимо нам всем несчастным нужно застрелиться через повешание) |
| 25.03.2009 16:37 | sumire ипа)) |
| 25.03.2009 16:52 | Кот Ипа, а слабо в обзоре подсчитать количество букв - сколько раз какая буква использовалась у того или иного автора, а также в среднем по ленте, а потом рассчитать какая буква какому автору соответсвует? |
| 25.03.2009 17:41 | sumire Кот))) |
| 25.03.2009 20:22 | SukinKot Это на меня так Павич влияет :) |
| 25.03.2009 23:22 | sumire а ничего так влияние |
| 26.03.2009 01:21 | :) глядико ты, как все сос-кучились по метафоргическим обзорам. красота... |
| 26.03.2009 01:59 | sumire зато некоторые не скучают по собс-ному имени |
| 26.03.2009 11:49 | :) красота обзор, а не скученность. надо было перенесть на др. строчку. |
| 26.03.2009 12:08 | sumire хм.... |
| 28.03.2009 09:33 | песня наканес-та у меня появилось время одолеть многа букаф) и я просто повержена силой и мощью впечатления, произведённого на мну сиим обзором. ура Фиалке! Надобно её холить и всячески лелеять. |
| 29.03.2009 01:08 | sumire фиалки нельзя лелеять |
| 29.03.2009 20:00 | Volcha отличный обзор, фиалко |
| 29.03.2009 20:53 | sumire ой) бальзамчик |
| 19.04.2009 22:20 | Blak Спасибо. |
| 24.05.2009 02:29 | Александр У Вас отличный сайт! Посетите и Вы наш сайт для мобильников. |
| 13.07.2011 21:18 | Serg прикольно |
Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
