Если ты одинок, то полностью принадлежишь самому себе
(Леонардо да Винчи)
Мейнстрим
15.05.2012
Козловскис обнаружил руку Москвы
Глава МВД Латвии заявил, что кампанию по сбору подписей за русский язык как второй государственный следует расценивать как элемент российской политики защиты соотечественников...
Министр внутренних дел Латвии Рихард Козловскис в интервью местному телеканалу высказал мнение, что кампанию по сбору подписей за русский язык как второй государственный следует расценивать как элемент российской политики защиты соотечественников, сообщает новостная служба «Балтинфо» со ссылкой на информацию «Telegraf». При этом глава внутриполитического ведомства республики счел необходимым уделить особое внимание тому, как Россия пытается повлиять на русскоязычную молодежь.
В ответ общество «Родная речь», выступившее в качестве организатора референдума потребовало от министра выступить с опровержением данного высказывания во избежание возможных судебных разбирательств. «Нет никаких доказательств, но методом Геббельса все время повторяется одна и та же ложь, пока люди не начинают в нее верить», — сказал лидер общества Владимир Линдерман. Глава «Родной речи» подчеркнул, что референдум 18 февраля не являлся идеологической кампанией Кремля, а был внутренним делом Латвии, всенародной кампанией, проводившейся по желанию русских жителей страны.
Референдум по поправкам к конституции по вопросу предоставления русскому языку статуса второго государственного состоялся 18 февраля 2012 года. За необходимость внесения таких поправок высказалось более 273 тысяч избирателей (почти 24,9 % участников), против проголосовали 74,78 % пришедших на участки избирателей. Количество жителей Латвии, для которых русский язык является родным, составляет примерно 750 тысяч человек.
Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемена у подруги.
Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела!
Ни объятья невозможны, ни измена.
* * *
Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.
Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.
* * *
Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро - лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.
Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях империю прославил.
Сколько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.
* * *
Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
И от Цезаря далёко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
* * *
Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела -
все равно что дранку требовать от кровли.
Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я - не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.
* * *
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум, - или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?
* * *
Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.
Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.
* * *
Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.
Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.
* * *
Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце,
стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.
Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.
март 1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.