Будущее не невеста, оно не спрашивает, берем мы его или нет.
(Милорад Павич)
Книгосфера
26.12.2008
Убить Вадима и написать книгу
«Я хочу убить Вадима. И я хочу написать книгу о моей матери»...
(Цитируется по тексту Ефима Шумана, опубликованному на 22.12.2008)
«Удивительно свежо», «увлекательно», «мастерски рассказано», — не скупятся на комплименты немецкие критики, прочитавшие дебютный роман Алины Бронски, родившейся и выросшей в России. «Scherbenpark» можно перевести на русский язык как «Парк осколков». Но это имя собственное. Так называется микрорайон, в котором действуют герои Алины Бронски — в большинстве своем, как и она, выходцы из бывшего СССР.
Люди без будущего
«Порою мне кажется, что я — единственная в нашем районе, у кого еще остались нормальные мечты. У меня их две, и ни одной из них я не стыжусь. Я хочу убить Вадима. И я хочу написать книгу о моей матери».
Этими словами главной героини начинается дебютный роман Алины Бронски. В центре повествования — 17-летняя русская немка Саша, приехавшая вместе с матерью и ее вторым мужем Вадимом в Германию. Они живут в многоэтажной коробке на окраине Франкфурта-на-Майне, среди таких же, как они, людей без будущего и без особого желания изменить свою судьбу. В этом параллельном, полукриминальном, почти ирреальном мире пьют до полусмерти, играют в шахматы, хвастаются новыми татуировками, укорачивают и без того короткие мини-юбки и тупо стараются понять школьные теоремы.
Месть и любовь
Мать Саши как будто находит выход, прогнав, в конце концов, своего мужа, но тот на глазах у детей убивает ее и ее нового друга. Вадим попадает в тюрьму, но Саше этого мало. Она мечтает о мести. Однако вместо этого влюбляется в журналиста намного старше его, заводит с ним роман, а заодно и с его сыном — ее ровесником...
Все эти страсти-мордасти могут показаться чрезмерными, но именно сюжетом, «историей», по мнению некоторых рецензентов, живет роман «Scherbenpark». Он написан очень простым языком, в нем много прямой речи, что для современной немецкой прозы необычно. Какие-то фабульные повороты представляются искусственными, натянутыми, порою морщишься от переизбытка штампов и карикатурности, но главная героиня, «которую окружающие считают жертвой обстоятельств и которая этому активно сопротивляется» (характеристика самой Алины Бронски), с лихвой компенсирует слабости романа.
Благополучная биография
Интересно, что автор вовсе не описывает свою собственную судьбу. Во-первых, Алина Бронски — это псевдоним. Настоящее имя автора издательство не раскрывает, ссылаясь на твердое желание дебютантки разделить литературу и приватную сферу. Известно, что ей около тридцати, что она родилась и выросла в Свердловске, откуда приехала в Германию в 12-летнем возрасте. Но росла, в отличие от своей героини, во вполне благополучной и интеллигентной семье. Отец писательницы — физик, мать — астроном. Сама она после гимназии поступила в Германии в университет, изучала медицину, но потом бросила учебу, чтобы заняться журналистикой и литературой. Она замужем, у нее трое детей.
Все перечисленное, однако, не исключает того, что Алине Бронски (будем называть ее так) действительно пришлось столкнуться с той жизнью, которую она описывает в своей книге. Слишком многим российским немцам, репатриировавшимся в Германию, знакомы унылые многоэтажки в спальных пригородных районах больших городов, эти своеобразные гетто, из которых не так-то легко выбраться. Героине романа «Scherbenpark» это почти удалось.
Говори. Что ты хочешь сказать? Не о том ли, как шла
Городскою рекою баржа по закатному следу,
Как две трети июня, до двадцать второго числа,
Встав на цыпочки, лето старательно тянется к свету,
Как дыхание липы сквозит в духоте площадей,
Как со всех четырех сторон света гремело в июле?
А что речи нужна позарез подоплека идей
И нешуточный повод - так это тебя обманули.
II
Слышишь: гнилью арбузной пахнул овощной магазин,
За углом в подворотне грохочет порожняя тара,
Ветерок из предместий донес перекличку дрезин,
И архивной листвою покрылся асфальт тротуара.
Урони кубик Рубика наземь, не стоит труда,
Все расчеты насмарку, поешь на дожде винограда,
Сидя в тихом дворе, и воочью увидишь тогда,
Что приходит на память в горах и расщелинах ада.
III
И иди, куда шел. Но, как в бытность твою по ночам,
И особенно в дождь, будет голою веткой упрямо,
Осязая оконные стекла, программный анчар
Трогать раму, что мыла в согласии с азбукой мама.
И хоть уровень школьных познаний моих невысок,
Вижу как наяву: сверху вниз сквозь отверстие в колбе
С приснопамятным шелестом сыпался мелкий песок.
Немудрящий прибор, но какое раздолье для скорби!
IV
Об пол злостью, как тростью, ударь, шельмовства не тая,
Испитой шарлатан с неизменною шаткой треногой,
Чтоб прозрачная призрачная распустилась струя
И озоном запахло под жэковской кровлей убогой.
Локтевым электричеством мебель ужалит - и вновь
Говори, как под пыткой, вне школы и без манифеста,
Раз тебе, недобитку, внушают такую любовь
Это гиблое время и Богом забытое место.
V
В это время вдовец Айзенштадт, сорока семи лет,
Колобродит по кухне и негде достать пипольфена.
Есть ли смысл веселиться, приятель, я думаю, нет,
Даже если он в траурных черных трусах до колена.
В этом месте, веселье которого есть питие,
За порожнею тарой видавшие виды ребята
За Серегу Есенина или Андрюху Шенье
По традиции пропили очередную зарплату.
VI
После смерти я выйду за город, который люблю,
И, подняв к небу морду, рога запрокинув на плечи,
Одержимый печалью, в осенний простор протрублю
То, на что не хватило мне слов человеческой речи.
Как баржа уплывала за поздним закатным лучом,
Как скворчало железное время на левом запястье,
Как заветную дверь отпирали английским ключом...
Говори. Ничего не поделаешь с этой напастью.
1987
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.