Ничто не внушает мне такого презрения к успеху, как мысль о том, какой ценой он достигается
(Гюстав Флобер)
Книгосфера
16.07.2010
У Прашкевича не работает теория
В Новосибирске состоялась презентация нового романа Геннадия Прашкевича...
Во вторник 13 июля в Новосибирске состоялась презентация нового романа Геннадия Прашкевича «Теория прогресса», вышедшего в московском издательстве «Текст». Об этом сообщает информационная служба «NGS.ru».
По словам автора, новое произведение носит исключительно автобиографический характер и является переработанной версией более раннего романа «Апрель жизни», вышедшего в 1987 году в сильно отредактированной цензурой версии. Основное действие книги приходится на середину XX века, когда ее главный герой — будущий писатель Леонид Осянин — был запутавшимся в жизни старшеклассником провинциальной школы. Он решает измениться и каждый день делать какое-то доброе дело, так он придумывает «Теорию прогресса». Прашкевич подчеркнул: «Весь роман построен на том, что, к сожалению, эта теория почему-то не проходит в жизни».
Новосибирский фантаст Геннадий Мартович Прашкевич родился в 1941 году в селе Пировское Красноярского края, в 11 лет переехал с родителями на станцию Тайга. Окончил Томский университет с дипломом геолога, живет в новосибирском Академгородке. В жанре научной фантастики написал такие книги, как «Такое долгое возвращение» (1968), «Разворованное чудо» (1978), «Фальшивый подвиг» (1990), «Великий Краббен» (2002). Большую популярность приобрел его цикл «Записки промышленного шпиона» (1992), «Шпион против алхимиков» (1994). Является членом Союза писателей России, русского PEN-клуба и Нью-Йоркского клуба русских писателей.
Юрка, как ты сейчас в Гренландии?
Юрка, в этом что-то неладное,
если в ужасе по снегам
скачет крови
живой стакан!
Страсть к убийству, как страсть к зачатию,
ослепленная и зловещая,
она нынче вопит: зайчатины!
Завтра взвоет о человечине...
Он лежал посреди страны,
он лежал, трепыхаясь слева,
словно серое сердце леса,
тишины.
Он лежал, синеву боков
он вздымал, он дышал пока еще,
как мучительный глаз,
моргающий,
на печальной щеке снегов.
Но внезапно, взметнувшись свечкой,
он возник,
и над лесом, над черной речкой
резанул
человечий
крик!
Звук был пронзительным и чистым, как
ультразвук
или как крик ребенка.
Я знал, что зайцы стонут. Но чтобы так?!
Это была нота жизни. Так кричат роженицы.
Так кричат перелески голые
и немые досель кусты,
так нам смерть прорезает голос
неизведанной чистоты.
Той природе, молчально-чудной,
роща, озеро ли, бревно —
им позволено слушать, чувствовать,
только голоса не дано.
Так кричат в последний и в первый.
Это жизнь, удаляясь, пела,
вылетая, как из силка,
в небосклоны и облака.
Это длилось мгновение,
мы окаменели,
как в остановившемся кинокадре.
Сапог бегущего завгара так и не коснулся земли.
Четыре черные дробинки, не долетев, вонзились
в воздух.
Он взглянул на нас. И — или это нам показалось
над горизонтальными мышцами бегуна, над
запекшимися шерстинками шеи блеснуло лицо.
Глаза были раскосы и широко расставлены, как
на фресках Дионисия.
Он взглянул изумленно и разгневанно.
Он парил.
Как бы слился с криком.
Он повис...
С искаженным и светлым ликом,
как у ангелов и певиц.
Длинноногий лесной архангел...
Плыл туман золотой к лесам.
"Охмуряет",— стрелявший схаркнул.
И беззвучно плакал пацан.
Возвращались в ночную пору.
Ветер рожу драл, как наждак.
Как багровые светофоры,
наши лица неслись во мрак.
1963
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.