Главным достоинством писателя является знание того, чего писать не нужно
(Гюстав Флобер)
Авторское Я
06.08.2018Аркадий Шурыгин: Сам по себе я, наверное, язычник
«...Я, может быть, уже и не юноша, но во всяком случае — не старик...»
Песня: Начнем сначала — как все началось? Я имею в виду стихи. Вы писали с юности, или как-то вдруг со временем пришло понимание — пора! Чем отличаются произведения разных возрастных эпох?
— Стихи начал сочинять еще в старших классах школы. У нас был замечательный учитель литературы. Коршунов Иван Михайлович. За глаза мы звали его «Ванька-демократ». Но уважали и любили. А он любил и знал свой предмет, особенно поэзию. Стихи всегда читал наизусть. И очень часто отклонялся от школьной программы. От него мы узнали о символистах, акмеистах, имажинистах и что такое импрессионизм.
Это было время, когда про Есенина в учебнике был один абзац мелким шрифтом, а Иван Михайлович целый урок рассказывал нам и читал стихи и в конце урока сказал: «А мелкий шрифт вы прочтете сами». Судьба у него была сложная и нелегкая: воевал, попал в плен, а после возвращения — в лагерь. Очевидно где-то его считали «неблагонадежным», и потому на его уроки частенько приходили какие-то инспектора из РОНО или еще откуда-то. У нас с Ив. Мих. почему-то сложились доверительные отношения, и перед такими проверками он иногда подходил ко мне и говорил: «Аркаша, завтра меня придут проверять, ты подготовься, я тебя вызову к доске». По литературе я у него был лучшим в классе, а за безграмотность он мне, частенько, ставил «двойки». Он и привил мне любовь к слову, к русской поэзии, за что я ему всегда буду благодарен. А еще он учил нас мыслить. А без мысли, облеченной в чувство, нет и поэзии.
А стихи? Первые стихи были ужасные. Школярские и подражательские. Я это понял и бросил сочинять. Потом возвращался, что-то писал и опять бросал. Годами — ни строчки. Где-то в начале 80-х, роясь на полках книжной лавки в городе Олёкминске, что на Лене, я откопал небольшую книжку в черном переплете — Илья Сельвинский «Студия стиха», изданную еще в 1962 году. Начал читать ее и понял, что я полный профан в теории стихосложения. Потом целое лето в экспедиции каждый вечер в палатке, при свечке, штудировал ее и пытался складывать слова в разных просодиях, размерах и стилях. И так влип в это занятие, что не могу отклеиться до сих пор... Одно время увлекся сонетом. На сегодня их у меня, наверное, сотни две. Даже книжечку издал, лет десять тому назад. Теорию, конечно, знать необходимо, но пишу я все-таки как душа на язык положит; и содержание, смысл сами находят и размер и ритмику. У меня — так; у других, возможно, всё по-другому.
Песня: А как вы нашли Решку? Просто бродили в бескрайних просторах инета? / Кто-то посоветовал? / Другое...
— Когда у меня появился компьютер, я, естественно, как и тысячи графоманов, возжелал где-нибудь публиковаться. И, естественно, начал со «Стихи.ру». Но через некоторое время меня стало мутить от обилия словесного мусора, который там плавал, да и от меркантилизма хозяев сайта. И я стер все свои публикации и ушел искать себе другое пристанище. Побродил по литресурсам и набрел на Решеторию. Мне понравился ее фейс — скромный, но приятный и понятный. Почитал стихи и кометы и понял, что это — мое. Влез — и здесь и остался. И нигде больше ничего не публикую. Видимо, Создатель или родители не вложили в меня ген, отвечающий за стремление к популярности.
Тebura: А вы помните свое самое первое стихотворение? По какому поводу оно было написано?
— Да, что вы, что вы — я и последнего-то почти не помню...
Algiz: Аркадий, в чем секрет вашей творческой стабильности? Вы не злитесь, не ворчите, не сетуете, Вам интересен окружающий мир, мне кажется, что вам всегда хорошо пишется. Что помогает сохранять душевный баланс — музыка, литература, природа, близкие люди, почва и судьба? Другое?..
— Лора, вы меня рассмешили. Какой «секрет»? Какая «стабильность»? Я же, как и все мы здесь, не профессионал. И плакат с девизом «Ни дня без строчки!» не висит у меня в кабинете за спиной. Кто был у меня дома — может подтвердить. Я и злюсь, и ворчу и сетую. Но поэзия — это та отдушина, куда эти «сквозняки» почему-то не стремятся залетать. Почему — не знаю. Если перестаешь интересоваться окружающим миром, то точно пора на кладбище. Я не силен в экономике, и при слове «баланс» у меня слегка приподнимается шерсть на загривке и надвигается ужас от необходимости перечислять какие-то цифири и сводить сальдо с бульдой... Что касается душевной тишины и спокойствия, то тут на первом месте — природа, хорошая литература и классическая музыка. Но музыка для меня — нечто очень интимное. Поэтому в концерты ходить не люблю А люблю слушать, когда один и в доме больше никого нет. Чайковский, Рахманинов, Шопен. К сожалению, бог не наделил меня музыкальным слухом, но раз люблю слушать, то что-то я все-таки улавливаю.
Algiz: Насколько я понимаю, вы — рыбак. У каждого рыбака есть своя фишка в приготовлении ухи — фирменной, рыбацкой. У вас она есть? Поделитесь в обмен на мой рецепт сибирской семерной ухи.
— Угу, рыболов я до промозглых костей. Даже два раза был чемпионом Ленинграда по подледному лову и один раз — по ловле рыбы на спиннинг. Уху едал всякую: и стерляжью, и монастырскую, и тройную из ершей. Но самая вкусная уха — из кумжи с максой (налимьей печенкой). Ею угостили нас эвенки на Маковском озере, что на левобережье Енисея у Полярного круга (озеро довольно большое, есть даже на мелкомасштабных картах). Секретов у меня нет. И ничего заветного я не изобрел. А сейчас, после девяностых годов, когда в наших питерских водоемах было разрешено всем и везде ловить сетями (и до сих пор этот закон не отменен), рыбы везде стало так мало, что поймать что-нибудь приличное — проблема. Вот и приходится довольствоваться всякой мелочью.
Уху теперь варю так. Всю мелочь (ершей, окушков и всякую плотву, густеру) отвариваю минут 10–15, предварительно выпотрошив и удалив жабры, чешую не чищу, отвар процеживаю через марлю (можно варить в марлевом мешке) Рыба отправляется местным котам или в компост, а в юшку кладу картошку и лук (одну-две луковицы, разрезанные пополам и хорошо, почти до черноты поджаренные на сковороде плоской стороной. Если картошка порезана мелко, то лук можно положить варить раньше. Можно положить еще и морковку — для сладости. Когда картошка начнет «подходить», кладу крупную рыбу. Варить ее надо минут 7, максимум — 10. Незадолго до конца — специи: душистый и черный перец и лаврушка. Чеснок в уху никогда не кладу — ни при варке, ни в тарелку — забивает весь аромат ухи. Вот и всё. Теперь с вас рецепт семерной ухи. Никогда не едал.
Tebura: Что для вас природа: храм, мастерская, дом родной, другое? Есть ли любимый зверь, птица, растение? Где лучше дышится и лучше пишется: в городе или за городом?
— Природа для меня и храм («березняковой позолотой сияет в октябре мой храм»), и мастерская, и дом родной — «приют спокойствия, трудов и вдохновенья». Зверей люблю, особенно пушистых... растения — моя вечная любовь. В каждом растении, даже самом невзрачном, таится своя красота, В средних классах школы моим любимым занятием было чтение Определителя растений Нейштадта. Увидев его в магазине, долго копил деньги — 11,80 руб. (1946 год). Храню его до сих пор. И вообще, все школьные годы мечтал быть лесничим. Но в Лесотехническую академию нужно было сдавать физику, химию и математику. К 10-му классу понял, что этот барьер мне не одюжить, и переориентировался на географию с геологией.
Птиц люблю мелких: синиц зябликов, щеглов, зарянок и т. п. К воробьям почему-то равнодушен. Но самая любимая птица — глухарь. Птица красивая, таинственная и вообще заповедная. Глухариный ток в весеннем лесу, начинающийся перед рассветом и заканчивающийся с восходом солнца, — это удивительное и таинственное действо в природе. И необычная «песня» глухаря, на втором колене которой он глохнет и слепнет и это дает возможность подскочить к поющей птице почти вплотную (если знать как и суметь), — в этом есть какое-то необъяснимое чародейство. В первый же свой поход на ток я убил глухаря. Но больше никогда на току глухарей не стрелял... Хотя на токах бывал неоднократно, но без выстрела. Только чтобы ощутить и прикоснуться к магии этого удивительного весеннего спектакля...
Дышится все-таки лучше за городом. А пишется, пожалуй, в городе. Потому что мне сочиняется всегда лучше в темное время года (осень, зима, весна), а в это время я живу в городе.
— В моей жизни было шесть собак: две лайки, английский сеттер, курцхаар и два дратхаара. Предпочитаю держать сук. Они надежнее, спокойнее и умнее; и среди них не бывает сексуальных маньяков, которых полно среди кобелей. Моя последняя собака — дратхаар Салли — доживает свою жизнь. Ей уже пятнадцатый год (по человеческим меркам — около ста лет). И для нас это ожидание огромного горя и смертельной тоски. Собака уже плохо слышит и плохо ходит, болят лапы — артрит. Все эти годы это чудесное существо всегда было рядом и приносило бездну радости и добрых эмоций. А другой собаки у меня уже не будет...
Для меня лучшей породы, чем дратхаар, не существует. Это доброжелательные, спокойные неконфликтные собаки, но за себя постоять могут, универсальные охотники и, в то же время, прекрасно живут в условиях городской квартиры. Не люблю доберманов: в большинстве своем подлые собаки.
К кошкам отношусь терпимо. А котов обожаю, особенно, рыжих... У меня в семье трижды жили коты. Клички у них у всех почему-то начинались на букву «Ф». И все они кончили жизнь трагически. Первый, Фома, был дворовый, приблудный. Сам пришел и поселился у нас. Жил как хотел. Временами исчезал, потом опять возвращался. Так было года три-четыре. Однажды ушел — и исчез навсегда. Второй, Фишка, жил у меня в Гвинее, сиамец. Забавный и милый увалень. Обожал сыр. Когда у нас в доме бывал сыр, а это бывало не часто, а только тогда, когда из Союза приходил корабль с продуктами (в Гвинее, кроме фруктов и кур, жрать было нечего), Фишка балдел и всеми способами выклянчивал кусочек сыра. Получив, тащил его на полусогнутых лапах в тапок жены (всегда почему-то в левый) и там, урча, неторопливо и смачно его пожирал. Он любил залезать на деревья, но только наверх и не выше полутора-двух метров. Но слезать вниз не умел, начинал вопить и просить, чтоб сняли. Я собирался забрать его с собой в Ленинград. Оформил все ветеринарные справки. Но за несколько дней до отлета в Союз, в Конакри, Фиша решил прогуляться на улицу. На его и нашу беду, там как раз оказалась свора голодных бродячих собак. Я услышал лай и вопли, выскочил, но было уже поздно. На моих глазах собаки разорвали котишку...
Третий кот был рыжий, пушистый с толстым хвостом — Финька. Прожил у нас 10 лет. В 2000-м жена уехала на полгода в Штаты. Я проживал «холостым» с собакой и котом. У собаки родились десять штук высокопородных щенков. Мне приходилось туго. Все силы и время уходили на содержание и обиход щенков и... квартиры. И за котом я не уследил. Когда щенки подросли и мамкиного молока им стало не хватать, купил мешок высококалорийного щенячьего корма. И однажды кот забрался в буфете в этот мешок и этого корма объелся. У него отказала поджелудочная железа. Кот очень страдал, облез, превратился в тень. Вылечить его было невозможно. Пришлось усыпить. С тех пор котов больше не завожу.
oMitriy: А лошадей любите? С каким животным ощущаете магическую/генетическую связь?
— Лошади — прекрасные животные. Но от общения с ними у меня остались очень тягостные воспоминания. Мне приходилось иметь дело с лошадьми в экспедициях, в Сибири. А это работа в тайге, и лошади нужны как вьючный транспорт. Их арендовали в колхозах, а хороших лошадей в аренду в тайгу никогда не отдадут. Да и денег на аренду всегда было мало, так что по-хорошему нужное количество лошадей не нанять, а значит, грузить снаряжение на бедных лошадей приходится сверх меры. И овса с собой можно взять только по минимуму. А лошадь без овса ноги не потянет, да в тайге травы-то для выпаса — не вдруг найдешь. И это — лето, жара и тучи гнуса: оводы, пауты, мошкА, комары, которые облепляют лошадей. И потертые спины, которые нужно мазать дегтем. И постоянно нужно всю ночь поддерживать дымокуры — иначе лошади разбегутся в тайгу, даже спутанные. И попробуй их найти... А еще они проваливаются в топь, и нужно их развьючивать. подводить под брюхо вагу и помогать выбраться из болотной жижи. И вот она стоит — мокрая, облепленная грязью и дрожит всем телом... И лучше не смотреть на ее глаза, а снова надо завьючивать и тащить за повод дальше... Всё о лошадях.
Магическую связь ощущаю с собаками. Я по гороскопу — собака. А генетическую — с обезьянами. Теорию Дарвина о происхождении видов еще никто не отменял. А все прочие теории — как-то не очень доказательны.
Volcha: Аркадий, я знаю, что у вас очень насыщенная молодость. Вы ведь не сразу оказались в Питере? Расскажите что-нибудь из своей богатой на события жизни.
— «Насыщенная» молодость? Я бы сказал: полуголодная. Родился в Ленинграде и всю жизнь здесь живу. Хотя очень часто и надолго уезжал (профессия). А первые мои «путешествия» начались в марте 1942 года, когда мы с родителями, пережив самые тяжелые месяцы блокады, эвакуировались по «дороге жизни» через Ладогу на «Большую землю». Отец умер от дистрофии в поезде на ст. Всполье (Ярославль). (Спасибо ярославцам, они построили и достойно содержат мемориал на месте братского захоронения блокадников, умерших в поездах.) Два года тому назад я с сыном и внуком был там, где похоронен прах моего отца. После его смерти мы с матерью остались в деревне недалеко от Рыбинска, там были знакомые или дальние родственники. Мои родители родом из Мышкина (ярославцы). Мама стала работать в колхозе, меня пристроили подпаском к пастуху. Хозяева коров давали мне по полкрынки молока, когда вечером мы пригоняли стадо. Была ли это плата за труд, или желание поддержать «выковыренного» (так в деревне называли эвакуированных) тощего мальчишку — не знаю. Поздней осенью 42-го мы уехали из деревни на Урал, в город Красноуральск. Мой крестный был там начальником госпиталя, он пристроил нас на санитарный поезд с ранеными и вывез к себе. Мама начала работать в госпитале, а я поступил в школу, сразу во второй класс. Читать умел хорошо, а вот по части арифметики у меня в голове была дырка, которая так и не заросла до сих пор...
Через год из Красноуральска госпиталь перевели в Свердловск. А весной 44-го отправили на Украину (поближе к фронту), в город Нежин (Тамила, привет!). С Урала до Нежина госпитальный эшелон шел целый месяц. Весь обслуживающий персонал ехал в теплушках. Чем дальше к югу, тем медленнее шел эшелон. Пути были разбиты и только-только восстанавливались. Где-то под Касторной кто-то поджег вагон с медикаментами. Кругом степь с разбитой военной техникой... Тушили, таская воду из паровоза ведрами и чайниками, выстроившись в шеренгу. Потом в Конотопе была воздушная тревога, последняя в моей жизни. Госпиталь разместили в здании Сельскохозяйственного института (это я пишу уже специально для Тамилы), около парка им. Шевченко. Здесь, в Нежине, я и встретил День Победы 9 мая 1945 года. На площади, в которую упирается бульвар Шевченко. Туда собрался народ, узнавший о завершении войны. На площадь пригнали полуторку, откинули борта, и это была импровизированная трибуна. На нее все время забирался народ: раненые из госпиталя, местное начальство, какие-то тетки и даже дети. Всем надо было выразить свою радость. Площадь была забита народом.
Кто-то играл на красивом трофейном аккордеоне, танцевали, плясали, обнимались и плакали. День был солнечным и жарким. Вот сейчас вспоминаю и понимаю, что это был самый счастливый день моего детства.
А летом 45-го мы вернулись в Ленинград. Школьные годы. Потом — университет, геофак. После третьего курса первая производственная практика в экспедиции в Туруханском крае. После полевых работ меня оставили на полставки старшим коллектором во Всесоюзном научно-исследовательском геологическом институте (ВСЕГЕИ), а после защиты диплома перевели в штат. В институте я и проработал 44 года. Такая вот началась жизнь: летом — в полях, зимой — в Питере. Как любят писать борзописцы, «жизнь, полная опасностей и приключений». Они, в общем-то, недалеки от истины, когда приклеивают этот штамп к людям, чьи профессии заставляют работать в местах, далеких от всякой цивилизации.
Rusalka: В стихах вы молодой и задорный, как мальчишка. А в жизни?
— В жизни я скушный зануда, тугодум и плохой собеседник, но иногда могу повеселиться. В хорошей компании и с приятными мне людьми.
Rusalka: ...В инете люди закрываются, а вы — наоборот? (Я бы не рискнула открываться полностью.)
— Что касается инета, то от меня здесь как раз совсем немного. Не рискую.
Песня: В каком возрастном периоде вам было комфортнее всего? 20–30–40... своя версия. Почему именно так?
— Комфортнее всего мне живется, после того как вышел на пенсию. Могу ложиться спать и вставать тогда, когда мне заблагорассудится. Могу заниматься чем хочу и когда хочу. Я практически освободился от всяческой обязаловки. Я сво-бо-ден! И это великое благо.
Rosa: Моя пациентка девяноста с лишним лет сказала мне недавно, что ей девяносто, а в душе она — девушка. Можно сказать, не кокетничая, что вы в душе юноша?
— Да, я тоже задавал себе этот вопрос, время, видимо, пришло. И пришел к выводу, что, если оставить за скобками прочие возрастные изменения, то в душе я, может быть, уже и не юноша, но, во всяком случае, и не старик. Но я могу быть субъективным.
Rosa: Самое счастливое утро в вашей жизни? Самый счастливый полдень в вашей жизни? Самый счастливый вечер в вашей жизни?
— Самое счастливое утро — это когда хорошо выспался, открываешь глаза. А за окном — солнечный день. Самый счастливый полдень — это когда возвращаешься из леса домой с полной корзинкой белых грибов. Самый счастливый вечер — это когда вдруг захотелось пропустить стаканчик, а в домашнем баре, оказывается, есть из чего выбрать. Самая счастливая ночь... Ах! Пардон, этот вопрос, Марина, видимо, постеснялась задать.
— Сухим кормом для пожилых собак (senior). Я, по китайскому гороскопу, собака. Но я не китаец...
Rosa: Будь у вас машина времени, в какую бы эпоху отправились, с кем из реальных людей встретились бы, о чем бы говорили? Почему в эту эпоху, и почему с этим конкретным человеком?
— Я, видимо, опоздал родиться. Я бы отправился в XIX век. Встретился бы с Тургеневым. Поговорили бы об охоте. Почему с Тургеневым? Наверное, есть какое-то сходство в мироощущении.
Rosa: Боитесь ли вы смерти?
Песня: Вам ведом страх чего-либо (одиночества, смерти)? Какова его природа? Мешает ли он вам в жизни? И если боретесь с ним, то как?
— Да смерти не боятся только полные идиоты или хвастуны (на словах). Смерти боятся даже самые отчаянные смельчаки. Многие в этом признавались. По-моему, страшно умирать молодым. В пожилом возрасте приходит стойкое понимание того, что все живое на Земле — смертно. Постепенно привыкаешь к тому, что это скоро произойдет, и перестаешь бояться. Страшно стать жертвой деменции и потерять рассудок. Еще страшней стать немощным, обузой для всех окружающих. Этого боюсь. А смерти уже не боюсь. Но пожить еще не мешало бы.
Rosa: «Я себя под Лениным чищу...». Есть ли человек в вашей жизни, кто стал бы вдохновляющим примером?
— Чтобы плыть в революцию дальше? Спасибо, не надо. Сто лет прошло, а мы все никак не отряхнемся от этой «великой октябрьской». В детстве мне, видимо, слишком часто говорили: «бери пример с Эдика, посмотри какой он...», «бери пример с дяди (имярек), а ты на кого похож...». Поэтому у меня выработалось пожизненное нежелание сотворять себе кумиров. А если серьезно, я просто достаточно самодостаточный.
Rosa: Если бы вам сказали, что через 24 часа предстоит бессрочная командировка на Марс, что бы вы делали последние 24 часа на Земле?
SukinKot: Ради чего стоит жить? В чем смысл жизни, и есть ли он вообще? Может, лучше просто жить и ни о чем таком не думать?
— Лучше просто жить и не о чем таком не думать. Жизнь сама преподносит нам тысячи коллизий, заставляющих и задумываться, и думать, и что-то совершать. Совершенно очевидно, что смысл жизни в том, чтобы жизнь продолжалась. Уходя, нужно оставлять после себя жизнь. Ради этого и стоит жить. Все остальное — зола. Банально, но это так... Только гении создают что-то материальное или духовное, что переживет их потомков и еще десятки и, может быть, сотни поколений. Остальные же делают то, что умеют, в пределах своих возможностей. Или просто — коптят.
Rosa: Какой самый главный урок вы вынесли из жизни?— Жизнь, конечно, учила. Но я часто пропускал уроки, считая, что учителя бывают всякие и лучше до всего доходить своим умом и делать своими руками. И, как производное из этого: доверяй, но проверяй.
Rosa: Ежели бы существовал Некий Межгалактический Суд, кто, на ваш взгляд, мог бы оправдать существование человечества — какой человек или несколько людей?
— А почему нужно оправдывать существование человечества? Оно что — уже добралось до соседней галактики и устроило там хипеш?.. Но если вдруг появится такая гипотетическая необходимость, то лучшим адвокатом должен стать сам Создатель (в обиходе — Бог). Я, правда, в Бога не верю, хотя и допускаю существование где-то Высшего Разума. Попов не люблю и считаю, что любая религия хуже опиума (во всяком случае, христианство и мусульманство). Но мой негатив — к «служителя божьим», к истинно верующим людям отношусь с пониманием. А религии, по мне — это сказки и легенды, под которые умные и ушлые церковники подвели философскую базу и неплохо кормятся вот уже сколько веков. Почему так долго — не знаю. Видимо, в природе человеческой заложена стойкая необходимость верить в добро и чудо. Также как и невежество.
Я чту и верую в природу.
Я ей рожден и к ней стремлюсь,
И не стесняюсь, не стыжусь
Языческой своей породы.
Tebura: Ваши любимые авторы, произведения? Кто живет в вашем книжном шкафу?
— С авторами сложнее. В детстве — это одни, в отрочестве — другие, третьи — в зрелом возрасте, а в старости — успеть бы прочесть новинки и, как правило, не успеваешь...
В «книжном шкафу» — много всякого. Библиотеку мы с женой собирали всю жизнь. Так что накопилось... Когда несколько лет тому назад стало трудно убирать пыль с книг, мы часть библиотеки отдали в соседний детский дом.
SukinKot: Каких известных писателей и поэтов любите, каких любите, но не очень, и каких на дух не переносите (если такие есть)?
— Признаюсь, как на исповеди: ни с одним литератором в любовной связи не состоял. Потому как морально устойчив. «Морально устойчив» — так в эпоху социализма всегда заканчивались характеристики на советских специалистов, рекомендуемых для поездки в загранкомандировку.
А если серьезно, то чуть выше я уже ответил, что в разные периоды жизни меняются интересы, меняются и любимые авторы. Выражение «любимый автор» мне не нравится. Я бы определил по-другому: есть «мои авторы» и «не мои авторы». Одних я чувствую, принимаю; существует какая-то близость и общность мироощущения, а других понимаю, вижу их талант или гениальность, но всё у них на другом фоне, в других декорациях, не свойственных и не близких моей натуре. Пушкин — мой автор, а Лермонтов не мой. Фет — мой, а Некрасов не мой. Хлебников — мой, а Бальмонт не мой. Брюсова, вообще терпеть не могу. Маяковского обожаю с детства, а к Есенину, скорее, равнодушен. Ахматова — моя до последнего перышка, а Цветаева не моя и т. д.
Перечислять всех авторов, читанных-перечитанных за долгую жизнь, не стоит. Но вот самые «знаковые» для меня прозаики — Тургенев, Бунин, Паустовский, Юрий Казаков, Хемингуэй, Фолкнер. А перед сном, чтобы явиться к Морфею с улыбкой, открываю томик обэриутов и с удовольствием читаю несколько страниц. Очень мне по душе Хармс, Заболоцкий, Александр Вознесенский, Олейников. Томик обэриутов всегда лежит на полке у изголовья. Но последнее время ничего «толстого» почти не читаю — «мартышка к старости слаба глазами стала». Нужно, видимо, переходить на аудиокниги.
— Абсолютно не беспокоюсь за свою голову, потому что никакой миллион на нее не свалится, и потому не заморачиваюсь по поводу использования сумасшедших денег.
oMitriy: Подписались ли сейчас под следующими строками:
«Я не издал и малой книги
И я не Тютчев, и не Фет,
Моя фамилия: Шурыгин,
Но я, как и они, поэт», —
Или многое изменилось за 20 лет?
— За 20 лет, конечно, многое изменилось. Но... «Что написано пером, того не вырубишь топором».
Volcha: Как там, в Питере? Я никак не привыкну к местной погоде, хотя в последние разы город был милостивей и даже показывал тепло и солнце. А в первые приезды обласкивал то ветром с дождем, то холодом сквозь одежду.
— Да, в Питере всё как-то так, как обычно. Погоды у нас типичные для самого северного в мире мегаполиса, лишенного естественного обогрева с помощью Гольфстрима. Поэтому восемь месяцев — что-то ближе к зиме, а остальные четыре — весна и осень, иногда между ними бывает пара недель лета. Но в этом году лето у нас в мае. Было уже и 28–29 градусов. Пора ждать осень.
— Конечно, есть. Это та часть центра, которая ограничена с двух сторон Суворовским и Невским проспектами, а с третьей — Большой Невой. Я там родился, жил. С этой частью города много связано. Люблю Васильевский и Петроградку. И ту часть Выборскогой стороны, где живу последние 30 лет, мой любимый Удельный парк, в который выходят окна моей квартиры и где сейчас с вечера до утра совершенно по-сумасшедшему поют соловьи, и можно их слушать дома, достаточно открыть форточку.
Volcha: Вы облазали все закоулки, или есть еще не хоженые и не пачканые белые пятна?
— Конечно, полно еще нехоженых закоулков, особенно в новостройках. Там, если пару лет не был, то и не поймешь, куда попал. Лет 10–12 тому назад я натаскивал собаку по дупелям и бекасам в районе Парнаса. Там были «потные», сырые места и гнездились эти птицы. А теперь это большущий жилой район и даже станция метро. А одно «белое пятно» мы с вами вместе засветили в прошлую осень. Помните?
oMitriy: Питер Шурыгина. Какой он? (Если составить экскурсионный маршрут на день.)
— Дима, тут выше я уже ответил Volche по поводу того, где в Питере мне милее всего. А составлять дневной маршрут... Да их можно составить сотню, и все они будут по-своему хороши, потому что город велик, прекрасен и неповторим. Но я всем советую поездку «по вОдам», чтобы посмотреть на город с воды. Сейчас полно этих «бато-мушь», которые за приемлемую плату возят экскурсии по рекам и каналам. Город с воды смотрится совсем по-другому и по-особому западает в память. Только советую совершать такую поездку под вечер, когда предзакатное солнце освещает фасады домов. И обязательно проплыть по Фонтанке и каналам. Останется неизгладимое впечатление.
ИРИХА: Аркадий, а мне хотелось бы услышать историю про Хантайку. Если не сложно ответить... Как (почему, зачем) туда попали, как добирались, долго ли были, пришлось ли сражаться с известными порогами на этой своенравной речушке?
— Ириша, да никакой истории нет. Это был мой третий полевой сезон и первый самостоятельный маршрут после окончания Университета. Меня назначили начальником отряда, который состоял из меня и рабочего, в том же году освободившегося из тюрьмы. Другого в Туруханске найти не удалось. На Хантайское озеро мы забрасывались из Игарки на самолете АНТ-2. Забрасывал нас полярный лётчик — АС, фамилию его я сейчас уже не помню. С приключениями. В тот день это был у него уже второй рейс. Первым он высадил на реке Кулюмбе техника со снаряжением на небольшую косу. А с нами летела остальная часть этого отряда. Посадка там была хитрая. Самолет заходил на посадку над самой скалой, под которой находилась коса, и должен был сразу резко как бы «упасть» вниз и приземлиться. Коса была коротковатой. Поскольку это был уже второй рейс в тот день, пилот без всякой подготовки зашел на посадку с подлета. И только в последний момент увидел, что посреди косы горит костер и стоит верзила техник. Он уже варил в 32-литровом бидоне брагу. Увидев садящийся на него самолет, упал и тем спас свою голову, а бидон с брагой и костер снесло воздушным потоком. Ну, естественно длины косы не хватило, и мы въехали в реку. Пришлось всем наличным персоналом вылезать в воду и вытаскивать самолет за хвост на сухое. Дальше полетели на Хантайское озеро. Но там никаких посадочных полос отродясь не было. Поэтому у какой-то речки, впадающей в озеро, нашли вблизи от ее выхода из гор, булыжную, поросшую кустарником площадку, на нее и сели. Самолет попрыгал по камням, но ничего — не развалился. Мы выгрузились, а он улетел, потратив на разбег для взлета с этих булыжников (мы смерили шагами) 90 метров... Вот такие были летчики.
Потом было неповторимое огромное Хантайское озеро, которое мы пересекли до истока реки Хантайки. Оттуда ребята помогли нам с рабочим дотащить наши резиновые лодки и снаряжение до реки Моген (гнусное название). Это километров десять по лесотундре. За два захода справились. Ребятам предстоял маршрут по Хантайке, а нам с Иваном — по этой самой речке Моген. Речки-то, собственно, и не было. Какая-то вода бурлила между камней. Речка здесь только начиналась у самого подножья плато. А на следующее утро мы проснулись от того, что палатку чем-то придавило. Вылезли и увидели зиму. За ночь выпало сантиметров двадцать снега. Ну, что делать — надули лодки и потащили их, практически по камням. Снег вскоре перестал идти. Одну лодку прорвали. Пришлось чинить. Потом стало ясно, что «плыть» практически невозможно, а впереди еще было скалистое ущелье — река прорывала здесь дайку долеритов — скальные породы. Пришлось все грузить на плечи и перетаскивать наш скарб на плечах , поэтапно, метров по пятьсот, но другого выхода не было. К ночи на другом берегу нашли ровную площадку, где можно было поставить палатку. По пояс в ледяной воде перетащили все туда. Разожгли костер. Чего-то сварили. Выпили для профилактики по граммульке (была с собой бутылка спирта) и завалились спать. Среди ночи я проснулся от того, что река подозрительно громко шумела, и притом со всех сторон. К вечеру потеплело. Снег стал быстро таять (лето все-таки , хоть и заполярное), и вода в реке стала быстро подниматься. В темноте и с устатку мы не заметили, что есть еще второе русло, которое теперь заполнялось водой, и мы оказались на острове. Пришлось снять палатку, все сложить в лодки и привязать их к деревьям. К утру сухим остался пятачок, метров пять в диаметре. И тут вода перестала прибывать и взошло солнце! Жить стало веселей. Мы собрались и поплыли. Надо было начинать работать. Река скоро вышла на равнину и никаких неприятностей больше не доставляла. Запомнился только медведь. Мы выплыли из-за поворота и увидели на берегу, под сухой лиственницей, стоящего на задних лапах здоровенного медведя. Он чесал о дерево спину: приседал и прочесывал то один бок, то другой. Зрелище было уморительным. Мы бросили грести, зарядили все стволы и стали тихо сплывать по течению. Но медведь вскоре нас заметил. Постоял, поглядел на нас — как мне показалось, с недоумением, и дал дёру в тайгу.
Ну, а дале, по Хантайке мы спустились до Большого Хантайского порога. Теперь его уже нет. Слава гидростроителям. На его месте стоит Снежногорская ГЭС. Гидростроители, конечно, делают нужное дело, но они уничтожили, как теперь говорят, «уникальный природный объект», совершенно потрясающий по красоте и мощи. Видели его немногие. Мне повезло. Знаменитый Кивач — это бледная немощь в сравнении с ним. А здесь единственная вытекающая из огромного Хантайского озера (самое глубокое после Байкала) река натыкалась на гряду скальных пород и, когда-то прорвав их, огромной массой воды, врывалась в скалистую щель. Вся эта масса воды, как бы сжималась, ее выпирало наверх, и она мощнейшими валами неслась сквозь скалы и срывалась водопадом в широкую улову. Это было зрелище невероятной дикой красоты и потрясающей мощи. Порог я не проходил. Соваться в него на наших крохотных резиновых «двухсотках» было бы чистой воды безумием. Под порогом на левом берегу стояло две рыбацких избы. Мы остановились у них. А через пару дней к рыбакам пришел катер, и мы уплыли на нем в поселок Курейку, чтобы там сесть на пароход. В Курейке все пароходы, ходившие по Енисею, обязаны были причаливать, а пассажиры — добровольно-принудительно посещать стеклянный пантеон, построенный над избой, в которой обитал в бытность свою в ссылке «великий вождь всех времен и народов И. В. Сталин»...
Ира, своим вопросом Вы затолкали меня в такую глубокую яму памяти, что мне с большим трудом пришлось из нее выбираться. Я старался писать как можно короче, но все равно получилось длинно. Сори...
ИРИХА: Татьяна рассказывала о вашей замечательной супруге. О вашей взаимной нежности и привязанности. Поделитесь опытом создания гармоничных отношений, умением не растерять главное. Кстати, что, на ваш взгляд, есть это самое главное?
— Сведения у вас, Ира, явно недостоверны, потому что ни с одной знакомой мне по интернету Татьяной, я свою жену не знакомил. Это сто процентов. Кроме того, никаких советов по части супружеских взаимоотношений, я уже давно никому не даю — себе дороже. Самое главное: не лезть в бутылку и стараться понимать человека, с которым живешь. А еще научиться уступать. Это трудно.
tamika25: Аркадий, расскажите, пожалуйста, о ваших родителях. Что вы от них взяли? Что для вас значит семья? Есть ли у вас дети, внуки? Расскажите о них, если можно.
— Отец перепробовал много профессий. Был судоводителем на Волге. Рыбачил на сейнерах в Белом море. Всю жизнь где-то учился. Перед войной работал в НИИ рыбного хозяйства старшим научным сотрудником, а профессия была «инженер-технолог рыбной промышленности». Одновременно заочно учился на историческом факультете ЛГУ. Хорошо рисовал и играл на мандолине. Скончался в 1942 году. Воспоминания детские.
Мама — медработник среднего звена. После моего рождения и до 1942 года была домохозяйкой. Потом до пенсии работала в разных медучреждениях. Была красивой женщиной, но после смерти отца замуж так и не вышла. Понимаю, что всю себя в мои детско-юношеские годы отдавала мне, чтобы я был сыт и одет — годы были такие... Дожила до 92-х лет.
От первого брака у меня два сына: Иван и Михаил. Они достаточно успешные и обеспеченные люди. И на сегодняшний день у меня три внука и две внучки.
На вопрос «что для вас значит семья?», по-моему, отвечать нет смысла. Каков бы ни был ответ, он все равно будет банальным. Сори.
— Лучший вопрос — от Марины: «Чем вы кормите свое одиночество?» А следующим интервьюируемым пусть будет Мераб.
| ← Предыдущая | Следующая → |
05.12.2018 | 04.03.2018 |
Читайте в этом же разделе:
04.03.2018 Algiz: Всю жизнь кочую, как дикий скиф
20.08.2017 Арина: Я ведь всякая
20.03.2017 Мыша: Про все остальное я уже знаю
10.09.2016 Влад Пеньков: Я — Пятый элемент
11.04.2016 Лариса Луканева: Расставаться легко
Комментарии
| 06.08.2018 22:20 | Volcha Спасибо, очень интересно было прочесть) |
| 07.08.2018 00:16 | tamika25 Аркадий, такое замечательное интервью! Я счастлива, что познакомилась с Вами лично, с Вашей замечательной женой Софьей, и чудесной Салли. Вспоминаю Ваш гостеприимный дом и как мы с Олей и вами гуляли в Удельном парке. Такое не забывается. А еще спасибо огромное за рассказ о Нежине, моём родном городе. Он, Нежин, вот как-то даже сблизил нас с Вами. Мы теперь как бы родственники, хоть и далёкие :))) |
| 07.08.2018 00:17 | marko А по мне, так одно из лучших. Бражку реально жалко. Кстати, Мышкин знаю, был пару раз - славный городишко, замечательные люди, очень искренние, заводные. Приезжаешь - и чувствуешь, что тебя реально любят, в соседнем Угличе такого нет, там тебя как кошелек на ножках воспринимают... Аркадий, а Бродский - "мой" или "не мой"? Подозреваю, что нет - угадал? |
| 07.08.2018 14:31 | ole Вот спасибо так спасибо. Совершенно замечательное интервью. |
| 07.08.2018 16:56 | Tebura И вкусно же получилось, прямо как та уха. Поэт, охотник, рыбак, немножко философ... Нет, все-таки геологи - особенные люди. |
| 16.08.2018 01:42 | ChurA Друзья, спасибо, что прочли РІСЃС‘, что СЏ тут наговорил. Спасибо, что откликнулись добрыми словами. Рто РјРѕС‘ первое РІ жизни интервью, РґР° Рё последнее, наверное. РЇ волновался - будет ли Вам интересно. РќР° РІРѕРїСЂРѕСЃС‹ старался отвечать честно Рё искренне. ) |
| 16.08.2018 17:48 | ole Очень непонятный у язычников язык)) |
| 16.08.2018 22:23 | marko Очень образна последняя фраза :) |
| 17.08.2018 00:53 | ChurA Люди добрые! Я писал всё по-русски и русским шрифтом. Кто и зачем зашифровал мои |
| 17.08.2018 01:13 | marko А что - вполне себе забавно вышло: "Да, тут РІ моём интервью вкралась досадная РѕС?РёР±РєР°: там РіРґРµ СЏ упоминаю обэриутов, следует читать РЅРµ Рђ.Вознесенский, Р° Рђ. Введенский", - негромко молвил Аркадий. |
| 17.08.2018 19:08 | ChurA Ладно,ладно, забавляйтесь. |
| 19.08.2018 02:29 | marko Ох. Тут такая штука с авторизацией, ее, насколько я смыслю, запоминает устройство или программа, браузер в данном случае. Так вот, моя Опера на ноутбуке, к примеру, сохраняет авторизацию в среднем на пять-шесть посещений, хотя на ее гнусные предложения запомнить учотные данные я всегда отвечаю категорическим отказом. Но может и в середине сессии выкинуть. А вот на работе битриксовский ресурс исправно держит авторизацию только одну сессию, причем может разлогинить из-за пятнадцати минут бездействия. Фейсбук никогда мою Оперу не разлогинивает. Кстати, при заходе со смартфона Решетория всегда меня авторизует автоматом... |
| 19.08.2018 02:30 | marko Чорт ево знает, в общем. |
| 21.08.2018 12:46 | Tebura Как я вас понимаю... |
| 31.08.2018 22:28 | IRIHA Классное интервью! Спасибо, Аркадий, за чудесный рассказ из подвалов памяти. Хантайка мне близка и понятна. Кстати, ту щель, откуда "вылетала" вода я видела лично сама)))) успела. Я ведь приехала в Снежногорск еще до начала строительства. И хоть было мне всего 8 лет, но помню восторг от шквального хантайского водопада. |
Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
