natashа: С Гоголем — о маме

 

 

— Расскажу. В 2009-м, как раз перед Новым годом (считай, в 10-м) сломала ногУ. На ровном месте. Круто. Банальное начало. Залегла после операции, надолго. Ноутбук со мной. Набрела в Контакте на группу «Поэзия», от делать нечего развила там бурную (глупейшую!) деятельность, сама начала что-то пописывать. Не вдруг, но разглядела, одного юношу, поразившего меня (нога к концу 2010-го восстановилась, ну, да и шут с ней). В начале 2011-го юноша этот (предрекаю ему большое будущее, тьфу-тьфу-тьфу) забрел на Решеторию, а я вслед за ним. Увидела, что отличный сайт (очень удачное, на мой взгляд, устройство (интерфейс?), обозримость, разнообразие разделов, быстрое и удобное общение, демократичность и приветливость, интереснейшие авторы, Сумире, например, перечислять других не буду), и потихоньку втянулась, да... О чем и не жалею, хотя и трудно было, и до сих пор нелегко, ибо человек я не коллективный от природы, но... стихи, стихи...

 

— Хоббей у меня было много, разных (даже скалолазание), кроме рукоделия, да. В сущности, почти всё, чем я занималась (многим) в жизни, обернулось хобби, ибо ни в чем не преуспела по-настоящему. Почему, точно сказать не могу — скорее всего, такой поганый характер, а может, и внешние причины, не зависящие уже от меня. Но вот стихи (чтение, писание), книги — это, пожалуй, и не хобби, хоть и не профессиональное занятие. Это просто для меня естественно, как еда, вода, и т. д., Как-то с детства так пошло, вот так до сих пор и катится.

 

— Ох, какой трудный вопрос. Вот, например, если спросить, а в чем принципиальная различие между метром, килограммом, ампером. И то и другое — единицы измерения, и принципы их происхождения и существования одни и те же. Но разница все-таки есть. Или спросить: а в чем разница между котом и собакой? Так вот, по-моему, разница между прозой и стихами примерно так же неопределенна, как между котом и собакой. Говорить о ней можно только в неких формальных рамках. Для меня, например, все равно — выучить наизусть хороший стих или кусок хорошей прозы. Конечно, иногда в доме нужен именно кот, иногда именно только собака. Я больше люблю собак (после Сукина Кота, конечно). Да. А кто-то — котов. А кто-то собак вообще терпеть не может. А кто-то любит их одинаково. Я люблю стихи и прозу одинаково, ощущая их различие, которое определить, однако, не могу. Сдаюсь. Можно было бы, конечно, пуститься во все тяжкие — про энергетику там, рифмы, ритмику, образы и пр. Но, думается мне, что с моим любительским владением предметом это было бы просто «бла-бла-бла...».

 

— Ох. Ладно. Можно, я назову только самых значимых (не, всех, наверное, не упомню) для меня. Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Есенин, Блок, Маяковский, Высоцкий, Лорка, сказки (все, все), Дюма, Бальзак, Шекспир, Брэдбери, Грин, Соловьёв, Ильф и Петров, Гашек, Мережковский, Кузьмин, Гумилёв, Цветаева, Волошин, ИвАнов, Пастернак, Булгаков, Островский, Толстой, Достоевский, Лесков, Тургенев, Бунин, Куприн, Бабель, Флобер, Диккенс, Гофман, Гессе, Стивенсон, Лондон, Стоун, Мисима, Даниил Андреев, Маканин, Пелевин, Сорокин. Особенные: Гоголь, Сухово-Кобылин, Салтыков-Щедрин, Гончаров, Чехов, Платонов.

 

— Я не знаю, честно, зачем нужны стихи. Наверное, за тем же, зачем нужны музыка, живопись, игрушки, кружевные воротнички, кольцо в носу. Бог их знает. Почему не достаточно прозы? Стих — короче, быстрее проникает в мозг, легче запоминается, кроме того, его особо подчеркнутая ритмичность оказывает, вероятно, еще и некое физиологическое действие. ЗаговОры тому доказательство. Нет? Проза требует более напряженной интеллектуальной работы, более продолжительного и разнообразного сопереживания, да и просто времени. Не зря нынче мало кто читает толстые романы. В старые, добрые времена, когда информационное поле было Уже (не было газет, журналов, телевизоров, кино, компов и такого катастрофического количества писателей и поэтов), толстая проза считалась нормой. Впрочем, не уверена. Трудные это вопросы. Бывает, кстати, и проза совершенно непонятная, причем, даже и самому автору. Спроси его, а он и позабыл уже, что это на него «накатило» в момент написания. И со стихами, конечно, бывают такие штуки. Мне думается, что тот, кто понимает прозу, тот поймет, если призадумается, и стихи — может, не почует чего то, но хотя бы формально поймет. Другое дело, что кто-то может их не читать вообще, считая поверхностной безделушкой. И мне такие читатели даже предпочтительнее, чем те, которые — наоборот, то есть, читают только стихи. Забавно и феноменально, что некоторые из них при этом читают только свои собственные, и более вообще ничего.

Я тоже не всегда понимаю стихи и не все понимаю в прозе. А иногда, даже не понимаю, почему не понимаю. То ли собственная тупость и недостаточная образованность, то ли автор «вешает лапшу на уши». Но чаще, конечно, осознаю, что, подводит недостаточность определенного знания. Это нормально, по-моему. Или нет?

 

— Свобода — моя первая главная страсть, лень — вторая, ну, еще хорошие табак, виски и макароны с сыром (на худой конец, яичница). Отсюда и частность — привязанность к верлибру. Конечно, бывает, что и срифмовать слабО. Увы! Но факт.

 

— Самые трудные вопросы. Любимых стихов множество. Знаю наизусть. Забываю, правда, иногда, и нужно вспомнить первую строчку, чтобы все восстановилось. Я назову лучше любимую строчку, ладно. Вот она у меня точно есть. «...Сквозь туман кремнистый путь блестит...». Почему она? Не знаю.

 

— Пожалуй, «другое». А что? Точно не скажу. Просто мне нравится («тащусь» почти физиологически), когда из «ничего» получается «что-то». Как это назвать? «Ничего» — состоит, как раз, из больного, фантазий, эмоций, мыслей и... слов. А «что-то», наверное, и называется стихом (если получается, конечно)

Почти все стихи для меня — хорошие, если это стихи. Я — всеядна, почти в каждом, даже в самом слабом, да увижу какую-то прелесть. Но есть, да, редко, «стихи», которые мне не по душе, совсем. Это не стихи, это подделки. И чем искуснее подделка, тем она мне противнее. Так я пугаюсь «манекенов» в магазинах, особенно, когда, они очень похоже подделаны под людей. Я понимаю, что могу быть не права, что для кого-то это не обманка, что, может, кто-то просто не видит, что это обманка, а может, просто кому-то нравятся искусно сделанные «манекены» — почему бы и нет? Черт, а больше всего я боюсь, сама смайстрячить такое пугало, и таки майстрячу порой, надеюсь, только, что не всегда.

 

 

 

— Ну, во-первых, толстые. А в остальном — зависит от путешествия. Если путешествие с друзьями, то один набор: 1. «Мертвые души»; 2. Швейка; 3. Чеховские пьесы. Ну, а если, как Робинзон, то другой набор: 1. Рабле (с комментариями)... нет, лучше Библию, с комментариями же; 2. Какую-нибудь толстую (подробную) монографию по математике и 3. Что-нибудь о выживании в диких условиях. Ну и еще, «Войну и мир». Можно?

 

 

 

— Это очень трудный вопрос, потому что со многими.

Спросить у Пушкина: «Какого ж рожна тебе еще надо было?»

Поговорить с Булгаковым о его романе (МиМ).

С Лермонтовым — о чеченах и одиночестве.

Обсудить с Эдом кое-что о медведях.

Расспросить Набокова о бабочках и о моем любимом его Пнине.

С Кузьминым — о любви.

Поболтать с Сарой о пустяках.

Разузнать у Есенина «большой матерный загиб».

С А. Платоновым — тоже о медведях.

С Даниилом Андреевым — о Боге, деревьях и травах.

С Достоевским — о рулетке.

С Толстым — об Анне Карениной и Софье Андреевне.

С Катрин — о жизни.

С Гоголем — о его маме и о диетическом питании.

С Мандельштамом — о пирожных и Сталине.

Слушать, как Митро читает Маяковского, и втихую давать его Питу кусочки ветчины.

Покурить с Мариной и — о бусах и браслетах.

Потрындеть с Вохой о бане.

С Максом — о Довлатове, эмиграции и оранжевых шортах.

С Розой — о ее стариках, хомяках и рассказах.

С Чеховым — о театре и о сумасшедших.

С Кефой — о практической психологии и каше из топора.

С Бродским — о математике и теории Дарвина.

И т. д., и т. п.

 

— Потому что хочется. Что-то вроде поноса, извиняюсь.

 

— Эх, хреновые у меня стихи.

 

— Спорю обо всем, а вот стихи мои друзьям почти безразличны. Друзья мои, почти все, вообще стихами мало интересуются. А у тех, которые что-то кумекают в этом деле, представления о стихах давно сформировались, тверды и таковы, что как раз мне-то они уже не интересны. Вот такое, увы, несовпадение.

 

— Работать я очень не люблю. То есть делать нечто только по обязанности и (или) за деньги. Всячески стараюсь этого избегать. Если работа нравится, то от денег не откажусь. Для стиха нужны тема, время, настроение, релаксация (полное отвлечение от насущных бытовых или иных проблем), сигарета. Все это, да еще так, чтобы одновременно, бывает крайне редко. Приходится довольствоваться хоть чем-нибудь из сего комплекса.

 

— Нет, не любой. Но часто — да, спешу, а зачем ему валяться. Дело в том, что я раньше (до Решетории) не выкладывалась никуда и растеряла многое, и забыла. Я очень неорганизованный, небрежный человек. Всякий порядок мне дается с трудом. А так, думаю, пусть себе — выложу, может, не потеряется. Потом вернусь, выкину, или переделаю. К тому же, я нетерпелива и мне очень интересна реакция, негативная — особенно. Мой зять говорит, что «со мной на пару хорошо дерьмо (извиняюсь) хлебать».

 

 

 

— Последние годы (и довольно долго) живу в двух городах попеременно — то в Питере, то в Дрездене. А так, всю жизнь (от рождения в роддоме Педиатрического института, что на Литовской улице) жила в Ленинграде – Санкт-Петербурге. Он и есть моя малая родина. Есть и еще у меня две малых родины: белорусская, глухая деревушка Новые Вихряны Могилевской обл. и западно-украинский городок Стрый. А в конце 80-х появилась и четвертая — поселок городского типа – райцентр Струги Красные (Псковщина). О сколько! Разве ж обо всех расскажешь? Как я к ним отношусь. Я их люблю бесконечно.

 

— Да, рассказы мои почти все автобиографические, хотя и не соответствуют буквально происходившему. Они все-таки в некоторой степени синтезированы. В них я рассказывала, и еще расскажу, надеюсь, о не забывающихся моментах. Почему хочу говорить о детстве? Потому что думаю, что именно в детстве нужно искать ответы на все почти вопросы о том, отчего жизнь сложилась так, а не иначе.

 

— Господи, о чем можно жалеть? Только об одном и том же. О том, что не сделала, не успела, не сказала, даже если были и есть оправдания этому. Больше ни о чем. Два самых ярких переживания детства: счастье, когда в деревню, где я все лето проводила у бабушки, приезжали сестры, брат, отец, и горе, когда, они уезжали. Я знаю, точно знаю, что именно так чувствует себя собака в таких случаях, я уверена в этом.

Разрушала ли меня любовь? Если речь идет о моей юношеской любви, то таки да. Крутотень. Упаси, Господь. А с другой стороны, что я была бы без нее? Не я. Кто-то другой. Опять непонятки. Разрушенная, но — я. Целехонькая, но — не я. А кто? А пес его знает. И чо?

 

 

 

— Только частично ошибочное. Я человек, вообще-то, искренний, но иногда (редко) вру, открытый до определенной меры приличия, иногда (редко) бескомпромиссный, да. Характер же у меня именно пассажира, который любит давать советы рулевому, то есть самого поганого пассажира, какого только можно себе представить. Иногда, я так надоедаю рулевому, что он передает управление мне, и тогда — «тушите свет». Но так происходит в спокойном, ровном течении жизни. Однако бывают такие редкие моменты, когда я точно знаю (откуда не ведомо), что всё — пора, иначе — «капец», и тогда беру руль себе. Такая же я в виртуале, как и в реале? Замечательный вопрос. И да и нет. Это разные среды. Я остаюсь в реале, такой же, как и в виртуале, но только внутри. В реальном общении очень сильно реагирую на присутствие человека, очень чувствую его поле (биологическое?) и, попадая под влияние этого поля, как бы раздваиваюсь, мне становится труднее себя контролировать, до такой степени, порой, что престаю понимать, я это или уже не я. Раньше, давно, мне нравилось это влезание в чужую шкуру. Со временем я стала уставать от этого, потому что слабость (или сила?) эта сохранилась, а мне всё более хочется оставаться самой собой, а может быть, не встречаются в последнее время люди, из которых можно «высосать свежей (в хорошем смысле, то есть, мною еще не пробованной) крови». Стала чаще стремиться к одиночеству.

 

— Правда — это когда, всем хорошо. Поэтому она нужна всегда. Поэтому, порой, приходиться врать. Но порой врать просто невозможно, говоришь правду, и тогда кому-то плохо, а это уже — ложь. Вот такой получается порочный круг, вот и ходишь по этому кругу, как лошадь на мельнице. А что делать?

 

— а) Когда злюсь, я ничего не делаю. Мне тогда реально плохо, физически, ничего не могу делать, голова начинает болеть. Принимаю корвалол и анальгин, смотрю какой-нибудь боевик типа Рембо и ложусь спать.

б) Когда скучаю — еще хуже, меня начинает тошнить и я начинаю злиться, далее смотри выше пункт «а».

в) Когда люблю? Не поняла. Это бы хорошо уточнить. В каком смысле? Если в широком смысле, то я все время что-то и кого-то люблю, даже если злюсь или скучаю.

 

— Никаких сил у меня нет. Слабости одни, сплошные. Предназначение поняла. Похоже, что оно и было таким, каким и состоялось. Я не уверена, конечно. Но, если это так, то я поняла это только в весьма зрелом возрасте, поздновато, об этом тоже жалею. Долго не могла с этим смириться. Может, даже и теперь еще не вполне смирилась. Ибо, напоминаю, свобода — моя главная страсть — плохо совмещается (несовместна), увы, с моим предназначением. Однако предназначение сильнее всех страстей вместе взятых, да.

 

— Вроде, знаю, что путь не зряшный. Но иногда, правда, действительно, кажется, что зряшный. За мысли таковые стыдно не становится. Мыслей вообще никаких не стыжусь. Мысли они и есть только мысли. Им не прикажешь. Лезет в голову черт-те что. Ты их гонишь в дверь, они — в окно. Стыдно бывает, но не за мысли. Перед другими — за глупость, бестактность, неуместность, за грязное полотенце в ванной, за отказ дать денег в долг, когда их нет (хоть тресни), ну и тому подобное. Подобного очень много. Перед собой стыдно бывает очень редко, ибо чего уж там стыдиться, вроде уже знаю как облупленную. Откровений в самой себе, как-то давно уже не случалось. Но не исключаю, что таки найду еще приключений на свою... и постыжусь-таки еще.

 

— Удивительное совпадение. Я тоже книгами, а теперь еще, вот — с вами (и с тобой, Роза) не соскучишься. А если серьезно, то разве можно накормить внутреннее одиночество, оно не бывает сытым никогда, даже в момент обжорства общением с самым близким человеком, все равно где-то подспудно, сосет эта больная вечно, голодная тварь. Да ну ее.

 

— Я очень плохо знаю нынешнее время. Болтаюсь в «нигде». Так получилось. И сдается мне, что таких, как я, нынче много среди моих соотечественников. Вот и получается, что, может быть, именно они, а значит, и я, в большой степени наделены чертами одного из Героев нашего времени, «под бременем познаний и сомнений старимся в бездействии». А вот другой Герой — активный, деятельный, позитивный мне не ведом, увы.

 

— Мне очень некомфортно ни в первом, ни во втором, ни в третьем. Но я не уверена, что где-то в другом месте мне не было бы хуже. Не ропщу, короче. А вообще-то, я бы хотела, чтобы у меня был большой дом, набитый мужьями, предками и потомками, близкими, друзьями, собаками и книгами, и чтобы никто меня при этом не беспокоил — особливо всякими глупостями. Вау! Это невозможно. Ладно, пусть беспокоят. Ну и наоборот, побыть одиноким охотником типа Дерсу Узала тоже хотела бы.

 

— Если, вернуться, зная, каким будет будущее, при условии, что будешь поступать так, а не иначе, кое-что, конечно, изменила бы. Но только некоторые частности. Потому что изменить «повороты» означало бы предать, причем не тогда, а сейчас. Я не могу это сделать. Просто не могу. Так получилось. Если бы я вернулась в прошлое, не зная будущего, то бог его знает, как бы я поступила — скорее всего, так же. С чего бы мне поступать тогда иначе?

 

— Миллион — это очень мало. Если положить в надежный банк, под 1–2 процента в год, то получается всего 10–20 тысяч. Негусто. Поэтому я бы быстро его истратила, главным образом на родственников и друзей, многие из которых сейчас нуждаются в необходимом для здоровья, а я, черт меня побери, мало чем могу помочь. Конечно, с той же целью можно было бы попробовать завести какое-нибудь дельце, приносящее хороший доход, Но это нужно обдумать. Поскольку миллиона нет и не предвидится, то обдумывать бессмысленно.

 

— Ничему я не доверяю. Это мучение, что-нибудь выбрать. Я как Буриданов осел — сдохну, а не выберу. А вот следую все-таки чувствам, предварительно посредством разума попытавшись в этих чувствах разобраться, дать им определение, понять, а не искушает ли лукавый. Да, пытаюсь иногда, мне даже кажется, что что-то понимаю, но...

 

— Очарованным, конечно, лучше — интересно, весело и грустно. Оптимизм у меня живет где-то, бог знает где. Что-то вроде домового. Ну все, казалось бы, полный песец. Ан нет, высовывает мордочку. И я, будучи от природы, скорее меланхоликом — «пьеро», «рыцарем печального образа», — ему благодарна.

 

 

 

— А это мой вечный, непреходящий, дневной и ночной кошмар.

 

— Роза, вообще-то, к ручным грызунам я равнодушна, так как у меня нет с ними никаких общих дел. Обыкновенных же диких крыс боюсь панически — наверное, это что-то физиологическое, инстинктивное. Медведя не боюсь, однажды тормознула, выскочила из машины (мишка перескакал дорогу) и едва не бросилась вслед за ним — такой испытала восторг, завидев, как он прыгал из одного кювета, заросшего травой и кустами в другой, такой же, напротив. Но мишка убежал. А крыс боюсь.

 

— К кошкам почти равнодушна, хотя, пожалуй, немного побаиваюсь, но мне нравится смотреть на этих чудесно красивых зверьков. Поэтому точно без кошек смогла бы прожить. Люблю собак. Но и без них вот как-то живу. Хотела бы собаку в доме, но обстоятельства пока не позволяют. Животное в городской квартире я жалею — мне кажется, что оно мучается, довольно и того, что я сама подобное животное.

 

— Все самые любимые и «Конек-горбунок».

 

 

 

 

— Я их всех, композиторов, люблю. А особенно Бесса ме мучу. Если серьезно, то с музыкой у меня не симметричные отношения. Я ее люблю, а она меня — нет. Но люблю только «живую» музыку. Чем ближе ко мне и естественнее ее источник, тем лучше. Например, музыка из радио мне не просто не нравится, а раздражает, просто как шум. В концертном зале первые 10 минут я воспринимаю музыку (ощущение, что внутри тебя промывают очень сухим шампанским), как возбуждающий наркотик, потом начинаю вслушиваться, пытаясь понять, в чем «фишка», и вдруг... будто просыпаюсь, хотя и не спала, вроде, — это означает, что музыка кончилась. Очень люблю слушать уличных музыкантов. Конечно, люблю «Болеро», само собой, музыку из «Кармен» и, естественно, из «Щелкунчика», а также Рэя Чарльза, Армстронга и Фитцджеральд. Испанские народные песни. Как ни странно, очень люблю хор. Орган слушаю довольно часто, не почему-либо, а потому что свезло — рядом с домом церковь, в которой два раза в неделю можно 15 минут слушать орган, совершенно, причем бесплатно. Вот эта продолжительность (и цена) — по мне, и музыка, конечно, чудесная.

Романс? «Рояль был весь раскрыт», «Динь-динь-динь...», «Мой костер в тумане светит...». И еще есть, конечно...

 

— Вообще-то, музыку слушаю редко, либо у одной моей приятельницы дома — она пианистка, либо в концерте — редко, совсем редко — оперу, либо — на улице, по случаю. Да и еще (чаще) орган в церкви. Да, в машине, есть несколько старых кассет постоянных: просто гитара, песни: Высоцкий, Галич, Окуждава, Шаов, Никитины, Чарльз, Армстронг, Фицджеральд и диски — испанские народные, тоже под гитару, и еще пара кассет — очень странных с набором каких-то полуэстрадных-полуфольклорных, то тоскливо-бесшабашных («Чубчик» там есть в замечательном исполнении), то шуточных песенок (про шрам на попе что-то незамысловатое, давно не слушала, подзабыла, про печального Шуру еще там есть песенка, еще какие-то забавные и грустные).

 

— Вот песен современных (эстрада или рок) совсем не знаю и не интересуюсь ими, как-то эта музыка мне не близка. У меня есть сомнения, почему-то, что тексты в этих песнях, как правило, никакие. Стоит ли переводить? Переводить могла бы только с немецкого. Этот язык мне поддался, в отличие от английского, инглиш — ни в какую, что-то есть в нем, видимо, для меня противоестественное. Пыталась переводить с немецкого, кое-что получалось, это можно делать, но только непонятно, зачем. Отличных переводчиков, настоящих профессионалов, по-моему, полно.

 

 

 

— Раньше, до того как начала водить машину, ходила как попало, а начала водить — почти перестала нарушать и пешеходные правила. Хотя по красному иногда иду, да, врать не стану, каюсь. А за рулем, конечно, правила не нарушаю.

 

— Да, теория прелестная. Если она верна, то, думаю, Земля потому терпит людей, что без них ей было бы скучно. И поболтать было бы не с кем. А так, посмотрите, она все время что-то говорит нам, а мы пытаемся понять ее язык, и если поймем, обязательно ответим, и она надеется, что ответ этот будет благоприятный для нее, и разовьется, и продолжится веселый и умный разговор. Просто мы пока еще плохо ее понимаем, но она надеется.

 

— Я думала об этом. Сон, может быть, и не нужен. Просто, может быть (в продолжение предыдущего ответа), это Природа (Земля) говорит нам о том, что смерть подобна сну, и не рассчитывайте, глупые, на то, что после смерти не проснетесь, и дежавю, и сны — это из прошлых, а может, и из будущих ваших жизней, всё на земле — и рай, и ад, и чистилище. Живите, делая добро земле и людям, а значит, и себе, тогда и «проснетесь» в следующем вашем «дне» в добре и в любви, в том, что вы сами для себя и сделали. Не думаю, что сон укорачивает жизнь. Скорее, продлевает.

 

— Я бы хотела отправиться в прошлое в один из дней, когда живы еще были обе моих бабушки и хорошенько расспросить их о дедушках, прадедушках и пробабушках. Я была слишком маленькая, когда их не стало, и не смогла это сделать. Упустила все. Знаю слишком мало о своих ближайших предках.

 

— Я не очень хорошо понимаю, что такое общественное мнение. Если это мнение большинства, то часто я — против. Так получается как-то само собой. Убеждений у меня очень мало. Это основные принципы христианской морали: не убий, не укради, не насильничай, прощай, люби ближнего. Отсюда вытекают некоторые частные представления, в частности, например, эстетические (немногие) и политические. Во всем остальном я склонна к бесконечным сомнениям и готова прислушаться к любому мнению и принять его.

Быть или казаться? До определенного возраста «казаться» имело большое значение, ибо это, может быть, и есть предпосылка становления. Нынче, когда изменения личности, если и происходят, то весьма медленные и редкие, то «казаться» почти потеряло актуальность. Однако это почти, эти малости, приобрели, может быть, большую важность, большую глубину, что ли, поэтому так, чтобы совсем отойти от «казаться», пожалуй, нет. Да, иногда, кажусь. И это не огорчает меня. Значит, еще жива, курилка.

В баню хожу «погудеть», а заодно уж и помыться.

— За окошком белеет черненькая, местами уже совсем зелененькая весна. А весна всегда намекает на то, что в конце тоннеля снова дорога и, стало быть, под новым, весенним, небом.

 

 

 

 

— Как по мне, то самая лучшая черта в человеке это способность понимать-прощать других, понимать-прощать по-настоящему, не формально, а начисто, совсем. Ибо эта способность, по-моему, растет из широты мысли и со/чувствительности души. Равнодушное высокомерие, по-моему, самая плохая черта в человеке, растущая из эгоизма, жлобства, тупости или просто из злобы закомплексованного неудачника.

 

— Не всегда, но бывает и так, что такое желание возникает, тогда я с ним борюсь. Иногда оно побеждает. Тогда — все плохо.

 

— Человек человеку рознь. Один — венец, другой — тупая гадина и т. п. Но если говорить о «человеке вообще», то, наверное, не исключает. В этом случае все претензии к Творцу. Если человек и впрямь сотворен «кем-то» с некой целью, то вполне, возможно, что этот «некто» доволен. В таком случае ясно, что либо система ценностей у него чужда системе благородных, добрых ценностей его творения, либо он сам такой же точь-в-точь — обалдуй и пофигист. А если он недоволен, то кто ж его знает, что у него теперь на «уме».

Но, может быть, человек не то, и не другое, а просто человек. Потому что, если он появился как-то случайно, без всякой цели, то о каких ошибках или успехах может идти речь? 

 

— Род человеческий люблю чуть больше, чем ненавижу. Не могу простить ему насилия над природой (над самим собой, в частности, ибо он (род человеческий) тоже ее (природы) часть.

 

— Что я предпочитаю, не имеет значения, ибо меня у меня нет выбора. Я ничего не могу сделать, даже если и хочу. Точнее, делаю все, что могу, но это совсем ерунда, ничто.

 

—Чтобы в мире не было: 1. Насилия, 2. Голода и 3. Чтобы все жили столько, сколько захотят. Глупо, да?

 

— Если исполнение желаний не зависит от меня, то это вряд ли и желанием можно назвать, это надежды, их много, но все разом их можно описать так: хочу, чтобы все было хорошо. Желаний, исполнение которых возможно, если, конечно, подсуетиться, тоже много, и хороших, и фигни. Но они противоречивы, хотя бы уже наличием среди них одного, непреодолимого, желания не подсуечиваться. И я знаю, что это такое, когда нет никаких желаний, так бывает, это не нонсенс. Упаси Бог.

 

 

 

 

— Я сама могу без эротических мыслишек быть другом мужчины, а вот за мужиков не скажу, не знаю. Дело темное.

 

— Я не знаю. У меня нет знакомых счастливых женщин. Разве что более менее благополучные. Тогда, пожалуй, они в меру умны, красивы, талантливы и уж обязательно активны, да. Это практическое наблюдение.

 

— Ой. Не знаю. Я много кого люблю, а еще больше любила. Но чтобы понять насколько сильно, надо же испытать/ся. Мне кажется, что я могла бы совершить так называемый героический поступок, ну, там прыгнуть в воду или в огонь, скажем, спасая кого-нибудь незнакомого, но только, может быть, импульсивно, в случае, если не успела бы включить голову и подумать. А это плохо, голову всегда надо включать. Но тогда можно и струсить. Во всяком случае, доминирующий животный инстинкт у меня такой — охранительно-спасательный — это я знаю (правда, второй по силе — разрушительный). Но если бы нужно было спасать, рискуя жизнью, любимого человека, думаю, что, скорее всего, просто не успела бы включить голову.

 

— Кажется, уже ответила про дружбу. А вот про любовь сейчас попробую сформулировать. Если исходить из аксиомы, что для жизни, как, например, для электрического тока, нужны противоположные полюса, и для жизни они называются добро и зло, то любовь — это сильнейшее напряжение на полюсе добра; ненависть — соответственно на полюсе зла. Любовь, как и ненависть, в проявлениях внешних и внутренних похожи на психические заболевания (они бывают разной степени тяжести, разных родов). Поскольку почти любой человек в той или иной степени переживает эти состояния, то, наверное, их все-таки можно считать не заболеваниями, а нормой. Человек не «излечивается» от них, пока жива его душа. Он или научается жить с ними, ибо жить то как-то надо, или порой погибает. Любовь может быть и без секса. Секс может быть и без любви. Но, как говорится, «лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным». Это, вроде, просто и ясно.

 

— Умею ли дружить? Не знаю. Об этом судить моим друзьям. Дружба для меня это взаимное доверие. Если я считаю человека своим другом, то просто верю ему, и если не понимаю его поступков или речей, значит либо просто не понимаю, либо, может быть, чего-то важного не знаю, потому что из «дружить» не следует «оголяться перед другом до трусов включительно», по-моему. И еще — своих друзей я люблю. Наоборот, вообще говоря, не верно — люблю не только друзей.

 

— Хорошо бы уточнить, конечно. Если речь идет о супружеской измене, то на этот вопрос отвечать бессмысленно, все равно не поверите. Если об измене другу — да, один раз, это было очень давно, и когда я поняла, что я это сделала, я стала уже не я, а кто-то другая. И вот эта, другая, уже не изменяла. Изменяли ли мне? Не знаю. На это могут ответить только те (немногие) люди, которых имеет смысл спросить об этом, ибо есть сомнения. Но я не спрашиваю, потому что я все равно их не разлюблю. Так кой черт спрашивать? Тем паче, что могут и соврать.

Изменяла ли себе?

Нипонила вопрос. Зато вспомнила анекдот. Наркоман — дома. Звонок в дверь. Спрашивает: «Кто там?» Из-за двери: «Я». Наркоман: «Я???»

 

 

 

 

— Мне важно и то и другое, чтобы вместе, одновременно. По отдельности и то и другое было бы неправдой (неточностью), хотя абсолютная правда — идеал недостижимый, это ясно. Пока что плохо удается и то, и другое.

 

 

— Я бы пожила в России, конечно. Она мне всех ближе, по всему. А что касается других стран, то во всех, конечно, хотела бы. Но более всего почему-то в Испании. Так получилось, что клочки именно испанской культуры в юности поражали более других. Веласкес, Гойя (один из самых любимых художников), Эль Греко, Сервантес, Лорка («...конь взял и заплакал...»), испанский балет, блоковское «...Не лукавь же себе, признаваясь...» «Кармен» его же, и Мэримэ, конечно, и пушкинский Дон Гуан, и фольклорные пение и музыка по душе.

 

— Патриотизм. Вот понятие, которое я не хотела бы обсуждать, как больной не хочет говорить о своей болезни. Не поймите превратно, я не сумасшедшая фанатка Отечества (или наоборот). Здесь другое: частность, особенность личных, специфических, обстоятельств жизни, ибо с эмиграцией я знакома не теоретически. А что касается возможности любви ко второму государству, то это сродни, наверное, любви к отчиму (любви к Отчимству). Почему бы и нет? Но со мной такой любви не случилось.

 

Rosa: На какой вопрос ты не будешь отвечать — что самое интимное для тебя?

— Смотри выше.

 

— Нет, таких вопросов нет. Я ж на все почти отвечаю. А если не хочу отвечать, то так и говорю, мол, не буду — и усё.

 

— Ого. Да их полно. Вот, например, «кто виноват?», «что делать?», «почему болит слева под ребрами?», «как бросить курить», «куда пойти, куда податься?», «где раздобыть пресловутый миллион?», «откуда в доме берется столько пыли и грязи?» «почему, чтобы попадать на все страницы “Решетории”, мне нужно региться дважды?», «почему чтобы пересечь на авто границу любимого Отечества (а мне это скоро предстоит), нужно «чуть не сдохнуть?», и т. д. и т. п.

 

— Ладно.

 

— Вопрос: зачем я согласилась на это интервью? Ответ: Ума не приложу. Может, мне кажется, что просто полюбила моих милых решеторьянцев и доверилась им.

 

 

Все вопросы — самые лучшие, всем спасибо. Следующий — Кефа.