Нет у нас обязанности, которую бы мы так недооценивали, как обязанность быть счастливым
(Роберт Стивенсон)
Книгосфера
10.10.2014Сохраните это. Здесь вся моя жизнь
«Человек сидит на берегу моря и рисует. В его голове начинает звучать мелодия. Постепенно она обрастает словами, он замечает, что на бумаге появляется образ, в который хорошо вписываются мелодия и слова. Он поет во весь голос. Так продолжается, пока картина не окончена»*...
В свои неполные сорок лет Давид Фонкинос (David Foenkinos) уже относится к числу маститых писателей. Он лауреат престижных литературных премий, среди которых Премия Франсуа Мориака Французской академии (Prix François-Mauriac, 2001), Премия Роже Нимье (Prix Roger-Nimier, 2004), Премия Жана Жионо (Prix Jean Giono, 2007). В 2012 году был номинирован на национальную кинематографическую премию «Сезар» за написанный им сценарий к экранизации собственного романа «Нежность» («La Délicatesse»), который он снял вместе со своим братом Стефаном. В нынешнем же литературном сезоне Давид Фонкинос с новым романом «Шарлотта» («Charlotte», изд. «Gallimard») фигурирует в первом отборе «Интералье» (Interallié) и во вторых отборочных списках престижнейших премий Гонкур и Ренодо. Произведения писателя переведены на тридцать пять языков.
Его тринадцатый по счету роман «Шарлотта» посвящен судьбе Шарлотты Саломон, немецкой художницы еврейского происхождения, в двадцатишестилетнем возрасте погибшей в газовой камере Аушвица (Освенцим).
«Читать свое имя Шарлотта научилась на могильной плите», — первая фраза романа, которая звучит как предвестие ее трагической судьбы. Писатель начинает книгу с повествования о семье Шарлотты и преследующем их родовом проклятии. Многие члены этой семьи заканчивали жизнь самоубийством. Последней на тот момент была ее тетя (тоже, кстати, Шарлотта). Впрочем, чувствительной девочке всего этого не рассказывают. Она лишь остро ощущает, что взрослые что-то от нее скрывают, само существование тайны мешает ее сближению с окружающими. Позже по собственной воле прервут свою жизнь мама и бабушка Шарлотты. Овдовев, ее отец — врач, ветеран Первой мировой войны — женится на известной оперной певице Пауле Линдберг. Детство и отрочество героини романа проходят в благополучной интеллигентной семье. Их дом посещают Альберт Эйнштейн, Эрих Мендельсон, Альберт Швейцер и другие. Она мечтает стать художницей...
В 1935 году Шарлотта поступает в Единую Государственную Школу Изобразительных и Прикладных Искусств в Берлине. В то время еще действовала полуторапроцентная квота для абитуриентов-евреев, чьи отцы были ветеранами Первой мировой. Будучи студенткой, она выигрывает художественный конкурс Школы, но в Германии уже приняты Нюрнбергские расовые законы — результат конкурса аннулируют.
Шарлотта вместе со дедом и бабушкой уезжает во Францию, спасаясь от нарастающего преследования евреев в Германии. Во Франции они живут в доме приютившей их богатой американки Отилии Мур, в городе Вильфранш-сюр-Мер рядом с Ниццей. Вскоре в этом доме кончает жизнь самоубийством ее бабушка.
Когда Гитлер оккупирует большую часть Франции, Шарлотту с дедом отправляют в лагерь для интернированных лиц в Гюрсе. Через некоторое время их все же освобождают, но смерть бабушки и пережитое интернирование погружают Шарлотту в глубокую депрессию. Чтобы от нее избавиться, она по совету врача снова начинает рисовать и за несколько месяцев создает более двух тысяч рисунков. В некоторых домах Вильфранш-сюр-Мер, у людей, никогда не знавших Шарлотту Саломон, до сих пор висят ее гуаши, с которыми они не расстанутся ни за что на свете. Чуть менее восьми сотен листов она отобрала для «книги художника», своего рода графического дневника «Leben? oder Theater?» («Жизнь? или Театр?»), в котором смешивает живопись, тексты, музыкальные цитаты и портреты тех, кого любила. Опасаясь, что ее снова арестуют, она отдает две большие пачки листов другу семьи доктору Жоржу Моридису: «Сохраните это. Здесь вся моя жизнь».
Через несколько дней беременную Шарлотту Саломон отправляют в концлагерь Аушвиц, вернуться откуда ей уже не суждено...
Спустя шестьдесят лет случайно попавший на выставку работ художницы Давид Фонкинос был поражен: «Все то, что меня волновало на протяжении многих лет, о чем я думал <...> Немецкие писатели. Музыка и фантазия. Отчаяние и сумасшествие. Все было там. Во взрыве цветов».
На протяжении семи лет писатель собирает материалы, делает заметки. Пробует написать роман, но замечает, что повествование дается ему сложнее, чем когда-либо прежде, и что он не может написать последовательно и двух фраз.
Итогом этих мук стала книга простая и ясная. Череда коротких фраз напоминает поэму в прозе, красиво пропетую тихим человеческим голосом...
Автор: Андрей МУРАВЬЕД («Решетория»)
| ← Предыдущая | Следующая → |
16.10.2014 | 08.10.2014 |
Читайте в этом же разделе:
08.10.2014 Когда кино изменяло жизнь
04.10.2014 Любовь и леса Эрика Рейнхардта
29.09.2014 Сарамаго продолжается
28.09.2014 Евангелие от Эммануэля
24.09.2014 48 душ в созвездии несчастья
Комментарии
| 10.10.2014 07:55 | тим Судьбы, судьбы, судьбы. . . Каким-то из них повезло быть увековеченными. |
| 10.10.2014 11:04 | КЛ Многие ( и не обязательно ушедшие) запечатлели окружающий мир и себя в нем. Нам остается только это увидеть и услышать. Чтобы им повезло ) |
| 10.10.2014 11:49 | тим Любопытный момент. . .) Я только что сидел курил и вспомнил этот свой утрешний пост. И так вдруг остро захотелось слово *увековеченные* заменить на *запечатленные*. Зырк, а тут уже вы с этим самым словом.) Оно точнее, да. |
Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
