Слава, знаменитость сладки лишь издали, когда о них только мечтаешь.
(Александр Куприн)
Обзоры
04.11.2008Поздняя осень. Пограничный пункт. Момидзи в дымчатой обёртке сырости
Кто сказал, что постная еда менее полезна?..
Небо задёрнуто на зиму
ватными шторами туч…
Октябрь медленно, но уверенно переползал в ноябрь, зацепившийся за этот обзор всего лишь «Фрагментом ноября», мир раскачивался, пытаясь впасть то ли в ливень, то ли в яркое пятно первого снега, то ли ещё в какое-то неожиданно-яркое явление, случайные прохожие плутали в буквенных переулках, не зная, то ли вспомнить анекдотически простую истину, хотя бы о той же погоде, то ли приукрасить ту же погодную истину, закалейдоскопить в своём фирменном стиле, — а может, вообще перенестись если не в заоблачные, то, хотя бы, заграничные дали? Единственное, что удалось с наступлением ноября и окончанием попыток хотя бы поймать, если уж не подбить, какие-то итоги, — это наткнуться на ту самую первую фразу, нелюбезно позаимствованную у Pesnya. Кстати, самый, что ни есть, милый фрагмент этого самого ноябрьского фрагмента — где зима «нарисовалась» заранее, где небо — в вате, и звуки и ощущения заглушаются-притупляются, и хочется либо несезонной весны или хотя бы осени. А вместо этого получаются временные неутыки, перетекание окончаний между прибрежными и безбрежностью), и даже «проклятая» вата становится неразличимой... Ну, а если говорить серьёзно, то этот текст проассоциировался лично у меня с неделей в целом — приглушённость и затемнённость, присыпанные принесённым невесть откуда песком алые листья клёна и перекличка родственного — случайная ли, намеренная, — осенью скрыть это — проще простого.
Перекличка погодная
«НОЯБРЬ, СЕВЕРО-ЗАПАД...» Отца Митрия — это, повторюсь, ноябрь, но, более того — это воплощение вечной ноябрьской серости в «городе вечных соплей, серых дней и больших площадей», это — шторм без очевидных признаков шторма, перетекание времён и ликов Ленинград–Петербург–Петроград, это — быстрый, слегка размазанный многоточиями снимок одного серого из сотен других не менее серых настроений города.
В ноябре даже ангел твой спит,
Мёрзнут львы, у парадной штормит…
К чёрту капли, здесь нужен хирург…
Петербург…
Что особо приятно — нет особых живописаний сырости или псевдогимнов. Что слегка смущает — магнит сердца, коий нужно вырезать — возможно, просто потому что личную тягу к этому городу я представляю магнитиком, в сердце вмонтированным, — его можно извлечь, ну, пусть путём хирургического вмешательства, но магнит сердцу не равняется. Впрочем, автор видит по-другому — и этого полнейшее, законнейшее его право, возможно, отягощённое собственными, покрытыми мраком, обстоятельствами.
Тучи жирные словно перины,
Вальяжно устроившись, легли на дома.
...Тучи ещё не знают, что им придётся вальяжничать и слегка расступаться, выпускать попастись маленьких серебристых барашков-облачек, менять светло-серый на маренго, и вообще — живописать собой Питер.
Простейшая, казалось бы, задумка Njura — провести круг от зимы до осени и представить Питер как некий пятый особый сезон (с чем поспорить, откровенно говоря, трудно), как отдельный погодный чуть-ли-не-архетип, — незамеченной не прошла. Картинка нарисовалась — и все, кто знает о городе на Неве понаслышке или хоть чуууточку с ним знаком, его узнали, что, несомненно, говорит в пользу того, кто рисовал. Единственное подозрение — для живущих и вросших в это неприветливое небо, не считающих креп дождя траурным, такое стихотворение не состоится. Останутся статичные изображения, обрывки, мгновения, но вот динамика не проявится, мосты не вздрогнут, львы, опять-таки, в предыдущем тексте, холодостойкими окажутся... Стоп. А кто сказал, что постная еда менее полезна?
Замыкая цепочку погод, сезонов и всего, что с ними связано, да хотя бы болезней, кочующих из текста в текст в связи с повышенной влажностью, хочу поднять пресловутый алый листик. Не знаю, что предпочитают муравьи — клёны или какую-либо другую растительность, но вот в чём они точно знают толк, — так это в осени. Да-да, «Снова осень», ну что тут поделаешь...
Снова осень хватает птиц и швыряет вверх.
И, прищурясь, выводит рулады в печной трубе.
И, поняв, что ей можно всё и плевать на всех,
села в поле и пишет письма сама себе.
И, с деревьев содрав жёлто-бурую мзду, утих
полоумный ветер. Деревья считают дни
до зимы. И, дрожа, культями ветвей своих,
с перепугу наделали в небе дырок. Ещё они
называются звёздами. Ночь. Мой стакан налит
до краёв и стоит на столе. Неважно, что в нём.
Да, теперь я знаю: душа — это там, где болит
по ночам и где так неприятно немеет днём.
(День - это время суток, когда зубы стремятся к локтю).
Всё ничего, только дней слишком много в году.
От меня каждый день отрезается по ломтю,
точнее — снимается стружка. Скоро уже сойду
на нет. И тогда по карнизам, крышам и проводам
я потянусь к тебе — обрывком тумана, сном —
в общем, тем, во что превращусь. И по своим следам
я возвращусь к тебе, как не смог в бытии земном.
А если ты по ошибке мой телефон наберёшь,
мой голос, возникший в трубке, скажет тебе «алло».
И в пору, когда деревья одолевает дрожь,
я буду дождём осенним стучаться в твоё стекло.
Честно говоря, ненавижу длинные цитаты с пометками «читайте сами», «стих говорит за себя» и тому подобные упрощения жизни критика или его и/о. Но здесь не процитировать полностью было невозможно. Хотя бы для того, чтобы глазами возвращаться к полосе текста вверху, пока внизу пишу о том, что осень — живая и активная, что птицы, оказывается, пассивны и ленятся взлететь, пусть и холодно, что деревья обременены мздой, что от их страха небо полнится дырами... Что все эти образы и то, что между ними, под ними, над ними — как по мне, совершенны, вероятно. Что определения, которые конкретно взятый ЛГ даёт таким опошленным псевдописцами понятиям, как душа или день, — универсальными ощущаются. Что время — одушевлено и вооружено, и каждый день режет, обстругивает, да что-угодно — но сию секунду вспоминаешь, что сегодня состригли с тебя. И это тоже перекличка, понимаете ли, только не тем, не неб, не туч — перекличка автора и читателя, единственная перекличка, где второй слышит первого, а первому не нужно слышать второго, но если второй услышит, то это — очень удача.
Одним словом, это снова осень — знакомая и незнакомая, без золота и бубнежа дождливого, без очарованья и простуд, с, тем не менее, великолепным нагнетанием атмосферы — и обрывом на вот то самое личное, на вот то самое обыкновенное, от которого такой комочек в горле... такой, что даже «спасибо, antz!» не скажешь.
Блюз подпольных карнизов
Удачно зацепившись за найденный в муравьиной осени карниз, решила прогуляться к его собрату по опасности и частоупоминаемости у различнейших автором. Но сейчас нас интересует «Карниз» в интерпретации Романа.
«Когда под ступнями карниз не шире последней кромки заката..» — что вам представляется после этой фразы? Первой, кстати говоря, фразы? Что сейчас всё станет депрессивно и страшно, что дальше пойдут картинки некие и обвинения? Ан нетушки, от некоторых, к счастью, такого никогда не дождёшься. И это несомненно радует. Несмотря на то, что поводов тут для весёлости или любимого школьницами позитиффа тут не найдёшь, стихотворение не, пардон, эмовское. Это – как отстранённая констатация одиночества, как холодная решимость дальше глядеть только-только в этот «колодец» (кстати, к колодцам у испорченной Мураками меня своё отношение, но приплетать его сюда, скорее всего, не стоит, потому не буду) — глядеть, точно зная, что там — невиданно!
И станет неважным, пустым, ненужным, — яичною скорлупою,
Лимонной коркою, смятой пачкой, стеклянным звоном посуды
И крик, и шёпот — любое, произнесённое вслух, любое
Вернётся в синюю тьму колодца с названием «Ниоткуда».
И вскрикнет день, и сменится ночью, и только б успеть увидеть,
Как солнца горбушку сжуёт горизонт, и наступит полная точка.
А если ты тоже хочешь со мной - боюсь, ничего не выйдет.
На этой тропе попутчиков нет.
Здесь каждый — волк-одиночка.
(Скажите, а вот вы ничего про полную точку сказать не хотели бы?))
Это — удивительно красиво. Волк-одиночка, правда, после сжёванной горбушки солнца и вскрикивающего дня общ, но... Итог, констатация. В принципе, почему бы и нет?
Оборотка на этот карниз — не плинтус, к счастью, но «Подполье», сотворённое Ирихой. От иронии до дружеского подбадривания и апелляции, опять же, к друзьям, у которых есть универсальное лекарство — амнезия. И с которыми кроме точек существуют и другие препинаки, да и вообще много чего есть — например, тьма выходов из подполья. Оптимистично, слегка тяжеловато за счёт суховатых иксов-игреков, вербальности, идей-фикс и всего-всего для меня почему-то такого знакомого, хи-хи... Главное — полноценно, что в оборотках состояться может не всегда.
Ну, и «вкусный» кусочек того чёрного цвета, который, как и было сказано, в финале придёт к хэппи знаменателю:
Когда ниже плинтуса сырость, темень — ни зги не видно,
Пусть даже ты не один, а в компании с насекомыми,
Уже не спасут четыре бочки, в которых крепленые вина,
И смысла нет ничего себе доказывать. Есть аксиома.
И иксы с игреками становятся вялыми пьяными паяцами,
А знак равно превращается скоро в знак бесконечности,
Не вдруг вербальность ощущается на горле пальцами
Собственными — пошлая, жалкая в своей безупречности.
Комически-иронические нечты
Коль мы уже заговорили об иронии, придётся вспомнить всех её братьев-сестриц и почти все районы, где их замечали бдительные граждане. В начале я не зря упоминала анекдоты — такое впечатление, что за эту неделю смешинок-веселинок выплеснулось вдвое больше, чем за предыдущий месяц. Или — не замечала? Не знаю, относить ли это на счёт борьбы с унынием, говорить ли о совпадениях, но — факт.
Нечте надо только самую малость.
Дайте в сутки много времени нечте!
Чтоб успело выпить кофе шесть литров,
Написать пятьсот стихов, что теснятся
В головешке рыжеватисто-хитрой…
Знали б вы, какие сны нечте снятся!
Покататься на лошадке у речки
И к нечтенку обнаружить вниманье…
Посвящённая Патриции «Нечта» в исполнении feja, это, извините, действительно «нечто» — тёплое, доброе, ласкаво-интимное такое, главное — с извечными бытовыми и небытовыми реалиями и учётом всех-всех необходимых для нечт процессов.
«Ошмётки» всячески упомянутого уже antz-а — подборка наизабавнейших «опусов» на злободневные темы. Кстати, под грифом «поэзия, а чо». Чо или не чо, не знаю. Но доля любителей посмеяться над собой/коллегами/соседями/ и т. п., не напрягаясь, — милости просим. Только осторожно, пожалуйста, — можно нарваться на много букв.
Да-да, юмор неожиданно многолословен — и его разномастные цепочки тянутся и тянутся. «Про Снежного человека (шуточная песенка)» в исполнении aGA, репортажно-хеллоуиновское «ЙоХоХо и бутылка рома» от tochka-tire, ну и, если память не изменяет, можно наткнуться и на другие веселинки. У меня же со смешками лимит исчерпался.
Разве что пограничные, серьёзно-но-с-юмором вещи Амурчи. Про первый о наличии юмора она предупреждает сама. Ну как же — «Женщине бога» — и без оного?
Он неподвижен уже лет сто, может, немного больше. Время давно на дворе «не то», стало темней и горше. Он курит трубку, под пледом спит, вертит устало глобус...
Это — портрет Бога. Думаю, тональность угадывается и читается с полутакта. Ей 25, она спешит не опоздать, понимая, что в чём-то наверняка опоздала, но история об этом умалчивает, она — всегда одна, она изучила все арифметики и даже дроби жизни, по крайней мере, с вербальными посылами обращаться умеет. Не умеет быть счастливой разве что. И сны видеть тоже — плохо умеет...
Если говорить короче, то... история, которых много, но изложенная ровно и довольно стройно, история близкая и понятная, и самое «цепляющее» в ней, на мой взгляд, — это сочетание иронии, с которой мы и начинали, и горчинки — как в подкорке апельсина или, скорее, грейпфрута...
Ей-то известно, что жить — вот так — только всевышний может: сделать любой бедой пустяк, мелочи подытожить, вылепить рьяно новый рассвет и разорвать все в клочья, слать равнодушный сухой ответ на все вопросы ночью. Ей-то понятно давно, что он — сам бы сбежал отсюда, титрами кончилось это кино, вся перебита посуда; всем помогать, оступиться и — вниз, — рухнуть, прибрежным камнем... Женщине Бога любой каприз встанет страшнее псарни.
Вот и поэтому все слова делит — не умножает, снова домой идет одна, только луна провожает... Он уж лет сто как совсем один, трубка угрюмо тлеет. Он не выносит светлых картин и не о чем не жалеет, только, пожалуй, о том, что не смог — это такая нелепость! Женщине снова приснился Бог и подземельная крепость.
Стих второй — *salvia divinorum. Сложное название, скрывающее «всего-навсего» шалфей, к которому ЛГ обращается как к провидцу-предсказателю, о чём честно предупреждает. И, кстати говоря, правильно делает, потому как додумался бы не каждый. Тем не менее — возможно, вопреки авторской задумке, а может быть, и нет, лично я воспринимаю это тоже с лёгким налётом иронии. Невесть откуда берущейся, покрывающей прозрачной плёнкой просьбу-заклинание, бормоталку о всех вот этих женских страстях-протестах-желаниях очнуться от сна, избавиться от боли, не простить любившему или, как в данном случае — простить нелюбившему... Лично мне обидно другое: классическое обещание подарить целый мир, день, который попросит спасенье, моля (ну, может, не день, но так хочется прочитать..) — на финишной линии. Тема шалфея, изюминка эта, растворяется, нивелируется, теряет послевкусие. Хотя кто ж их знает, этих сказочных шалфеев...
Восточный флёр душевных закоулков
Если речь зашла о сказках, путешествиях за тридевять земель, волшебных словах и перевоплощениях, то просто невозможно не вспомнить двух одноимённых и разновеликих в смысле капслока стихов. Итак, Мутабор!
Да какой из меня паломник, праздно шляюсь уж сколько лет.
Боли слева всегда фантомны, ну чему там теперь болеть?
Трубка стонет. Хоть заорись ты, исчезают твои слова.
Ветер в небо швыряет листья, забирается в рукава.
все вышагивая тихонько и шарахаясь от машин
ищет аист смешное слово в закоулках своей души
Лично я впервые увидела Tinkee такой. Лаконичной, в принципе. Чуточку отстранённой по сравнению с теми эмоциями у неё, к которым я уже успела привыкнуть. Чууууточку, да-да. А и правильно: ну к чему орать в концовке, если
аист тихонько неуверенно так ходит-бродит, ищет-не обрящет, мир на него шинами и клаксонами давит, вспугивая память. В жизнь вляпался, зар-раза. Найдёт ли?
Мутабор Волчи (вау!) — это сюрприз номер два. Взрыв восточного колорита. Слайды. Эмоции — бушующие, по-чуже-солнечному. Всё в динамике, в диалогах, в движении, с точь-в-точь на сей раз (уверены?) соблюдённой фабулой, с моралью или самоморалью, как вам угодно. Изюминка здесь, на мой глупый взгляд, — в самом начале, словно в противовес Tinkee, у которой ударные строки — 2 последние. Волча завораживает восточными декорациями и богатством символов. Волча пишет хлёстко! Волча не предупреждает, что дальше будет какой-то «мутабор». Честное слово, я бы слушала это в какой-то арабской деревушке — обязательно в исполнении такого хищного-хищного ремесленника с гортанным голосом, с переходами на полукрик, с картинным переворачиванием кувшина — и замиранием: а вдруг — не просто символ?
— Солнце Магриба*…
Яростной птицей клюёшь
Сердце Алжира.
Бухта изгибом
Месяца. Мелкая дрожь
Веток инжира.
Баньо* Сахары —
Только слепой проводник
Выведет к морю.
Звоном динара
Касба* заводит в тупик
Тропкой кривою.
Касба! Рукой Фатимы
Гонишь неверных.
Вечно неполон кувшин* —
Время безмерно...
Соло листьев из разных садов, занесённых в одну рощу
Ну что ж... после всех отголосков и откликов, хочется упомянуть авторов, которые того стоят — и, конечно, не должны пострадать из-за того, что пока они поглощали осенние яблоки, кого-то не пришли соблазнять точно таким же.
Кристина может превратить в стих кусок проволоки, или неудачно ощипанный ноготь), или пласт памяти.. Вариантов много. В этот раз — «Рецидив» — вот та самая девочково-женская в хорошем смысле лирика, которая нравится почти всем, а ещё некоторые усиленно делают вид, что таковое им не нравится — из протеста против «моды», что ли. «... в любом случае мои мысли сейчас разбитей,
чем упавшая с крыши дома пластинка Биттлз» — ну, может ли такое не нравится? Личность стиха не вызывает сомнения. Многоразовоупомянутая «дура» — тема, достойная отдельного обсуждения. Разумеется, как аналог-прототип, как портрет того-что-не-надо, — прекрасна дура эта. Но не дай Бог воспринять её серьёзно... — упадёшь вот в то «чёрно-затягивающе-полудетское», чего стоит избегать всяко-всяко-всяко.
«Мне кажется», мы продолжаем тему женского и лиричного... Точнее, продолжает её Кошь с вот таким абсолютно мурлыкающим, нехищным стихом:
Мне кажется, что я с тобой хочу
Поговорить (о чем — ещё не знаю).
Пройтись босой по длинному лучу
И, тени на ковре твоём сминая,
Покинуть трап, ведущий от луны
(Мне кажется, что он довольно хрупок).
Избавиться от страха, как от трупа,
Найти на ощупь след твоей волны,
Окаменевший вдруг и впавший в транс;
Закутаться в тепло твоих ладоней,
Смотреть в глаза... И чем они бездонней...
Сознательно опускаю концовку, чтобы можно было сказать, что после всех этих нежностей она, т. е. ЛГ, по-женски логично-нелогично не хочет, чтобы он её любил. И это читателей трогает — они ведь любят парадоксы, самоотречения, самоисцеления и просто чистую любовную лирику — к превеликому удовольствию ромнатично настроенных авторов.
«Andante...» Сентябрины в определение музыкального жанра попало. Тревожное, но лёгкое, приглушённое, неторопливое, без всплесков, плавно перетекающие из строки в строку. Классика в чистом виде. Деление на «доброе» и «злое»). Вечный огонь любви, который необходимо зажечь... Одно слово, — умиротворяющий оазис для сторонников чистоты традиции. Чёрно-белая клавишная тряпка для поборников авангарда. А что же будет, если попытаться стать посерединке и рассмотреть, как как раз в центральной части стихотворения сливаются поэзия, музыка и внесезонная акварель рисуется?
Аndante слез — осенние дожди,
полночный сплин и ранние седины...
А в ноте «Я», что льется из груди,
небесных радуг яркие картины...
А в ноте «жду...» октябрьская капель,
зола кручин и в подвенечном слива...
Угасших чувств блаженная метель...
Как минимум, красиво. Согласитесь...
Для контраста поговорим о KIM. Однозначно, самый неоднозначный автор этого портала. Признаюсь: я ждала его появления всю эту неделю — и была им озадачена, дождавшись.
Я кайлом, аки жезлом из кАменья
Бью родник — ведь идем навсегда мы «другим путем».
Нет занятия более интеллектуального,
Чем с разбегу — эх, мать — ломить стену лбом!
Кста — не кста, в небо глянь — серпик месяца мал,
Тонкий, слабенький, как ресничка с очей богов,
На ладонь, как на дыбу, его примерял,
И сдувал в пустоту, моля сбычи снов
Такой разительный (для меня) контраст — бушующего первого, чеканного, разбитого, разбитного — да всё сразу, всё равно ведь лбом о стену, — и полунежности второго. Со всеми этими уменьшительными суффиксами, с очень тонким образом «реснички с очей богов», с наглядностью ладони-дыбы... Такой яркий-яркий контраст грубой силы — и разрушения — и тихого убивающего дуновенья в пустоту. Всерьёз ли? Смутила «сбыча мечт». Смутила очень. Очень смутила. Потому растерянно-растерянно отхожу ко второму стихотворению.
«Листинг счастья и журавли», пометка — психотонические стихи, не знаю, как психо-, но элементы чего-то вроде программирования или другой «серьёзной», не подвластной чистым гуманитариям вроде меня «вспомогательной графики/вербализации» здесь точно есть. Ради чего стоит заглянуть? Ради попытки расшифровать, ради перекатывающегося звука, ради повторяющихся — внимание! — простейших слов.
Под занавес стихопыток хочу сказать о довольно успешном дебюте на Решетории нового автора Aleks-Z. Из представленного на сайте выделился такой себе «стихпроджона» — ну, сейчас модно писать о Джонах, Джимах и иже с ними, — подумаете вы. И — ошибётесь. «Моднявости» не заметила. По крайней мере, особой. Разговорность и простота, ироничность, приводящая к на удивление серьёзным фигуральным выводов. В принципе, кто-то мог бы сказать, что тут натыканы общие места, что можно было бы сконцентрировать, что вышла некая «джониссея», а, имея обсосанную всеми желающими «Одиссею», не стоит изобретать велосипед... Скажу: теоретически, всё можно и почти всего не стоит. Но:
А с вечера — до зари
Джон засыпал где придется
в своем персональном ковчеге
с правом эвакуации
на случай новых потопов,
эмоциональных взрывов,
атаки злых марсиан,
и прочей всей суеты
которая существует,
но все же не наполняет
той пустой пустоты,
которая шепчет на ухо:
«Джонни, ты одинок?…»
Или же:
коль уж принято так
что мужчине, чтобы быть нежным
нужен законный повод,
а это весомый довод,
к шагу в ошибку «Брак».
И апофеоз:
ведь его породило племя,
обреченное верить в чушь,
что две половинки яблока
могут стать одним целым,
несмотря на разницу в сорте…
Ну и, наконец, Ole, откладывающая всё на потом…
— укольчик... расслабься... да ладно, живем ведь, живем...
среди аппаратов, врачей и штативов
ни в чем не уверена, только у Бога прошу,
чтоб не оставил. и силы. и веры.
и прошлое — не ворошу.
потом. все потом. Успею
А также фальшивые лица хирургов и резко поседевшие виски мамы.
Знаете, есть темы культовые, на которых любой «выезжает», ибо нельзя критиковать святое, и даже когда написано плохо, рука не поднимается. А есть темы «бытовые», культовые для всех и каждого. И тогда не нужны спецсредства и приёмы, высокохудожественная лексика, переплавка строки в строку. Концентрат смысла, подмеченный кусочек жизни, на который мы глядим только когда ни на какое «потом» уже не... — и всё это без фантастик и утрирований, без пафоса лишнего. Словесный минимализм, обнажающий сердце. Метод, которого можно не принимать — но даже тогда он сумеет пронять тебя болью.
Наиболее дискуссивная вещь под занавес недели — перевод «Плача Ярославны» автора inushinu. Переводы — это всегда сложно. Положите рядом переводов 10 того же, допустим, Шекспира, плюс подстрочник, плюс оригинал — и прочувствуйте разницу. В точности, в вольности, в духе... Банальная, в общем-то, истина. В нашем случае, банальность, тем не менее, перекочевала в обсуждения. С попыткой разобраться, насколько допустимо было приплетать языческих божеств и тут же Христа упоминать, насколько автор повёл себя «свободно», насколько это правомочно... С моей точки зрения, текст вышел атмосферным. И стройным, что важно для прочтения. Указать бы, что перевод — вольный, или назвать это некой вариацией на тему «Плача», отголоском «Плача» — думаю, тогда с мнениями дело обстояло бы иначе.
Не люблю раздавать слонов. Снова скажу, что бесспорный фаворит — «Снова осень». Про дебюты уже озвучила. Дополнительных каких-то призов, категорий и т. д. придумывать не хотелось бы.
У неупомянутых прошу прощения: первый комчатый блин не может вместить столько начинки — лопнет ведь.
Мимо кассы и точно в цель
Прозы, на этой неделе, к счастью, было немного. ) В основном она ложкой поддевала простые жизненные моменты — и бросала под нос читателю, словно обычный, ничем не примечательный жёлтый лист. Но при этом в каждом — свой рисунок прожилок…
«Порядочная женщина» Каролины — порядочный портрет эдакой правильной, закоренелой, извините, бабы. Консервативная профессия, необходимость подстроиться под реалии другого времени, протекция с такими мармеладненько-засохшими корешками — да-да, ведь даже порядочным человеческое не чуждо. Высший момент в тексте — описание возврата бумеранга подверженности человеческим страстям в ответ на нравоучения и осуждения. А что — верно: кто может бросать камни в грешницу? :) Правда, обидно, что жизнь объясняет это слишком цинично, что бывший и до сих пор живущий в памяти, пробивающий непробиваемую её броню «принц» оказался болталой-циником...
Можно спорить о правдоподобности или неправдоподобности истории, можно гадать о полуоткрытом финале — временном решении дотерпеть «до пенсии» — действительно, обида, разочарование, смятая гордость эдакого «броненосца» — не перевесили бы? Но главное — это портрет женщины, спрятанной под не-женщинй, набросок судьбы. Без страстей, без поиска нового творческого метода... просто — портрет-ощущение. «Она вдруг почувствовала себя раздетой до нижнего белья — старого, заношенного и совсем не предназначенного для посторонних глаз. "Женщина должна быть готова раздеться не только на приёме у врача..."»
Наверное, в этом и соль. Поданная ненавязчиво. В каждодневной солонке. Не для гурманов. Для любящих смотреть на моменты жизни через микроскоп.
Подобная история жизни — «Металлокерамическая примета» Ирихи — добрая, успешная, нереальная хэппи-эндом сказка о нахождении своей любви после непонятного предсказания цыганки о каких-то трижды повторённых коронках. И хотя героиня в предсказания не верит, в конце жизнь всё же вынуждает сменить точку зрения. Ненавязчивое чтение для тех, кто хочет глотнуть оптимизма — и не гонится за спецэффектами.
Ещё одна совокупность жизненных моментов — «Не смей мечтать без меня». Гриша умеет быть как юмористом, так и романтиком. На этот раз он опубликовал такую классическую уже «ты-я» прозу. Её много есть в просторах Интернета и изданных томах, она слишком «глюкозна» для любителей высокого Творчества, и она неизменно вызывает слёзы на глазах у сентиментальных и чувственных натур всех возрастов. Зарисовка перечислительна, зарисовка — вне времени, она начинается в некий момент — и зависает в другой момент, обрывается — и додумывай, что хочешь...
Да-да, твои волосы пахнут охапкой желтых листьев, даже зимой. На улице мороз, а в твоих волосах вечная осень.
Я купил тебе бусы из камней и ракушек, браслет из граната, колечко с агатом. Занимаясь любовью мы пили розовое вино и курили, глядя на блики ночной лагуны. Ты варила кофе и зажигала свечи, клала мне руки на плечи. И так каждый вечер.
..Маленькие таверны, запах дешевого табака, грустные песни на португальском, текила, прохлада сада, нитка жемчуга, руки, шепот, шорох платья, объятья…
Ты спрашивала — почему, а я улыбался и молчал, терял голос, разум, тайны. И мы мечтали, мечтали об островах, прохладной тени, манго, цикадах и танго. Я танцевал с тобой в моей маленькой убогой комнатке, а ты говорила, что чувствуешь запах тропических фруктов и видишь вдали паруса рыбацких лодок...
Возможно, хотелось бы конкретики, — мелких-мелких мелочей, но более объёмных, конкретного антуража, временных и географических привязок. Возможно, но... В любом случае, оазис любви нарисовался. Мечту озвучили. А каждый может додумать её «под себя». Вопреки желанию автора, без его участия...
Потери сознания и необходимость выполнить долг, дыхание войны и похоронки, перевоплощение тел и смерти – такие, которые кажутся нереальными... Интересная задумка, продуманный сюжет, попытка придать истории некой полумистичности-полупсихологизма. Но — огорчают рубленые, коряватые фразы, не хватает атмосферности, как-то всё вязко-вязко. Недооформленная трагедия, затуманенный быт, заболевшее сознание. Самый, как по мне, сомнительный вопрос — оправданности названия и главного персонажа — ведь в конце автор уходит к остатку семьи, ведь сквозь жену кассира самого его мы не видим. И остаётся ощущение хроники одной ячейки, по которой ударила Вторая мировая. А не самого кассира.
Полупроза, полупоток сознания, обрывки и полудиалоги — и всё это слегка припудрено красивостями, всё это — с горчинками и небесной солью, словом, всё так, как пишут прозу поэты. В принципе, у Кристины прозу я читала впервые — и не пожалела. От женски-девичих желаний/замечаний/полуедких констатаций до каких-то простых, но почему-то нужных здесь и сейчас наблюдений («…— люди учатся прощать годами, а ты хочешь всё забыть за секунду»). От поверхностного — до потайного, потайного настолько, что произносящая реплики сама не знает, верить себе или нет. С вкраплениями каких-то окололитературных тенденций — и предпочтений, под грузом общепринятых «модно» и «нужно»/»нельзя». С вечной этой женской истомлённостью, с этим зависающим страхом — «ты только меня не бросай» — вечный вопль всех поколений...
Называйте это обрывками из дневника, кружением мыслей, неотправленными письмами, да просто заданным на тему эссе — как угодно. Я назову это тоской — капельками, которые стекают по грубой коре дуба после дождя — и врезаются в сухую листву, и застаиваются там, и через день или неделю заблудившийся их обнаружит...
Несколько некомментируемых капелек:
«Стало немодно любить осень. Ага.
Мол, Пушкиных развелось…
И все произведения про осень, дескать, одинаковые.
И гуляете вы, понимаешь ли, под своим «поэтичным» дождём не потому, что нравится, а потому, что красиво.
Чего ж красивого-то? Вымокнешь до нитки, косметика размажется, заболеешь еще потом… А ведь гуляем. Но поверь, красота тут ни при чем.
И осень золотая мне совсем не нравится.
А так-то осень люблю…
Вот и пойми, где правда.
Стало немодно — я и притворяюсь иногда»
«…Здравствуй, дорогой Боженька… кажется, так начинают свои молитвы дети в американских фильмах… Они умеют молиться, а я тупо жалуюсь. Привет, привет. Чего тебе здравствовать? Ты ж и так вечный… А мне вчера двенадцать стукнуло. Да еще как стукнуло! Дверью по лбу! Это ребята в школе неудачно пошутили… Но я не жалуюсь, я ведь пообещал не жаловаться. У тебя и так дел полно, а тут еще я… Мне ночью сон снился, что ты взялся за ворот моей новой рубашки большим и указательным пальцами. А я-то тяжелый (двенадцать лет уже все-таки!), и рубашка начала рваться. Ты раскачивал меня из стороны в сторону и смеялся, а я думал только о том, что мама, наверное, разозлится… рубашка новая… красивая… в полосочку…»
«…— я дышу чужими словами… ты говори, говори… не останавливайся…»
«…— и еще… не бросай меня здесь, ладно? Люди, они ведь злые. Я боюсь, что меня будут ругать…
Как мама тогда…за порванную рубашку…»
Про публицистику говорить не буду. Т. к. провокации и цитаты, которые легко переворачивать на любой вкус говорящего, т. к. личностные ответы и выпады — не публицистика. Помню дискуссию в предыдущих обзорах — что же попадает в эту графу. По недалёкому, глупому учебному опыту скажу: определений публицистики — тьма, критериев и условий того, чтобы считать некий текст, пусть он и вращается вокруг важной проблемы, пусть показывает социальную или личностную позицию, — ещё больше. Потому о людях толпы и иже с ними мы подумаем позже. В другом месте. Дальше от пограничья. В другом исполнении выслушаем. А сейчас — просто помолчим, наблюдая, как ноябрь вступает в свои права, как стекают дождевые капли и как все замирают в ожидании чудес следующей недели — первого снега, алых листьев или — чем чёрт не шутит — осенних подснежников...
Автор: sumire
| ← Предыдущая | Следующая → |
05.11.2008 | 22.10.2008 |
Читайте в этом же разделе:
22.10.2008 Октябрь уж наступил...
13.10.2008 Месяц восьмой. Продолжение
07.10.2008 Месяц второй. Начало
30.09.2008 Последняя неделя сентября на «Решетории»
23.09.2008 О золотых клеймах и мокрых стихах
Комментарии
| 04.11.2008 20:51 | amurcha Сумирэ, огромное спасибо за отзыв, потому как очень пряитно было прочитать от Вас именно эти слова) |
| 04.11.2008 21:08 | SukinKot Ура! С дебютом :) |
| 04.11.2008 22:45 | ole это не просто дебют, это очень хорошая работа. написан интересно, охвачено практически все. |
| 04.11.2008 23:10 | Volcha вау! класс! отличный обзор :) |
| 04.11.2008 23:25 | sumire Амурча... именно эти? а как же синонимы? рада, если ничем не обидела) |
| 04.11.2008 23:36 | Ириха Наташа, спасибо. |
| 05.11.2008 00:03 | sumire эт почему не ожидала?? |
| 05.11.2008 00:19 | Ириха Вот ты написала: "Оптимистично, слегка тяжеловато за счёт суховатых иксов-игреков, вербальности, идей-фикс и всего-всего для меня почему-то такого знакомого, хи-хи..." Так почему все же?:) А на твой вопрос я случайно ответила в другом месте :) |
| 05.11.2008 00:24 | sumire сходила в другое место |
| 05.11.2008 00:38 | IRIHA возможно ты не до конца уловила смысл этой оборотки. |
| 05.11.2008 01:48 | sumire да нет же.. |
| 05.11.2008 08:36 | Ириха давай тогда поговорим либо в аське, либо по мылу - координаты я тебе оставлю в известном месте :) |
| 05.11.2008 23:05 | antz повторю ораторов. просто классный обзор. |
| 06.11.2008 01:45 | sumire эммм... яфшоке |
Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
