Глупая красота — не красота. Вглядись в тупую красавицу, всмотрись глубоко в каждую черту лица, в улыбку ее, взгляд — красота ее превратится мало-помалу в поразительное безобразие

(Иван Гончаров)

Календари

01.05.2018

Май 2018

Думать не надо, память сохраняет самое простое. Некогда необразованному человеку заучивать сложные тексты, не жрецы хлеб выращивают...

равень, цветень, розоцвет — май пришел. Зима закончилась, отопление выключили, повылезали на свои небольшие клочки садисты, а в поля — трактористы. Всё! С полным правом можно сказать: «Пережили», — убрать зимние вещи подальше, подставить белую кожу под лучи набирающего высоту Солнца и улыбнуться.

Месяц май — коню сена дай, а сам на печь полезай.
Коли в мае дождь — будет и рожь.
Май холодный — год хлебородный.
Май лес наряжает, лето в гости поджидает.
Майская роса — лошадям заместо овса.
Весь май холодный — зато год обещает плодородным.
И сухой и мокрый май — будет каша и каравай.
Егорий (6 мая) весну начинает — Илья (2 августа) лето кончает.

Не боятся поговорки глаголок, ставят везде, где только можно. Правильно, при таком количестве приставок и суффиксов, только они и спасают от долгого вымучивания красивых и незаезженных рифм. Залез на печь, зарифмовал примету, радуешься: ушла в народ, родимая. Пусть безымянная, а запомнят, жаль, не автора, но мысль изреченную. Думать не надо, память сохраняет самое простое. Некогда необразованному человеку заучивать сложные тексты, не жрецы хлеб выращивают. Пока за сохой… на тракторе едешь, от тряски все умные слова в землю высыпаются, прорастают там колосом. А в голове остаются самые кондовые, простые народные мысли.

Весь народный календарь — отражение жизни обычных людей, библия выживания в конкретных природных условиях. Не посеешь — не пожнешь. Не поработаешь — не полопаешь. Поэтому и остаются самые надежные гвозди из всех вбитых в голову.

Сейчас, конечно, не так. Кроме безумных дачников и активных огородников никто этого не вспоминает. Окей, гугл — и во всяком пространстве вай-фая получаешь любую сомнительную истину. Волшебство городской расслабленной жизни отражается в чистых, незапятнанных зеркалах умов. А маета хлопотных посадок остается легким замутнением воспоминания «не женись в мае — век промаешься».

Родившимся в третьем весеннем тоже пророчили нелегкое существование. Опять же сытое городское безделье нивелирует календарное воздействие. Можно от избытка времени напрячь извилины, пропустить по ним ток вдохновения и выдать пару-другую новеньких свеженьких рифм. Посмотрим, что нам предлагают майские именинники.

vvm
и вновь я по сети... АСП
Монахов Владимир

***
Сколько веселых песен
За зиму птицы забудут —
Первым напомнит скворец.

***
Вышел на улицу,
Слушаю голос зимы —
Косую немоту снегопада.

***
День всё длиннее.
Мазками проталин
Рисует себя весна.

***
Весна промочила горло
В первой луже марта.
Мир захмелел подснежником.

***
Дочка на лавочке
Забыла варежку —
Дети торопят весну!

Виктор Петрович Астафьев
Погодь-погодь, российский человек, докличешься свободы, сам с нею и управляться станешь, а она — ох кобыла норовистая, того и гляди до смерти залягает

Бабушка возвратилась от соседей и сказала мне, что левонтьевские ребятишки собираются на увал по землянику, и велела сходить с ними.
— Наберешь туесок. Я повезу свои ягоды в город, твои тоже продам и куплю тебе пряник.
— Конем, баба?
— Конем, конем.

Пряник конем! Это ж мечта всех деревенских малышей. Он белый-белый, этот конь. А грива у него розовая, хвост розовый, глаза розовые, копыта тоже розовые. Бабушка никогда не позволяла таскаться с кусками хлеба. Ешь за столом, иначе будет худо. Но пряник — совсем другое дело. Пряник можно сунуть под рубаху, бегать и слышать, как конь лягает копытами в голый живот. Холодея от ужаса — потерял, — хвататься за рубаху и со счастьем убеждаться — тут он, тут конь-огонь!

С таким конем сразу почету сколько, внимания! Ребята левонтьевские к тебе так и этак ластятся, и в чижа первому бить дают, и из рогатки стрельнуть, чтоб только им позволили потом откусить от коня либо лизнуть его. Когда даешь левонтьевскому Саньке или Таньке откусывать, надо держать пальцами то место, по которое откусить положено, и держать крепко, иначе Танька или Санька так цапнут, что останется от коня хвост да грива.

Левонтий, сосед наш, работал на бадогах вместе с Мишкой Коршуковым. Левонтий заготовлял лес на бадоги, пилил его, колол и сдавал на известковый завод, что был супротив села, по другую сторону Енисея. Один раз в десять дней, а может, и в пятнадцать я точно не помню, — Левонтий получал деньги, и тогда в соседнем доме, где были одни ребятишки и ничего больше, начинался пир горой. Какая-то неспокойность, лихорадка, что ли, охватывала не только левонтьевский дом, но и всех соседей. Ранним еще утром к бабушке забегала тетка Васеня — жена дяди Левонтия, запыхавшаяся, загнанная, с зажатыми в горсти рублями.

— Кума! — испуганно-радостным голосом восклицала она. Долг-от я принесла! — И тут же кидалась прочь из избы, взметнув юбкою вихрь.

— Да стой ты, чумовая! — окликала ее бабушка. — Сосчитать ведь надо.

Тетка Васеня покорно возвращалась, и, пока бабушка считала деньги, она перебирала босыми ногами, ровно горячий конь, готовый рвануть, как только приотпустят вожжи.

Бабушка считала обстоятельно и долго, разглаживая каждый рубль. Сколько я помню, больше семи или десяти рублей из «запасу» на черный день бабушка никогда Левонтьихе не давала, потому как весь этот «запас» состоял, кажется, из десятки. Но и при такой малой сумме заполошная Васеня умудрялась обсчитаться на рубль, когда и на целый трояк.

— Ты как же с деньгами-то обращаешься, чучело безглазое! — напускалась бабушка на соседку. — Мне рупь, другому рупь! Что же это получится? Но Васеня опять взметывала юбкой вихрь и укатывалась…

Татьяна Никитична Толстая
Кто не слышал, как смерть дует в спину, не обрадуется радостям очага

• Человек есть перекресток двух бездн, равно бездонных и равно непостижимых: мир внешний и мир внутренний.

• Капустный пирог надо построить так, чтобы капуста, при нарезании, из него прямо вываливалась. А тесто чтобы было тонкое.
Тогда на маленькие порции нарезать не очень получается. Подхватишь кусочек с противня, а начинка прямо вся обрушится; стоишь, подбираешь: капустка там, яйца крутые.
Маленького кусочка не получается — сойдет и большой. А раз уж большой отрезался, — чаю, что ли, заварить к нему хорошего. Цейлонского. А к этому чаю еще, что ли, кусок пирога отпилить. Зачистить этот юго-восточный сектор противня.
Наешься-напьешься, потом на спину ляжешь, смотришь в потолок, в окно на полную луну и придумываешь себе оправдания: как так случилось, что в три часа ночи довелось так вредно, вкусно и непоправимо нажраться? и что теперь фигура?.. Пропала; а раз пропала, то, может быть, отбросить стыд и еще немножко себе отрезать? Тем более, что это ведь все в основном капуста, а теста там мало, там, считай, и нет его почти.
Нет его. Так, статистическая погрешность!
Пропадет все равно в округлениях.

• Любишь, любишь человека, а потом смотришь — и не любишь его, а если чего и жаль, то не его, а своих чувств — вот так выпустишь их погулять, а они вернутся к тебе ползком, с выбитыми зубами и кровоподтеками.

• Вот женщина посылает мужчину в магазин, а еще хуже — не целенаправленно, а «забеги на обратном пути».
«Купи кефиру однопроцентного, но не Простоквашино, а Домик… Молока бутылку, но не долгоиграющего, а на холодных полках, скоропортящееся. На дату смотри! Сосисок возьми полкило, венских дымовских. А микояновские не бери. Кофе кончается, так что прихвати пачку. Президент мы пьем, не спутай! А на Лаваццу не соблазняйся, она вся подделанная! Кочанчик капусты. Не спутай ее с китайским салатом! Они с виду похожи! И два лимона. Тонкокожих».
А вот если бы он с ней так, как она с ним? «Лапуня, я замотался, а тебе же не трудно, забеги в хозяйственный. Возьми пачку заглушек для саморезов, но не махагон, а коричневые; возьми двухлапковые скобы номер 14−15, пачку. Еще пятимиллиметровое сверло по кафелю, упаковочку кляймеров номер 3, немножко V-образных креплений для профнастила М8 с гайкой, зубило-конопатку с протектором, 225 мм. Не спутай только, 225! Ну и всё. А, да, и нескользящие наколенники любые».

• Ежели человеку сурьезное настроение, ежели плакать хочется, или истома найдет, слабость, — никогда он матерного не скажет и не напишет. А вот если злоба душит, или смех разбирает, а еще если сильно удивишься, — тогда оно как-то само идет.

• Женщина, женщина, есть ли ты… Что ты такое?.. Высоко на вершине на сибирском дереве блестит глазами твоя шапка; корова в муках рожает дитя — тебе на сапоги; с криком оголяется овца, чтобы ты могла согреться ее волосами; в предсмертной тоске бьется кашалот, рыдает крокодил, задыхается в беге обреченный леопард. Твои розовые щеки — в коробках с летучей пыльцой, улыбки — в золотых футлярах с малиновой начинкой, гладкая кожа — в тюбиках с жиром, взгляд — в круглых прозрачных банках…

• ...Потому что фыркать — это гораздо более защищенная позиция.

• Ничего не хочу. Отвалите все и дайте мне спокойно сидеть и думать свою думу и работать свою работу.

• Какое такое счастье? Неблагодарный, ты жив, ты плачешь, любишь, рвешься и падаешь, и тебе этого мало?

Pro
Я был просто улиткой, ползущей по острию бритвы. Острой бритвы. Это был мой сон. Это мой кошмар. Я ползу. Я нахожусь в скольжении. И остаюсь в живых. (Апокалипсис сегодня)
Николай

Прищепить луну за рога... в черном небе...
Птица полетит. Метнется взгляд мой следом.
Будет утро ласковым и будет нежным...
Будет день за ним неизбежным?

Солнце вбить гвоздем в полуденное небо...
Птица полетит. Я размечтался: мне бы!
Будет вечер ласковым и будет нежным...
Будет ночь за ним неизбежна?

Метроном разделит бытие и время.
Птица полетит. Я не хочу... Не верю.
Будет бездна ласковой и будет нежной.
Знаю, ты одна неизбежна.

Николай Алексеевич Заболоцкий
Нет на свете печальней измены, чем измена себе самому

Движется нахмуренная туча,
Обложив полнеба вдалеке,
Движется, огромна и тягуча,
С фонарем в приподнятой руке.

Сколько раз она меня ловила,
Сколько раз, сверкая серебром,
Сломанными молниями била,
Каменный выкатывала гром!

Сколько раз, ее увидев в поле,
Замедлял я робкие шаги
И стоял, сливаясь поневоле
С белым блеском вольтовой дуги!

Вот он — кедр у нашего балкона.
Надвое громами расщеплен,
Он стоит, и мертвая корона
Подпирает темный небосклон.

Сквозь живое сердце древесины
Пролегает рана от огня,
Иглы почерневшие с вершины
Осыпают звездами меня.

Пой мне песню, дерево печали!
Я, как ты, ворвался в высоту,
Но меня лишь молнии встречали
И огнем сжигали на лету.

Почему же, надвое расколот,
Я, как ты, не умер у крыльца,
И в душе все тот же лютый голод,
И любовь, и песни до конца!

Рабиндранат Тагор
Не удары молота, а танец воды доводит гальку до совершенства

       О ты, чарующая людей,
о земля, сияющая в блеске солнца лучей,
                     великая Мать матерей,
Долы, омытые Индом шумящим, ветром — лесные,
                                  дрожащие чаши,
С Гималайскою в небо летящей снежной короной
                                        своей;
В небе твоем солнце взошло впервые, впервые леса
                                  услышали веды святые,
Впервые звучали легенды, песни живые, в домах твоих
                     и в лесах, в просторах полей;
Ты — вечно богатство цветущее наше, народам дающая
                                        полную чашу,
Ты — Джамна и Ганга, нет краше, привольней, ты —
                     жизни нектар, молоко матерей!

Булат Шалвович Окуджава
Я совершил массу глупостей, впрочем, как всякий нормальный человек

Холод войны немилосерд и точен.
Ей равнодушия не занимать.

...Пятеро голодных сыновей и дочек
и одна отчаянная мать.

И каждый из нас глядел в оба,
как по синей клеенке стола
случайная одинокая вобла
к земле обетованной плыла,
как мама руками теплыми
за голову воблу брала,
к телу гордому ее прикасалась,
раздевала ее догола...
Ах, какой красавицей вобла казалась!
Ах, какою крошечной вобла была!
Она клала на плаху буйную голову,
и летели из-под руки
навстречу нашему голоду
чешуи пахучие медяки.
А когда-то кружек звон, как звон наковален,
как колоколов перелив...
Знатоки ее по пивным смаковали,
королевою снеди пивной нарекли.

...Пятеро голодных сыновей и дочек.
Удар ножа горяч как огонь.
Вобла ложилась кусочек в кусочек —
по сухому кусочку в сухую ладонь.
Нас покачивало военным ветром,
и, наверное, потому
плыла по клеенке счастливая жертва
навстречу спасению моему.

Юлия Владимировна Друнина
Есть в логике нашей изъян: Что прощаем врагам, Не прощаем друзьям

Глаза бойца слезами налиты,
Лежит он, напружиненный и белый,
А я должна приросшие бинты
С него сорвать одним движеньем смелым.
Одним движеньем — так учили нас.
Одним движеньем — только в этом жалость...
Но встретившись со взглядом страшных глаз,
Я на движенье это не решалась.
На бинт я щедро перекись лила,
Стараясь отмочить его без боли.
А фельдшерица становилась зла
И повторяла: «Горе мне с тобою!
Так с каждым церемониться — беда.
Да и ему лишь прибавляешь муки».
Но раненые метили всегда
Попасть в мои медлительные руки.

Не надо рвать приросшие бинты,
Когда их можно снять почти без боли.
Я это поняла, поймешь и ты...
Как жалко, что науке доброты
Нельзя по книжкам научиться в школе!

Иероним Карл Фридрих фон Мюнхгаузен
Я выехал из дома в Россию в середине зимы…

Мюнхаузенов очень много! С XII века на родословном древе собралось почти 1300 персон, около 50 сегодня здравствуют. По Нижней Саксонии разбросано десятка полтора замков, некогда принадлежавших или принадлежащих сегодня членам этого почтенного рода.

А весь мир знает только одного — Карла Иеронима Фридриха фон Мюнхаузена, по генеалогической таблице номер 701. И, наверное, оставаться ему номером 701, если бы еще при его жизни два литератора — Р. Э. Распе и Г. А. Бюргер — не пустили по свету то ли слышанные от Мюнхаузена, то ли придуманные ими самими забавные истории, которые вот уже два века вызывают улыбку у самых разных людей во всех уголках земли. Если иметь в виду литературного героя, то он, собственно, и не немец, а скорее гражданин мира, о его национальности говорит только имя. Первая же строка в миллионах книг, на которых это имя стоит, гласит: «Я выехал из дома в Россию в середине зимы...». И миллионы читателей уже третий век воспринимают Россию по его рассказам как страну, где «волки на бегу пожирают лошадей, где снег покрывает землю до маковок церквей и где струя мочи застывает прямо в воздухе»…

Андрей Андреевич Вознесенский
Можно и не быть поэтом, Но нельзя терпеть, пойми, Как кричит полоска света, Прищемленная дверьми!

Когда я придаю бумаге
черты твоей поспешной красоты,
я думаю не о рифмовке —
с ума бы не сойти!

Когда ты в шапочке бассейной
ко мне припустишь из воды,
молю не о души спасенье —
с ума бы не сойти!

А за оградой монастырской,
как спирт ударит нашатырный,
послегрозовые сады —

Когда отчетливо и грубо
стрекозы посреди полей
стоят, как черные шурупы
стеклянных, замерших дверей,

такое растворится лето,
что только вымолвишь: «Прости,
за что мне, человеку, это!
С ума бы не сойти!»

Куда-то душу уносили —
забыли принести.
«Господь, — скажу, — или Россия,
назад не отпусти!»

Альфонс Доде
К счастью, детство охраняется душевной чистотой, словно глазурью, по которой стекает вся грязь

• В тот день Тартарен из Тараскона не сказал больше ни слова, но, на свою беду, он уже слишком много сказал...

• Великие актеры не умирают ни от болезней, ни от старости. Они перестают существовать, когда им больше не аплодируют.

• Ненависть — это гнев людей слабых.

• Женщина погубила мир, женщина его и спасет.

• Ее любовники все до одного помещались у него в голове, как святые в календаре.

• В иных словах, которые мы часто употребляем, есть тайная пружинка; нечаянно нажмешь ее — и слово раскрывается перед нами до дна, во всей своей сокровенной неповторимости. Потом оно закрывается, вновь приобретает банальную форму, становится стертым и от привычки и от машинальности употребления обессмысливается. Одно из таких слов — любовь.

• В плотской любви нет места для почтения и уважения к любимому существу, вот почему она будит в человеке зверя, все равно, охвачен он гневом или порывом.

• Если хочешь зла своему врагу, пожелай ему или кому-нибудь из его близких стать кандидатом на выборах.

• Настоящий домашний очаг бывает только в скромных семьях.

• Эти изменчивые, вечно рискующие натуры живут сегодняшним днем своей любви. Они не помнят прошлого, они не боятся будущего.

• Друзья мои, не презирайте никого! Презрение — это козырь в руках выскочек, позеров, уродов и глупцов, личина, за которой прячется ничтожество, а иногда и низость, и которая прикрывает отсутствие ума, собственного мнения и доброты. Все горбуны исполнены презрения, все курносые морщат и задирают свой нос при виде носа прямого.

• А жизнь эта была ни то ни се: не то брак законный, не то незаконный.

• В деревне не всегда приятно. Порою жизнь в деревне напоминает жизнь в Ноевом ковчеге, вместе со всякой тварью...

• Если кто-нибудь усомнится в том, что любовь может цвести среди траура и слез, то я посоветую ему сходить на кладбище и посмотреть, сколько прелестных цветов вырастает на могилах.

• Самое прекрасное, что есть на свете, это быть простым и прямодушным, как ты, да еще чтобы каждому было по двадцать лет и чтобы очень любить друг друга.

Михаил Афанасьевич Булгаков
Рукописи не горят

• Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут!

• Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.

• Счастье как здоровье: когда оно налицо, его не замечаешь.

• Вторая свежесть — вот что вздор! Свежесть бывает только одна — первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая!

• Успевает всюду тот, кто никуда не торопится.

• Только через страдание приходит истина... Это верно, будьте покойны! Но за знание истины ни денег не платят, ни пайка не дают. Печально, но факт.

• На свете существует только две силы: доллары и литература.

• Злых людей нет на свете, есть только люди несчастливые.

• Писатель всегда будет в оппозиции к политике, пока сама политика будет в оппозиции к культуре.

• Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!

• Вы судите по костюму? Никогда не делайте этого. Вы можете ошибиться и притом весьма крупно.

• Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда. Но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются.

• Кто сказал, что нет на свете верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!

• — Достоевский умер. — Протестую, Достоевский бессмертен!

• Сами знаете, человеку без документов строго воспрещается существовать.

• Звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле.

• На преступление не идите никогда, против кого бы оно ни было направлено. Доживите до старости с чистыми руками.

• Факт — самая упрямая в мире вещь.

• Революционная езда: час едешь — два стоишь.

• На Руси возможно только одно: вера православная, власть самодержавная!

• Поймите, что язык может скрыть истину, а глаза — никогда!

• Достаточно погнать человека под выстрелами, и он превращается в мудрого волка; на смену очень слабому и в действительно трудных случаях ненужному уму вырастает мудрый звериный инстинкт.

• Может быть, деньги мешают быть симпатичным. Вот здесь, например, ни у кого нет денег и все симпатичные.

• Недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы. Такие люди или тяжко больны, или втайне ненавидят окружающих.

• Несчастный человек жесток и черств. А все лишь из-за того, что добрые люди изуродовали его.

• Правду говорить легко и приятно.

• Никогда и ничего не бойтесь. Это неразумно.

• Самый страшный гнев — гнев бессилия.

• Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени?

• Что бы ни говорили пессимисты, земля все же совершенно прекрасна, а под луною и просто неповторима.

Игорь Северянин
Я — соловей, и, кроме песен, Нет пользы от меня иной. Я так бессмысленно чудесен, Что Смысл склонился предо мной!

В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровом
По аллее олуненной Вы проходите морево...
Ваше платье изысканно, Ваша тальма лазорева.
А дорожка песочная от листвы разузорена —

Точно лапы паучные, точно мех ягуаровый.
Для утонченной женщины ночь всегда новобрачная...
Упоенье любовное Вам судьбой предназначено...
В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровом —

Вы такая эстетная, Вы такая изящная...
Но кого же в любовники! И найдется ли пара Вам?
Ножки плэдом закутайте дорогим ягуаровым,
И, садясь комфортабельно в ландолете бензиновом,
Жизнь доверьте Вы мальчику, в макинтоше резиновом,
И закройте глаза ему Вашим платьем жасминовым —
Шумным платьем муаровым, шумным платьем муаровым!..

Ольга Федоровна Берггольц
Никто не забыт и ничто не забыто

Чуж-чуженин, вечерний прохожий,
хочешь — зайди, попроси вина.
Вечер, как яблоко, — свежий, пригожий,
теплая пыль остывать должна...

Кружева занавесей бросают
на подоконник странный узор...
Слежу по нему, как угасает
солнце мое меж дальних гор...

Чуж-чуженин, заходи, потолкуем.
Русый хлеб ждет твоих рук.
А я все время тоскую, тоскую —
смыкается молодость в тесный круг.

Расскажи о людях, на меня не похожих,
о землях далеких, как отрада моя...
Быть может, ты не чужой, не прохожий,
быть может, близкий, такой же, как я?

Томится сердце, а что — не знаю.
Все кажется — каждый лучше меня;
все мнится — завиднее доля чужая,
и все чужие дороги манят...

Зайди, присядь, обопрись локтями
о стол умытый — рассказывай мне.
Я хлеб нарежу большими ломтями
и занавесь опущу на окне...

Popoed
я. — Точно ты?
Ипполит Похлебкин

Исчезли те, с кем раньше у меня
не то чтобы душа сливалась в хоре,
не то чтобы сердца стучали в такт,
но те, кого не нужно догонять,
кого не нужно дожидаться в холле,
а с кем шагаешь рядом просто так.
Аля Кудряшева

Вы, как сказал поэт, могли бы на флейте водосточных труб сыграть ноктюрн?.. А были ж глыбы, но времена уже — тю-тю. Иных уже нет, а те — далече: инфаркт, инсульт, саркома, СПИД… И бродски не хватает речи, когда нутро заголосит.

Лежу, смотрю себе на дыры в говеной выцветшей стене. Осталось что? Писать лытдыбры, но данью мудрой старине хотелось бы, чтоб было безо всего халтурного вранья, и смысл выкладывать в поэзы…

Вот, зябкой ночью вышел я, поскольку мне дружище Бахус дыханьем трубы обогрел… А если так, отбросив пафос: хотелось выпивки и герл, какие ж ноне развлеченья подвластны тощим кошелькам?.. Я шел, и чувствовал влеченье к ночным курящимся ларькам, где в круге освещенной терры, стоят, закутаны в пальто, чешуекрылые гетеры, и бог еще там знает кто…

Читатель, мысли про чешуйки не приходили мне — не в счет. Я так, для мистики — но хуй ты чего придумаешь еще, когда смурные дни настали, ты, неухожен и небрит, идешь… В душе коты насрали — не колобродит, не горит, не рвется. Ты — в моральной яме, повсюду сплин и западня. (Прошу тебя — за стих с хуями не осуждай, прости меня.) Бреду, ползу уж еле-еле, ни вдохновения, ни сил… Я помню — пимпочки на теле, как дождик мерзкий моросил, как фонари вливали мряку в зловещий жидкий фиолет: судьба достала забияку, поймала влет в расцвете лет. Тут русский дух уже невзмози, а мой — тем более опал. И ни в стихах тебе, ни в прозе, тут alles, все, окончен бал, хотя еще, похоже, жив, и смотрю на черные дома… Но все ж уму непостижимо, как столько горя от ума и в настоящем, и в минулом. Тут, хоть кричи, хоть не кричи — бутылка тюкнет в бошку дулом, и выстрел слышится в ночи...

Такая вот мораль у басни, хотя какая тут мораль… Я по глаза залил бы страсти — ноябрь, декабрь, январь, февраль — чтобы не знать, не зреть упадка, на букву гов мешок добра... Слезинка выползет украдкой, и не засохнет до утра, а будет течь себе, печалясь, по бересте замерзших щек… И я домой пойду, качаясь, хотя поэт бы мог еще...

Омар Хайям
Есть много вер, и все они несхожи... Что значит — ересь, грех, ислам? Любовь к Тебе я выбрал, Боже, Все прочее — ничтожный хлам

*
«Из края в край мы к смерти держим путь.
Из края смерти нам не повернуть».
Смотри же: в здешнем караван-сарае
Своей любви случайно не забудь!

*
Лик твой — день, с ним и локоны в дружбе всегда,
Роза — ты, а в шипах — разлученья беда.
Твои кудри — кольчуга, глаза — словно копья,
В гневе ты — как огонь, а в любви — как вода!

*
Бренность мира узрев, горевать погоди!
Верь: недаром колотиться сердце в груди.
Не горюй о минувшем: что было, то сплыло.
Не горюй о грядущем: туман впереди...

*
«Не в золоте сокровище, — в уме!»
Не бедный жалок в жизненной тюрьме!
Взгляни: поникли головы фиалок,
И розы блекнут в пышной бахроме.

Данте Алигьери
Кто не любим, любя, страшнейшую испытывает муку

1-й круг: здесь находятся души тех, кто не познал христианства, то есть тех, кто умер до принятия крещения или прожил жизнь добродетельным язычником.
2-й круг: здесь мучаются души людей, предававшихся пороку сладострастия.
3-й круг: здесь подвергаются мучениям грешники, предававшиеся обжорству.
4-й круг: здесь томятся скупые и расточители.
5-й круг: здесь мучаются души грешников, предававшихся необузданному гневу и лени.
6-й круг: здесь наказываются еретики, сектанты и не верующие в Бога.
7-й круг: здесь наказываются души тех, кто согрешил насилием.
                 первый отдел: виновные насилие против ближнего.
                 второй отдел: виновные в насилие против самих себя — самоубийцы.
                 третий отдел: виновные в насилие против Бога — богохулители, ростовщики и виновные в содомском грехе.
8-й круг: здесь наказываются души тех, кто согрешил обманом.
                 первый ров: грешники-обольстители.
                 второй ров: льстецы.
                 третий ров: симониаки, или святокупцы — лица, торговавшие священными предметами.
                 четвертый ров: кудесники, волхвы, прорицатели и колдуны.
                 пятый ров: люди противозаконно торговавшие местами и за деньги раздававшие различные должности, а также взяточники.
                 шестой ров: лицемеры.
                 седьмой ров: воры.
                 восьмой ров: души злых советников.
                 девятый ров: виновные в распространении религиозных лжеучений или сеянии политических и семейных разногласий.
                 десятый ров: виновные в подделках разного рода и обманах.
9-й круг: здесь томятся виновные в измене.
                 первый отдел: братоубийцы.
                 второй отдел: изменники Отечеству.
                 третий отдел: изменники друзьям.
                 четвертый отдел: восставшие против Бога.

• Узнать тебе пора, Что при подъеме кажется сначала Всегда крутою всякая гора.

• Поверь — когда в нас подлых мыслей нет, Нам ничего не следует бояться. Зло ближнему — вот где источник бед, Оно и сбросит в пропасть, может статься.

• Поверь — когда в нас подлых мыслей нет, Нам ничего не следует бояться. Зло ближнему — вот где источник бед.

• А если стал порочен целый свет, То был тому единственной причиной Сам человек: лишь он — источник бед, Своих скорбей создатель он единый.

• Нет более ужасного страданья, Как вспоминать о светлых временах В несчастии.

• «Кто б ни были входящие сюда, Оставьте здесь надежду навсегда!» Написано над адскими вратами Зловещими и черными чертами.

• Кто сам не сдастся, тот непобедим.

• Нельзя, чтоб страх повелевал уму; Иначе мы отходим от свершений.

• И кратко мне ответила она: — «Лишь одного всегда страшиться надо — Вредить другим. Я так сотворена, Что без вреда парю над бездной Ада».

Михаил Александрович Шолохов
Побеждает только тот, кто твердо знает, за что он сражается, и верит в свое дело

• Так не бывает, чтобы всю жизнь в холодке спасаться.

• Если нет смысла в смерти, значит, не было его и в жизни.

• Шаровары вон на жопе не держутся, какая война?

• Писатель должен уметь прямо говорить читателю правду, как бы она горька ни была.

• Моя мать с детства приучила меня к любви к украинскому народу, до украинского искусства, до украинской песни — одной из милейших в мире.

• Солдат наш показал себя в дни Отечественной войны героем. О русском солдате, о его доблести, о его суворовских качествах известно всему миру.

• Необозримо многообразие человеческих отношений, которые запечатлелись в чеканных народных изречениях и афоризмах.

• Милая, светлая Родина! Вся наша безграничная сыновья любовь — тебе, все наши помыслы — с тобой.

• Мы пишем по указке наших сердец, а наши сердца принадлежат партии.

• Прошлое — вот как та дальняя степь в дымке.

• Ты не думай, что есть люди из железа. Все мы из одного материала литы.

• И что он, милушки, нашел в ней хорошего? Хоть бы баба была, а то так. Ни заду, ни пуза, одна страма. У нас девки глаже ее выгуливаются.

• К оценке каждого художественного произведения нужно, в первую очередь, подходить с точки зрения его правдивости и убедительности.

• Били за то, что ты — русский, за то, что на белый свет еще смотришь, за то, что на них, сволочей, работаешь. Били и за то, что не так взглянешь, не так ступнешь, не так повернешься. Били запросто, для того, чтобы когда-нибудь да убить до смерти, чтобы захлебнулся своей последней кровью и подох от побоев. Печей-то, наверное, на всех нас не хватало в Германии.

• Тысячелетиями накапливаются и вечно живут в слове несметные сокровища человеческой мысли и опыта.

• Это святая обязанность — любить страну, которая вспоила и вскормила нас, как родная мать.

• Нельзя оглуплять и принижать деятельность Сталина в тот период. Во-первых, это нечестно, а во-вторых, вредно для страны, для советских людей, и не потому, что победителей не судят, а прежде всего потому, что «ниспровержение» не отвечает истине.

• Побеждает только тот, кто твердо знает, за что он сражается, и верит в свое дело.

Иосиф Александрович Бродский
Все будут одинаковы в гробу. Так будем хоть при жизни разнолики!

Теперь так мало греков в Ленинграде,
что мы сломали Греческую церковь,
дабы построить на свободном месте
концертный зал. В такой архитектуре
есть что-то безнадежное. А впрочем,
концертный зал на тыщу с лишним мест
не так уж безнадежен: это — храм,
и храм искусства. Кто же виноват,
что мастерство вокальное дает
сбор больший, чем знамена веры?
Жаль только, что теперь издалека
мы будем видеть не нормальный купол,
а безобразно плоскую черту.
Но что до безобразия пропорций,
то человек зависит не от них,
а чаще от пропорций безобразья.

Прекрасно помню, как ее ломали.
Была весна, и я как раз тогда
ходил в одно татарское семейство,
неподалеку жившее. Смотрел
в окно и видел Греческую церковь.
Все началось с татарских разговоров;
а после в разговор вмешались звуки,
сливавшиеся с речью поначалу,
но вскоре — заглушившие ее.
В церковный садик въехал экскаватор
с подвешенной к стреле чугунной гирей.
И стены стали тихо поддаваться.
Смешно не поддаваться, если ты
стена, а пред тобою — разрушитель.

К тому же экскаватор мог считать
ее предметом неодушевленным
и, до известной степени, подобным
себе. А в неодушевленном мире
не принято давать друг другу сдачи.
Потом туда согнали самосвалы,
бульдозеры... И как-то в поздний час
сидел я на развалинах абсиды.
В провалах алтаря зияла ночь.
И я — сквозь эти дыры в алтаре —
смотрел на убегавшие трамваи,
на вереницу тусклых фонарей.
И то, чего вообще не встретишь в церкви,
теперь я видел через призму церкви.

Когда-нибудь, когда не станет нас,
точнее — после нас, на нашем месте
возникнет тоже что-нибудь такое,
чему любой, кто знал нас, ужаснется.
Но знавших нас не будет слишком много.
Вот так, по старой памяти, собаки
на прежнем месте задирают лапу.
Ограда снесена давным-давно,
но им, должно быть, грезится ограда.
Их грезы перечеркивают явь.
А может быть, земля хранит тот запах:
асфальту не осилить запах псины.
И что им этот безобразный дом!
Для них тут садик, говорят вам — садик.
А то, что очевидно для людей,
собакам совершенно безразлично.
Вот это и зовут: «собачья верность».
И если довелось мне говорить
всерьез об эстафете поколений,
то верю только в эту эстафету.
Вернее, в тех, кто ощущает запах.

Так мало нынче в Ленинграде греков,
да и вообще — вне Греции — их мало.
По крайней мере, мало для того,
чтоб сохранить сооруженья веры.
А верить в то, что мы сооружаем,
от них никто не требует. Одно,
должно быть, дело нацию крестить,
а крест нести — уже совсем другое.
У них одна обязанность была.
Они ее исполнить не сумели.
Непаханое поле заросло.
«Ты, сеятель, храни свою соху,
а мы решим, когда нам колоситься».
Они свою соху не сохранили.

Сегодня ночью я смотрю в окно
и думаю о том, куда зашли мы?
И от чего мы больше далеки:
от православья или эллинизма?
К чему близки мы? Что там, впереди?
Не ждет ли нас теперь другая эра?
И если так, то в чем наш общий долг?
И что должны мы принести ей в жертву?

tuboltsev
Юрий Тубольцев

Сбер-книжка
— даже гениальный писатель не напишет сберегательную книжку

Бесценность творчества
— хорошая художественная книжка всегда дороже книжки сберегательной

Дарвинизм
— люди произошли от трудящихся мартышек — философствовала обезьяна, жуя банан

Духоборчество
— а есть ли святой дух в сортирах? — спросил ассенизатор
— святой дух есть везде, даже в сортирах — ответил философ и неслышно пукнул

Нечисть
— бох пукнул! — сказал проповедник
— фу! — воскликнул зал

Душа человечья
— а почему люди пукают? — спросила девочка
— ну у людей же есть душа — объяснил проповедник

Vister
Длина линии жизни человека напрямую зависит от настроения его Смерти… (строка из рассказа «В объятиях Смерти»)
Максим Попелышкин

«Мартини» красный как рубин горит огнем и я — один
Шагнул за грань — куда нельзя, где обрывается стезя.
Не в силах боль перебороть — меня карает сам Господь,
Но темный Ангел-Генерал, а может Демон (кто бы знал),
ВНОВЬ воскрешает из Огня — меня… убитого — меня.
И благодарен я Судьбе, в которой Смерть вняла мольбе
Моей замученной души… я слышал шепот: «Поспеши».

Елена Александровна Благинина
Вот как мама угодила. К Маю дочку нарядила. Вот какая мама — Золотая прямо!

Мама спит, она устала…
Ну, и я играть не стала!
Я волчка не завожу,
А уселась и сижу.

Не шумят мои игрушки,
Тихо в комнате пустой,
А по маминой подушке
Луч крадется золотой.

И сказала я лучу:
— Я тоже двигаться хочу.

Я бы многого хотела:
Вслух читать и мяч катать.
Я бы песенку пропела,
Я б могла похохотать…

Да мало ль я чего хочу!
Но мама спит, и я молчу.

Луч метнулся по стене,
А потом скользнул по мне.
«Ничего, — шепнул он будто, —
Посидим и в тишине!»

Максимилиан Александрович Волошин
Лет 7–8 я вечером плакал от отсутствия ласки. Потом привык

Пурпурный лист на дне бассейна
Сквозит в воде, и день погас...
Я полюбил благоговейно
Текучий мрак печальных глаз.

Твоя душа таит печали
Пурпурных снов и горьких лет.
Ты отошла в глухие дали, —
Мне не идти тебе вослед.

Не преступлю и не нарушу,
Не разомкну условный круг.
К земным огням слепую душу
Не изведу для новых мук.

Мне не дано понять, измерить
Твоей тоски, но не предам —
И буду ждать, и буду верить
Тобой не сказанным словам.

Константин Николаевич Батюшков
Каждый язык имеет свое словотечение, свою гармонию, и странно было бы русскому или итальянцу, или англичанину писать для французского уха и наоборот

Все на праздник Эригоны
Жрицы Вакховы текли;
Ветры с шумом разнесли
Громкий вой их, плеск и стоны.
В чаще дикой и глухой
Нимфа юная отстала;
Я за ней — она бежала
Легче серны молодой.
Эвры волосы взвевали,
Перевитые плющом;
Нагло ризы поднимали
И свивали их клубком.
Стройный стан, кругом обвитый
Хмеля желтого венцом,
И пылающи ланиты
Розы ярким багрецом,
И уста, в которых тает
Пурпуровый виноград —
Все в неистовой прельщает!
В сердце льет огонь и яд!
Я за ней... она бежала
Легче серны молодой.
Я настиг — она упала!
И тимпан под головой!
Жрицы Вакховы промчались
С громким воплем мимо нас;
И по роще раздавались
Эвоэ! и неги глас!

Виссарион Григорьевич Белинский
В важных делах жизни всегда надо спешить так, как будто бы от потери одной минуты должно было все погибнуть

• Апатия и лень — истинное замерзание души и тела.

• Без глубокого нравственного чувства человек не может иметь ни любви, ни чести, — ничего, чем человек есть человек.

• Без здоровья невозможно и счастье.

• Борьба есть условие жизни: жизнь умирает, когда оканчивается борьба.

• Видеть прекрасно изданную пустую книгу так же неприятно, как видеть пустого человека, пользующегося всеми материальными благами жизни.

• Всякая любовь истинна и прекрасна по-своему, лишь бы только она была в сердце, а не в голове.

• Глупо для переезда через лужу на челноке раскладывать перед собою морскую карту.

• Деньги — это солнце жизни, без которого жизнь тяжка, мрачна и холодна.

• Жить — значит чувствовать и мыслить, страдать и блаженствовать; всякая другая жизнь — смерть.

• Из всех дурных привычек, обличающих недостаток прочного образования и излишества добродушного невежества, самая дурная — называть вещи не настоящими их именами.

• Из всех критиков самый великий, самый гениальный, самый непогрешимый — время.

• Кто не принадлежит своему отечеству, тот не принадлежит и человечеству.

• Любовь имеет свои законы развития, свои возрасты, как жизнь человеческая. У нее есть своя роскошная весна, свое жаркое лето, наконец, осень, которая для одних бывает теплою, светлою и плодородною, для других — холодною, гнилою и бесплодною.

• Любовь часто ошибается, видя в любимом предмете то, чего нет, но иногда только любовь же и открывает в нем прекрасное или великое, которое недоступно наблюдению и уму.

• Люди обыкновенно не столько наслаждаются тем, что им дано, сколько горюют о том, чего им не дано.

• Мерою достоинства женщины может быть мужчина, которого она любит.

• Много людей живет не живя, но только собираясь жить.

• Можно не любить и родного брата, если он дурной человек, но нельзя не любить отечества, какое бы оно ни было: только надобно, чтобы эта любовь была не мертвым довольством тем, что есть, но живым желанием усовершенствования.

• Мужчины с женоподобным характером есть самый ядовитый пасквиль на человека.

• Над обществом имеют прочную власть только идеи, а не слова.

• Нападки на недостатки и пороки народности есть не преступление, а заслуга, есть истинный патриотизм.

• Нет ничего святее и бескорыстнее любви матери; всякая привязанность, всякая любовь, всякая страсть или слаба, или своекорыстна в сравнении с нею.

• Ничего нет приятнее, как оборвать с вороны павлинные перья и доказать ей, что она принадлежит к той породе, которую вздумала презирать.

• Ограничен разум человека, но зато безграничен разум человеческий, то есть разум человечества.

• Отец любит свое дитя, потому что оно его рождение; но он должен любить его еще как будущего человека. Только такая любовь к детям истинна и достойна называться любовью; всякая же другая есть эгоизм, холодное самолюбие.

• Подлецы потому и успевают в своих делах, что поступают с честными людьми, как с подлецами, а честные люди поступают с подлецами, как с честными людьми.

• Пьют и едят все люди, но пьянствуют и обжираются только дикари.

• Разум дан человеку для того, чтобы он разумно жил, а не для того только, чтобы он видел, что неразумно живет.

• России нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и навозе, права и законы, сообразные не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью, и строгое, по возможности, их выполнение.

Rodion-Longa
погиб на войне блайндов...
Родион Лонга

Басота лузгала
Семечки,
Школьники шли в спортзал,
Я свою милую в темечко
Нежно и быстро
Лизал.

Фантики-анти
биотики,
Пачка сырой лапши.
Долго стучалась хвостиком
Рыбка в кульке
Души

***
Женщина падала
В обморок.
В женщину падал моряк.
Все было побоку, по морю
Знать, не елда,
Но маяк

Светит, ревели
Залетные,
Время тянулось назад.
Кто-то сказал «улепетывай»,
Но не смотрел
в глаза

***
Осы совались
Бессовестно
В ноздри к мертвецу.
Я выражался образно,
Как подобает
Писцу

Осы совались
Сонные.
Капал из осьих тел
Мед по губам. Особенно
Грустно соловушка
Пел

Константин Георгиевич Паустовский
Люблю рассвет. Он прополаскивает душу

• Нет таких звуков, красок, образов и мыслей — сложных и простых, — для которых не нашлось бы в нашем языке точного выражения.

• Если отнять у человека способность мечтать, то отпадет одна из самых мощных побудительных причин, рождающих культуру, искусство, науку и желание борьбы во имя прекрасного будущего.

• Еще Пушкин говорил о знаках препинания. Они существуют, чтобы выделить мысль, привести слова в правильное соотношение и дать фразе легкость и правильное звучание. Знаки препинания — это как нотные знаки. Они твердо держат текст и не дают ему рассыпаться.

• Глубочайшим образом люблю природу, силу человеческого духа и настоящую человеческую мечту. А она никогда не бывает крикливой... Никогда!

• Сердце, воображение и разум — вот та среда, где зарождается то, что мы называем культурой.

• Достичь совершенства в своей работе, дойти до предела — большое счастье, но вместе с тем и опасность.

• У любви тысячи аспектов, и в каждом из них — свой свет, своя печаль, свое счастье и свое благоухание.

• Берегите любовь, как драгоценную вещь. Один раз плохо обойдетесь с любовью, так и последующая будет у вас обязательно с изъяном.

• По отношению каждого человека к своему языку можно совершенно точно судить не только о его культурном уровне, но и о его гражданской ценности.

• Романтическая настроенность не позволяет человеку быть лживым, невежественным, трусливым и жестоким. В романтике заключена облагораживающая сила.

• Человеку нельзя жить без родины, как нельзя жить без сердца.

• Все было сказано без слов. И тоска — острая и неистребимая — завладевала сердцем все сильнее.

• Даже бедность должна быть красивой.

• От солнечного света многие сказки сжимаются и прячутся, как улитки, в свою скорлупу. Сказку пишешь почти не дыша — чтобы не сдуть тончайшую пыльцу, которой она покрыта.

• Если бы Чехов не был врачом, то, возможно, он бы не создал такую острую, как скальпель, аналитическую и точную прозу. Его проза не терпела ни малейшей пыли и пятен. «Надо выбрасывать лишнее, — писал Чехов, — очищать фразу от “по мере того”, “при помощи”, надо заботиться об ее музыкальности и не допускать в одной фразе почти рядом “стала” и “перестала”». Он жестоко изгонял из прозы такие слова, как «аппетит», «флирт», «идеал», «диск», «экран». Они вызывали у него отвращение.

• Находят минуты, когда чувствуешь желание писать, — еще не знаешь, что именно, но чувствуешь, что будешь писать. Это настроение поэты и называют «приближением бога».

• Всякие мысли приходят иногда в голову. Например, мысль о том, что хорошо бы составить несколько новых словарей русского языка. В одном таком словаре можно, предположим, собрать слова, имеющие отношение к природе, в другом — хорошие и меткие местные слова, в третьем — слова людей разных профессий, в четвертом — мусорные и мертвые слова, всю канцелярщину и пошлость, засоряющие русский язык. Этот последний словарь нужен для того, чтобы отучить людей от скудоумной и ломаной речи.

• Иногда мне хочется встретить собеседника, с которым можно, не стесняясь, поговорить о таких вещах, как эдельвейсы или запах кипарисовых шишек.

Для иллюстраций использованы картины художников: James Aponovich, Christian Jequel, Justyna Kopania, Laurin McСracken, Yo Coquelin, Jeremy Mann, Иван Славинский, 

Автор: Злата ВОЛЧАРСКАЯ («Решетория»)

← Предыдущая	Следующая →
05.06.2018 Июнь 2018	01.04.2018 Апрель 2018

Читайте в этом же разделе:
01.04.2018 Апрель 2018
03.02.2018 Февраль 2018
18.12.2017 Звезды вечны
01.12.2017 Декабрь 2017
02.11.2017 Ноябрь 2017

К списку

---

Комментарии

Оставить комментарий

Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.