bess: Не надо трупов!

 

История моего попадания на Решето известна всем, особенно после интервью Валеры. Поэтому я расскажу, как судьба меня привела к сетевой литературе вообще. До 12 июня 2004 года я не подозревала о существовании сайтов, где можно запросто выложить плоды своих бессонных ночей, поэтому гордо собиралась провести остаток жизни в безвестности и непризнанности. Но 12 июня я оказалась во Владикавказе на громадной конференции по профилактике подростковой преступности и наркомании на Северном Кавказе. Осетины — народ необычайно гостеприимный, общение с ними — это подарок для столь болтливой особы, как я. Мы с подругой поселились в гостинице «Интурист», на улице лило как из ведра, и мы не могли отправиться в кафе. Поэтому к нам в гости пришли два молодых человека, с одним из которых мы были давно знакомы по правозащитным тренингам. Лёха Батаев болтлив не менее, чем мы с Иркой, и мы трещали весь вечер без умолку. В один момент Лёшка упомянул про бои хокку на сайте «Хокку.ру», рассказал, что зарегистрирован там под ником Хон Гиль Дон. Я резко заинтересовалась новым для меня видом деятельности и решила, что его надо срочно освоить. Через несколько дней сама зарегистрировалась на «Хокку», обнаружила «Стих», откопала Хон Гиль Дона, перечитала его потрясающие героико-философские трактаты и с тех пор начала жить регулярной сетевой жизнью.

 

 

 

 

— Как-то Андрюшка рассказал мне историю про китайца. Китаец поставил на окно три одинаковые банки с рисом, помещенным в воду. Первую банку он каждое утро ругал, вторую хвалил, на третью не обращал внимания. Через несколько дней рис в первой банке сгнил, во второй пророс, в третьей почернел (от зависти, наверное). И что мне теперь, делать вывод, что рис понимает по-китайски?

 

Bess — это четыре первые буквы моей фамилии. Фамилия отчасти предсказала мне судьбу (я с детства мечтала побывать в краях, которые теперь стали моим домом, и всем друзьям вдохновенно врала, что мой предок — царь древней Бессарабии). Если следовать вашей логике, то мне и от фамилии надо отказаться, дабы избавиться от рабства у нечистой силы. А по-испански «besar» означает «целовать». Так что мне и светло, и приятно с таким именем живется.

 

 

 

 

— Ах, что вы! Силикон, конечно. Пластмасска, пакля, поселок городского типа Геленждик. Каки-таки глазья? Нету у меня глазьев... А, это! Та... Цэ батько Терминатор подарил. В свое второе пришествие.

 

 

— Самый первый дневник, который вела в 12 лет, был читательским. Но он быстро надоел и был заброшен. Помню свое раздражение оттого, что почти все рецензии были положительные, что не могла отличать хорошие книги от плохих. На 15-летие подружка мне подарила темно-синюю французскую тетрадь для записей. В ней были очень узкие и тонкие линии, поэтому мой размашистый почерк автоматически становился мелким и аккуратным. Эту тетрадку я сделала первым настоящим дневником и тщательно прятала от людей. Писала я много, почти каждый день, скучно и дотошно фиксировала события, настроения и неловко пыталась ответить на вечные вопросы. Это был дневник-паранойя, он меня больше мучил, потому что невинные записи казались преступными, и я боялась быть разоблаченной в том, что во время решения примеров по алгебре мечтала целоваться с кем-нибудь из папиных работников. К 21 году накопилось пять или шесть таких тетрадей, потом что-то перегорело, надоело. Тетради были упакованы в целлофан и путешествовали вместе со мной. Год назад при переезде они нечаянно остались на квартире у бывшей Андрюшкиной жены и канули в Лету. Надеюсь, их больше не существует.

 

 

А блог... Намедни некто с ником РадиоХед создал для меня аккаунт и пригласил в блоги. Оказалось, что там у них какая-то мода сейчас — опекать новичков. Андрюшка меня зарегистрировал и первым делом по моей просьбе внес этого хеда в игнор, ибо хедовский спам повалил тоннами. Первой записью хотела сделать ругательную статью в адрес недавно увиденного подлейшего фильмеца «Зеленая миля» (как раз кстати нашла хвалебный отзыв у Экслера, что удивило), но заболела гриппом, и весь пыл угас. Так что пока пусто.

 

VeNiA: (набирает воздух в легкие, решается...) Здрасти... У меня тут вопросы приготовлены (теребит листочек руками)

 

 

— Цветаевское «Ты дал мне детство лучше сказки» — про меня. Я была самым старшим ребенком вообще среди всей родни, поэтому любви мне досталось очень много — даже коляски не было, меня на руках носили. Все самые ранние воспоминания отрывочны, бессюжетны. Каждое лето я проводила либо у бабушки в Краснодарском крае, где с одной стороны плескалось Черное море, а с другой Азовское, либо на Ставрополье в пионерлагере в Воровском лесу, где папа был в то время начальником. Родители мне доверяли, потому что я была послушным и самостоятельным ребенком и в 4 года могла одна бегать в лес в гости к бородатым толстым пасечникам, в заросли кизила, на обрывистый берег бешеной Кубани, липнуть к красавицам-болгаркам из старшего отряда, которые угощали меня вареньем из роз и диковинной жевательной резинкой.

 

А первое самое настоящее событие — такое, о каком можно рассказ написать, — случилось в первом классе. Мои брат с сестрой были еще совсем маленькие, мама сильно уставала и поэтому не всегда слышала по утрам будильник, и я опаздывала на первый урок с вечным оправданием, комизма которого еще не понимала: «А у меня дети» — мямлила я, вешая пальто на крючок. И вот однажды я прихожу уже после звонка, бегом раздеваюсь и чувствую какую-то нехорошую тишину в классе. Все на меня смотрят, будто я Ленина вчера предала, а любимая первая учительница грозно сказала: «Проходи, Бессарабова. Мы как раз о тебе говорили». И всё!!! Урок был адом. Я ёрзала на стуле, боялась смотреть по сторонам, вспоминала все свои возможные провинности, но не могла найти ничего серьезного. На перемене кто-то мне сообщил, что в классе обсуждалась настоящая дружба, и одна девочка, жившая по соседству со мной, встала и сказала, что Лена Бессарабова двуличная, потому что когда ей есть с кем гулять, она ее, эту девочку, не замечает, а когда не с кем, то к ней подлизывается. Сказать, что это вранье, — ничего не сказать, ибо я в любом случае избегала общества своей назойливой одноклассницы, но, привыкнув к нечестности ровесников, не удивилась таким словам. Настоящим шоком стало то, что в мое отсутствие любимая учительница не только позволила меня обсуждать, но и поддержала сплетню. А несколькими днями ранее мы проходили на чтении какой-то рассказ о мальчиках, в котором один обсуждал другого за его спиной, и все хором потом говорили, как это плохо. И вот такой переворот, перенос ситуации в жизнь в таком уродливом, гротескном виде. Весь вечер я проревела от разочарования, на следующий день в школу пришел мой папа и устроил всему классу такой разгон, что я после этого долго в героинях ходила, но с тех пор как-то подспудно начала ожидать от окружающих предательства. Такая история.

 

 

 

— Ой, Женя! Возьми справочник профессий, прочти от начала до конца, и ты узнаешь, кем я мечтала стать. Художник по матрешкам, военачальник, космонавт, профессор, поэт, писатель, актриса, президент, вулканолог... Я так часто меняла профессии, что в итоге они все надоели. А планов не было. Мне было интересно наблюдать за тем, куда ведет меня судьба, и я просто кайфовала от жизни.

 

 

— Потому что у меня лучший в мире муж, он не любит накрашенных женщин. А ощущать на лице слой чего-то инородного очень неприятно. И плакать мне нравится по-настоящему, а не следить за состоянием туши для ресниц, и целоваться в любой момент — хоть в супермаркете, хоть в нотариальной конторе, не вытирая предварительно губы.

 

 

— На протяжении всей — это с рождения? Тогда только родители и бабушки с дедушками. А в процессе добавились брат и сестра, друзья, муж. Но, наверное, муж все-таки тоже с рождения. Он же старше меня. А о существовании друг друга мы подозревали всегда.

 

 

— Это был интеллигентный московский мальчик Антоша (волчег, превед!). Каждое лето он гостил на море у своей бабушки Веры Игнатьевны, которая жила по соседству с моей бабушкой. Антоша был необыкновенно красив, вежлив, старше меня года, наверное, на три-четыре (мне было три года), не стыдился общения с маленькой девочкой и привозил из Москвы шикарные шоколадные конфеты. Вера Игнатьевна читала нам Чуковского, Антоша легкомысленно крутился на напольном диске для физкультуры, а я ела шоколад и тихо вздыхала, восхищаясь Антошиной красотой. Несколько лет назад я слышала, что он стал ведущим какой-то передачи на MTV.

 

А первая трагическая любовь случилась в первом классе. Коля носил очки, был высок, кучеряв и страшно рассеян. Я любила его страстно, в рев, в жевание подушки по ночам — даже после того, как он запутался ногами в ранце и расплакался, не сумев встать по требованию учительницы. Когда нам в конце четверти раздавали табели успеваемости, я шла, гордо задрав нос и размахивая своими «пятерками» над головами одноклассников. Коля подставил мне подножку, и я плюхнулась на пол. Колю поставили в угол, а я умоляла учительницу его отпустить. За отсутствие гордости была осуждена всем классом.

 

 

— Ни то ни другое. Я не любила ходить в школу, но обожала учиться. Наверное, для любви к школе мне недоставало легкомыслия и умения легко просыпаться.

 

 

— Ценю — незлопамятность, честность, чувство юмора. Не терплю пошлости, лживости, твердолобости. Кто-то сказал, что все пороки от глупости. Наверное, это правда. Самые невыносимые люди — ограниченные, они не способны к изменению.

 

 

— В меру упитанная.

 

 

— Каждый день. Гляжу на мужа рядом с собой, на Валеру в аське, читаю письма брата и сестры, болтаю по телефону с родителями, слушаю философствующего Михалыча, замечаю, как на глазах взрослеет Венья, и восхищаюсь. Нет, разумеется, это не перманентное состояние, но его достаточно в моей жизни. Вот недавно меня Вулканчик восхитила своим великодушием, когда, прислав на конкурс большущую работу, заработав приз, наговорила всем множество приятных вещей и отказалась от подарка. Алёна — одна из самых светлых личностей нашего сайта, не одна я это признаю.

 

 

 

— Жень, я не чувствую себя в виртуале. И радости, и беды наши от виртуального общения вполне реальны. Иногда даже не верится, что я никогда не видела рядом с собой Риту, Антца, Олу, Амели. А некоторые, кого знаю в реале, порой кажутся эфемерными, несуществующими. Реальность — это сила слова. Настоящее всегда видно, всегда рядом. Ты ведь сама наверняка уже научилась отличать, когда человек тебе говорит искренне, а когда рисуется. Конечно, я была бы счастлива устроить праздник плюшек, но обделенной дружеским общением себя не считаю. Правда, признаюсь, я ужасно соскучилась по Валере. Мы должны были в июне встретиться с ним и с его Таней, но, увы, обстоятельства сложились не в нашу пользу.

 

 

— У меня, Тань, концепция другая. Я прямыми дорогами хожу.

 

 

— А было бы все наоборот — одни не смогли бы хрюкать, сидя на звездах, другие — мечтать, уставившись в лужи над головой.

 

 

— Не было таких.

 

 

— Люди, а люди? Чего вам не хватает? Признавайтесь, а то я не знаю. А мне не хватает времени.

 

 

 

 

— Или почему, разумеется. Я математику любила, особенно геометрию, а если совсем точно, то стереометрию. Просто она у меня шла ровно, без озарений и первых мест на олимпиадах. А в истории интересно все, если талантливо изложено. Во время учебы на истфаке меня больше притягивали личности, это было модно — появлялись первые солидные работы-жизнеописания, выполненные без оглядки на идеологию, и наши влюбленные в науку профессора сумели меня заразить своей страстью. События — это всего лишь проявления законов мирового устройства. Когда читаешь учебники по истории Древнего Востока, Средневековой Европы, дореволюционной России, начинаешь видеть общие схемы, прогнозировать результаты, догадываться о дальнейших событиях. А личность всегда выделяется на фоне информационной каши, заставляет испытывать настоящие чувства, забывать о скуке холодных фактов. Об Ироде историки уже столько писали, что повторять общеизвестное неохота. Думаю, что тиран по определению не может быть психически здоровым человеком.

 

 

— Ага. Они у меня сбываются. Про Козявку же напророчила себе. Правда, в изначальном варианте Козявка умирала, но это был просто перегиб, суеверный страх перед мечтой, которая может не осуществиться. Когда первая часть сказки сбылась, я концовку подрихтовала.

 

 

— Неудачи разные бывают. Одни ерундовые — зачиталась книжкой, а мясо в казане тем временем сгорело. Достаешь щетку и начинаешь с мысленными ругательствами скоблить посуду. Это не неудачи, а разнообразие бытовых явлений. Или (лет пять-шесть назад) урок в школе прошел не так, как ожидала. Дети не подготовились, директриса приперлась без предупреждения — это противно, но полнейший «фиг» по сравнению с мировой революцией, так что зацикливаться глупо. А настоящие неудачи... Знаешь, Амели, я не раз замечала, что все жизненные трагедии в итоге идут на пользу. Могут пройти годы, прежде чем эта польза станет видимой. Если бы мы не ошибались, нас всех обуяла бы гордыня. Конечный результат ошибки, неудачи в том, что человек становится скромнее, добрее, лучше.

 

 

— В выражении «сожгли мосты» есть что-то демонстративно-фаталистическое, пафосное, ослепленное собственной страстью и отрицающее рассудок. Я не думаю, что мы что-то сжигали, мы просто очень долго друг друга искали — так долго, что для того, чтобы жить вместе, нужно было решиться начать все заново. Миллионы людей так поступают, неизбежно причиняя кому-то боль. Это один из главных признаков живого — страдать и причинять страдание, избежать его невозможно. «Зря» быть попросту не могло. «Зря» бывает в юности, по глупости, а мы уже достаточно прожили, чтобы разобраться, что к чему.

 

 

— А у меня есть выбор? Я понимаю, вопрос можно истолковать так: способна ли я на предательство? Меня никогда не пытали, поэтому я не знаю порога своей стойкости. Это все проверяется опытом, предугадать невозможно. В детстве, начитавшись патриотических книжек, я ужасно страдала от мысли, что страх физической боли сможет оказаться сильнее любви к родине. А помните у Оруэлла, когда герои говорили о возможности расправы над собой, боялись не выдать друг друга властям (кто знает, что с человеком сделают орудия пыток), а предать друг друга в сердце? Вот сижу, ковыряю свою память, вроде никаких терзаний совести по поводу предательства не припоминаю. Наверное, у меня есть шанс.

 

 

— Дружба — это такая штука, которую в схему загнать так же сложно, как и любовь. Одному другу я расскажу все, как на исповеди, другому ровно столько, чтобы не утомить и не травмировать. Дружба, в конце концов, — это не болтовня, а честность и взаимовыручка. И немножко любовь — такая ласковая, тихая и скромная.

 

 

— Нет у меня идеалов. Но пример приведу — мои родители.

 

 

— Нет.

 

 

— Я работаю, мне просиживать некогда, усталость от труда мне нравится. Глаза болят, правда, но я их закапываю.

 

 

— Не знаю, меня это не очень интересует.

 

 

— Чувство юмора, Ир, есть у всех, просто оно разное. Одни хохочут, когда во время застольной речи их сосед нечаянно громко пукнет, другие учатся шутить у Гоголя.

 

 

— 993366, 009966, 3300СС, СС3300. Да что, все они красивые, кроме FFCCFF.

 

 

 

— Немецкую овчарку и рыжего кота. Назову Лейлой и Меджнуном.

 

 

— Утром день, вечером ночь. Оно все хорошо, когда на душе нет тревоги.

 

 

— Сказки Пушкина. Сочетание легкости, воздушности, мудрости, красоты, лирики, юмора, отсутствие назидательности, запоминаемость с первого прочтения, чудесные иллюстрации в книгах. Это же целый космос! «Аленький цветочек» Аксакова — тоже прекрасная сказка, в советские годы учила нас библейскому пониманию любви.

 

 

— После 13-й главы Первого послания Коринфянам святого апостола Павла я не встречала ни одного исчерпывающего определения любви. Сходи по ссылке.

 

 

— Нет. Счастливые убытки не подсчитывают.

 

 

— Пауков.

 

 

— Неа.

 

 

— Я бы вернулась на восемь лет назад и не пожелала бы смерти одному человеку.

 

 

— Ну и вопросик... Хороший вопрос, между прочим. Существует такое понятие, как свобода воли. Если бы у нас ее не было, мы бы не могли грешить. Но тогда мы перестали бы быть людьми. Свободный выбор между добром и злом — то, что отличает нас от животных. Мы вольны совершать любые поступки, в том числе предавать. Другое дело, как после этого жить.

 

 

— Эстер, почему осмелился? Ты подозреваешь, что мои мечты так страшны и коварны, что лучше их не понимать? В детстве я мечтала о голубом платьице, как у принцесски, кокошнике с драгоценными камнями по периметру и умереть ради жизни на земле. В сладких грезах бросалась с гранатой под фашистский танк с криком «Пусть будет мир во всем мире!» Сейчас я мечтаю о... внуках.

 

 

— Не люблю я дефиниции сочинять. Это к Маяковскому, плиз. Я лучше процитирую стих Зинаиды Гиппиус.

 

 

 

 

 

Умная была женщина, жаль, что ее вспоминают лишь как эксцентричную стерву — жену Мережковского. А с баррикад я уже давно слезла, Эстер. Мне там тесно. Мир слишком сложен и хрупок, чтобы лечить его войной. Добро и зло так тесно переплетены, что в любом случае — воюешь ли ты на стороне добра или зла — надо прежде всего убить себя как источник того, с чем борешься. И то, что ты называешь серединой, вовсе не золотое. Оно все телесного цвета, человеческого. Только не подумай, что я проповедую непротивление. Просто должна быть, скорее, не война, а работа — внутренняя, повседневная, без баррикад и лозунгов. Не мир надо отвоевывать у зла, а самих себя.

 

 

— Ой, Эстер, что-то ты перемудрила малость. Правильно ли я понимаю... (Учись, будущий психолог, этот старый прием позволяет отвечающему поставить вопрос так, как считает удобным для себя, и в некоторых случаях доводит вопрошающего до белого каления. Поэтому спрашивать надо всегда ясно и четко, чтобы не было возможности истолковать вопрос двояко.) Так вот, правильно ли я понимаю, что речь идет о том, что выбор между множеством вариантов сделать труднее, чем решиться на какое-то действие, когда выбора нет — либо пан, либо пропал? Выбор никогда не был моей проблемой. Когда есть из чего выбирать, я выбираю то, на чем дольше останавливается взгляд (одежда), или то, о чем хочется размышлять (книги), или то, отчего хочется жить (поступки). А если выбора нет, я просто вытаращиваю глаза и бросаюсь в атаку. Пока живая.

 

 

— Если один искусствовед ничего не перепутал с похмелья, американского режиссера Вуди Аллена однажды спросили, есть ли в мире что-то важнее секса. О да, ответил тот. Важнее секса целых две вещи, только забыл, какие. Меня же так и подбивает ответить в духе «пророчицы» из «Собачьего сердца»: все лучшее у нас впереди.

 

 

— Эмилия, когда была самая первая встреча жителей «Стиха» и я потерялась в огромной толпе, не зная, куда приткнуться, достаточно было только глянуть на тебя, чтобы почувствовать рядом что-то родное и успокаивающее. А сейчас ты мне такие коварные вопросы задаешь, что я даже думать боюсь о себе так хорошо, как ты пишешь, а не то что отвечать. Вот не знаю я, что. Наверное, придирчивость к своим словам. Написала фразу — в ней правда, но что-то есть неточное. Переписала — лучше, все верно, истолкуют, как надо. Но нет в ней нужного оттенка. И когда я доведу ее до такого состояния, что, отключившись от своего «я», став себе чужим человеком, читаю и понимаю в точности так, как чувствовала ее изначально, до облачения в слова, тогда позволяю ей остаться. Думаю, так делают многие, и ничего особенного в этом нет.

 

 

Наверное, как ни странно, еще на пользу идет глуховатость. Мне сложно улавливать информацию в большой компании, внимание к словам рассеивается, но остается наблюдение за выражениями лиц, жестами, интонацией. Иногда плохо слышать очень удобно, например, когда идешь по улице и не слышишь матерящихся подростков, когда ночью не просыпаешься от скандалов за стенкой. Но порой ставит в дурацкие ситуации, когда на вопрос «Который час?» отвечаешь «В ванне сидит».

 

А что меня уводит в сторону... Наверное, максимализм и категоричность в суждениях. На мониторе я это стараюсь сглаживать, придавать тексту некоторую спокойную отрешенность. А в жизни, особенно в детстве, немало слез пролито было, когда, заметив мелкую пакость, я бросалась на ветряную мельницу, стараясь изменить мир.

 

 

— А чего о них мечтать, их делать надо. Вот уморю последнего доктора, тогда приступим.

 

 

— К совершенству. Например, к заднице моего мужа.

 

 

— Есть такой замечательный анекдот. Священник объявляет прихожанам: «Проповедь в следующее воскресенье будет посвящена греху лжи. Для лучшего понимания я прошу вас прочитать главу 17 Марка». Пpиходит воскресeнье. Перед тем, как начать проповедь, cвященник просит поднять руки тех, кто прочитал упомянутое место. Bce прихожане кaк oдин поднимают руки. Священник c улыбкой произносит: «У Mapка всего 16 глав. Итак, начинаю пропoведь...».

 

Ложь отвратительна, как к ней еще можно относиться. Но мы все являемся лжецами, с этим не поспоришь. Мы врем каждый день, хотя бы отвечая на вопрос «как дела?» словом «хорошо», когда на душе тоска. Мир без лжи не существует, недаром так популярен в литературе сюжет, когда человек в наказание за проступок лишается способности врать, и его жизнь становится кошмаром.

 

Что касается меня, то я практикую ложь эпизодически, например, совершив какую-то работу, которая не показалась мне сложной, могу работодателю наврать, через какие препятствия пришлось пройти, чтобы достичь цели, — пусть ценит кадры, зараза. Это борьба за выживание, приходится идти на компромиссы с совестью. Но если ложь может затронуть другого человека, то она становится табу.

 

А по поводу горькой правды... Ложь во спасение редко бывает. Бывает горькая ложь и правда во спасение. Пример из жизни. Было мне года три-четыре, я очень любила представлять себя певицей и, схватив какую-нибудь палку — якобы микрофон — старательно орала на всю улицу «А снится нам не рокот космодрома». Однажды, наоравшись вдоволь, подошла к своему деду и спросила, есть ли у меня слух. Спустя много лет дед рассказывал, что готов был провалиться сквозь землю, лишь бы не отвечать. Сказать, что слух есть, — поселить в неокрепшем организме надежду на несбыточное, ответить отрицательно — травмировать младенца. Он выбрал последнее, слава Богу. Реакция была неожиданной — я вздохнула и сказала: «Знаю». Поступи дед иначе, я перестала бы ему верить, а это страшно.

 

 

 

— Рит, у тебя какая нога ведущая — правая или левая? Какой глаз главнее? Какое предсердие? Греки не зря выдумали миф об андрогинах — в счастливой семье нет ведущего и ведомого. Теряюсь в догадках, какой ответ ты знаешь. Неужели этот?

 

 

— Ни при какой погоде.

 

 

— Ой. Ну я прям не знаю. Ну. Сказать. Такое. Это. На. Что! Однако...

 

 

— Иначе.

 

 

— Ну вот, сначала решили, что я не любила математику, теперь — что перечитываю старые письма. Старых писем у меня так много, что времени на перечитывание просто нет. Да и не люблю я старое читать, потому что оно кажется наивным, и мне становится стыдно. Письма, адресованные мне, иногда открываю в поисках какой-либо необходимой информации, а свои даже трогать боюсь. Я бываю очень сентиментальна, но только по отношению к другим людям, а над собой можно разве что посмеяться.

 

 

— С уверенностью могу сказать одно — мне будет 38 лет. Если не помру, разумеется. На этом моя фантазия, увы, заканчивается. Ну не могу я рассуждать о вещах, которые в любом случае будут иными.

 

 

— А нет такого секрета. Сейчас в Интернете популярны 33 рецепта счастья от непальских мудрецов. Сомневаюсь, что авторство принадлежит этим самым мудрецам, но мне нравится последний, 33-й рецепт: «Относитесь к любви и приготовлению пищи с безрассудной беспечностью — не любите и не готовьте по чужим рецептам». Счастливые семьи не выдумывают секретов, а просто живут счастливо.

 

 

— Не знаю, я не играю в эти игры.

 

 

— Варенье из грецких орехов.

 

 

— Тем же, чем и все люди: работаю (редактором в информагентстве), занимаюсь всякими разными семейными делами, читаю книги, иногда вяжу.

 

 

 

— Думаю, да. Это не всегда заметно сразу. Разумеется, я не могу помочь человеку стать талантливее, не могу написать исчерпывающую характеристику его работ, но я даю ему возможность забраться ко мне в душу, оглядеться и увидеть, что он там наделал своим произведением. Думаю, в этом и заключается главная польза. А как относиться к этой информации — дело автора. Даже если он плюнет в сердцах, прочитав недобрую рецензию, и продолжит гнуть свое, что-то в его памяти все равно застрянет — такая колючка, царапающая, когда наткнется на дурной текст. Не стоит забывать и о тех, кто читает распотрошенные произведения. Эти люди тоже делают свои выводы. А еще мы с Андрюшкой заметили, что после введения потрошительства авторы стали стесняться оставлять односложные комментарии.

 

 

— Наверное, критика. Потому что стихи я уже сто лет не пишу, прозу пятьдесят, а без критики мне неуютно. А если честно, то все эти три «профессии» меня смущают своим громким названием. Я бы назвала себя читателем, которому трудно угодить, и который любит поболтать на всякие разные умные и глупые темы. Критик, поэт, прозаик должны быть очень образованными людьми, а у меня все знания — вершки. Корешки в подполье сидят, а не по общалкам лазят. Наверное, я журналист. Журналисту простительно быть грамотным недоучкой.

 

 

— Если было бы легко, у меня бы не выстраивались очереди. Потрошить очень сложно, даже если есть что сказать. В фильмах про всяких колдунов и медиумов часто показывают, как после сеанса магии они падают в изнеможении. Потрошение сродни этому — нелегко вытащить наружу и обозвать словами то, что происходит внутри. Психологически сложнее потрошить плохие работы, технически — хорошие.

 

О плохих. Во-первых, надо внимательно читать. Если я беру книгу, и она оказывается бездарной, я ее просто забрасываю подальше. Здесь же приходится не только читать, но и искать хоть что-то хорошее. А потом еще пытаться быть не слишком жестокой — это при моей-то нетерпимости к посредственности. А еще ужасно надоело работать попугаем, ведь многим достаточно полистать мои прошлые рецензии, чтобы сделать необходимые выводы.

 

Хороших работ, увы, очень мало, но какое блаженство писать о них, зная, что никаких разрушительных последствий быть не может. Их сложность в том, что я рискую упустить важную деталь, могу не до конца раскрыть сильные стороны. Вообще, конечно, это мужественный шаг — отдать свою работу в лапы потрошителя. Как бы авторы ни писали, они заслуживают нашего восхищения таким поступком.

 

кавайная девочка: (лениво чешет пузо) Росскожы про громадье планов.

 

— Ацтань, козяфка (бьет девочку молотком по голове)

 

 

— Мама Людмила Александровна, 1956 года рождения, филолог по образованию, сейчас работает в Москве в книжном магазине. Необыкновенно добрая, веселая и трудолюбивая женщина, с ней всегда легко и спокойно. Когда была учительницей, ученики ее очень любили.

 

Папа Александр Николаевич, 1955 года рождения, историк, сейчас работает в Москве плотником дома у одного бизесмена. Личность настолько неординарная, что писать о нем бесполезно. Благодаря отцу с детства знала, что не все мужики козлы. Способен перевернуть мир без точки опоры, если это необходимо его детям.

 

Брат Виктор Александрович, 1985 года рождения, не женат, скоро будет жить в Москве, лейтенант милиции, мастер спорта (гиревой спорт), красавец, брюнет, острослов.

 

Сестра Ольга Александровна, того же дня рождения, не замужем, через месяц станет москвичкой, закончила юрфак, роковая красавица, имеет потрясающее чувство юмора, очень опасна.

 

 

 

 

 

— Да ничем. Шучу я. Несколько лет назад участвовала в мониторинге прав женщин на Северном Кавказе. Если тебя интересует, могу переслать доклад. Картина невеселая, скажем прямо. Ну, еще во времена работы в «Международной амнистии» работала по кампании «Остановим насилие в отношении женщин», поэтому тема ущемления женских прав для меня не пустой звук. К сожалению, в сознании обывателя феминизм закрепился как истерические вопли старых дев, но на самом деле мы очень многим обязаны именно феминисткам. Феминизм — это не война с мужчинами, а работа ради установления настоящего, не декларативного равноправия.

 

 

— Наверное, я занималась самоподстриганием в детстве как-то аккуратно, поэтому помню сам факт, но без подробностей. Однажды уже на втором курсе постригла насухую, и надо лбом возник такой пушистый козырек, это было печально. А в детстве сестра моя стриглась, у нас где-то даже фотка есть, где она в детском садике со слезами на глазах и выдранным куском челки.

 

 

— Конечно. Очень трудно держать себя в руках, когда дурак вещает с кафедры, когда в магазине рядом с тобой стоит прилично одетый человек, от которого разит концентрированным потом. Когда родители умиляются, глядя на своего наглого ребенка, который позволяет себе хамить взрослым. Когда в дверь ломятся Свидетели Иеговы, которых я не приглашала. Ну, таких вещей миллиард. Полностью толерантным может быть только растение.

 

кавайная девочка: (с надеждой) Леееен, ты занудо?

 

— Вот полезла я в словарь и не нашла там «зануды», зато нашла... Продолжать?

 

 

— А как же. «Рабыня Изаура», «Богатые тоже плачут», чё там ещё было-то... На «Просто Марии» начала умнеть, но смотрела — «чисто поржать». А! «Санта-Барбара». «Твин-Пикс», естественно. Осознанно презирать ящик я стала годам к 16-ти.

 

 

— Поровну. Поэтому мои друзья-приятели делились на две группы: одни не верили, что я была отличницей в школе, другие — что смогу сказать вслух слово «сиськи».

 

 

— Мое бунтарство было идеологическое. Я выглядела вполне адекватно. Ну, подумаешь, могла иногда надеть кроссовки и цветастую юбку или накраситься, как на карнавал, но на этом экстрим заканчивался. Зато я первая в школе перестала носить пионерский галстук из идейного противоречия, выматывала учителей бесконечными спорами о Ленине и КПСС, ставила в тупик вопросами наподобие «А почему, когда мы изучали “Преступление и наказание”, вы говорили, что убивать нехорошо, даже во имя торжества справедливости, а сейчас, когда мы читаем “Разгром” Фадеева, вы утверждаете, что цель оправдывает средства?» Уж не знаю, какой вид бунтарства взрослым был наиболее неприятен, но, к чести моих учителей, оценки они мне не снижали.

 

 

— Нет, не приходила. Я никогда не считала, что занимаюсь «литературой» и пишу «произведения». Поэтому и фрустрации нет.

 

 

— Если речь идет о вещах, то таких нет. А если ты «по понятиям», то я не могу ничего сказать. Ответом на этот вопрос служит ответ Розе про разведку.

 

 

 

— О да. Хотя моя мама и профессиональный филолог, я на ее мнение не сильно опиралась, потому что я ее дочь. Маме нравилось то, что я писала, а мне нужно было беспощадное потрошение. На втором курсе одна преподавательница неосторожно начала читать во время лекции по педагогике стихи какой-то девочки. Я незамедлительно воспользовалась ее промахом и притащила листки со своими стихами. Даже не стихами, а «стехами». Вера Петровна благодушно взяла листки, но предупредила, что она не копенгаген в литературе. Я ей не поверила. Через неделю я атаковала Веру Петровну в коридоре, но она мудро посеяла мои вирши в каком-то бардаке. Наивная, я поверила ее словам и переписала стихи заново. Вера Петровна поняла, что со мной иметь дело хуже, чем с чернокожими детьми из мультика про льва Бонифация, и осилила-таки мое творчество. Накануне новой встречи мне приснилось, что она надо мной смеется. С тяжелым предчувствием я потащилась на лекцию. После занятия, в том же коридоре Вера Петровна начала меня ласково утешать, что это называется юность, и она ненадолго. А перевод с французского даже ничего. И вообще я хорошая девочка, у меня душа ангельская, хоть по стихам заметно, как мне охота трахаться. Как назло, вокруг нас собралась толпа одногруппников. Мне захотелось стать шахидкой, хоть я и не знала в то время такого слова. Это только присказка, а сказка дальше началась.

 

Прошло время. Я завязала. Но однажды Вера Петровна привела на лекцию своего друга писателя Владимира Петровича. Владимиру Петровичу было 58 лет, и он нам сказал, что он знаменитый кубанский писатель. Показал свои книжки, изданные на многих языках (почему-то все языки были языками стран соцлагеря).

 

Когда прозвенел звонок, Вера Петровна меня попросила остаться. Я запаниковала. Она представила меня Владимиру Петровичу как девушку-поэта, и у Владимира Петровича вспыхнули глаза. Он дал мне свой адрес и телефон и назначил встречу. Я прилетела к нему домой и, прежде чем испить чаю, стала читать стихи. Владимир Петрович заплакал. Наверное, все было так плохо. Потом он сказал, что у него две новости: хорошая и плохая. Я выбрала хорошую. Он сказал, что он не копенгаген в поэзии. Ничего, сказала я. Тогда он продолжил. Ему показалось, что мои стихи необычайно глубоки. Так глубоки, что фиг их поймешь. Но образы классные, да. Аллитерация, все дела. Темы не новы, но чувства описаны замечательно. Форма отсутствует, рифма чудовищна. Но вообще-то он не копенгаген, и пора пить чай. Мы начали дружить. Он был очень умным и интересным собеседником, рассказывал мне кучу невиданных до того момента вещей, сыпал цитатами, вдохновлял. Мне нравилось, что в свои 18 лет я дружу не с сопливыми одногруппниками, а со знаменитым писателем Кубани, который издан на многих языках. Но законы жанра бессмертны. Почему-то я думала, что если мужчине 58 лет, и он похож на маленькую толстую жабку, то у него отсутствуют плотские желания. Поэтому я расслабилась, бездумно красила губы красной помадой и считала, что нашла подтверждение тому, что дружба между мужчиной и женщиной существует. Но после очередной чашки чаю Владимир Петрович встал на цыпочки и начал меня целовать. Я оцепенела. Сделала вид, что мне пора, и ушла домой. По дороге со мной происходила гигантская истерика. С тех пор я не искала встреч с Владимиром Петровичем и стала поглядывать на сопливых однокурсников. А стихи мои стали гораздо лучше.

 

 

— Когда меня спрашивают о возрасте, я ненароком пытаюсь добавить себе один год. Не знаю, почему так. Но ощущаю я себя, увы, ребенком. Мне стыдно.

 

 

— Ой, знали бы вы, как это круто! У нас всегда есть общие темы, на которые мы говорим с огромной охотой. Решето — это ведь еще всякие новости, культур-мультур различный, переписка, встречи, стонущая аська и телефонные разговоры. Боюсь, наше совместное решетянство может помешать только тем, кто стесняется кокетничать с Андрюшкой или со мной. Мы часто советуемся друг с другом. Я могу отыскать опечатку в новостях, порой нахожу новости для Решета на своей работе, муж иногда правит мне запятые, сдерживает мою прыть, когда она неуместна. Или наоборот, подгоняет. Вдвоем гораздо легче и интереснее.

 

 

— Индифферентно.

 

 

— Любая религия мне интересна, на первом курсе мы понемногу изучали все существующие и существовавшие религии, это были самые интересные занятия. Особенно поразило сходство, которое можно найти почти во всех в них. Поначалу это пугало и настраивало на некий атеистический лад, но в итоге заставило думать, что общность всех человеческих вер лишь подтверждает существование Бога. А вообще мне очень хочется познакомиться с православным священником и стать хоть немного более просвещенным в делах веры человеком.

 

— С состраданием. Иногда хочется поделиться с ними своей живучестью и оптимизмом. Но это бесполезно, разумеется. Если человек захочет, он выкарабкается сам. Разве только ему Богом не предназначено иное.

 

 

— Одно время я была в составе ставропольского городского совета некой партии. Отправилась в политику с неохотой, уступив уламываниям отца, потому что надоело ругаться. Он считал, что у меня большое будущее, что я должна сделать себе карьеру. Мне было наплевать на политику, но я поначалу заинтересовалась новым видом деятельности, моя активность понравилась партначальству, и меня выбрали в городской совет. Потом начались дрязги, горсовет подбивал меня на участие в свержении босса, я плюнула на это дело и вышла из партии. Не понравилося мине тама.

 

 

— Милейший человек, разве можно к нему относиться иначе, чем с любовью. И халатик у него красивый. То есть тулупчик.

 

 

— Этот момент прошел настолько безболезненно, что я не помню. Трагедией для меня стало открытие, что Хрюша и Степашка — куклы. Как сейчас помню свой рев у телевизора.

 

 

 

 

— Ой, больное место. Редактирую новостную ленту в одном не особо известном московском информационном агентстве. Работа интересная, особенно мне нравится возможность с нею справляться, сидя в молдавской квартире. На «в десять раз меньше» я бы там не работала, мне и так задерживают зарплату на полгода. Если бы платили в срок, мы бы уже в рассрочку домик приобрели, наверное. Когда-то я целый год работала в школе за... три доллара в месяц, так что меня обратно в нищету не загонишь, надоело. Хотя судьба может любой номер выкинуть, так что я не зарекаюсь.

 

 

— На рождение дочери. У меня пока детей нет, но если бы сейчас пришлось умереть, я бы не сказала, что потратила жизнь зря. Наверное, если кому-то легче живется благодаря твоему существованию, ты уже не зря топчешь землю.

 

 

— Наверное, я бы заговорила с ребенком и разрушила счастье города. И никуда бы не ушла. Да и не успела бы, наверное. Хочется верить, что у меня нашлись бы для этого силы.

 

 

— Ничего себе сорри! Сыплет классными вопросами и извиняется.

 

1. Пушкин. Уже говорила о сказках, но эти слова применимы ко всем произведениям.

 

2. «Русские женщины» Некрасова. Лет семь мне было, я болела пневмонией, сидела дома. Родители на работе, брат с сестрой в садике. Я хожу через огород к медсестре на уколы, а потом весь день маюсь от безделья. У нас была огромная библиотека, и мне попалась в руки старенькая полурассыпавшаяся книжка, возрастом постарше моего отца. Начала читать, чем дальше, тем сильнее ревела, всех было жалко. Некрасов-то — мастер давить на жалость. А где-то там подспудно шевелилась коварная мысль: и что, я не смогу написать так же? Это всего лишь слова, их можно подбирать так, что все будут читать и плакать.

 

3. В девять лет осилила «Королеву Марго», многого не поняла, но влюбилась во Францию и смирилась с мыслью, что в школе придется учить французский язык. Открыла для себя Европу. Приобрела страсть к авантюрам и, наверное, немного испортилась.

 

4. Чехов. Просто гений.

 

5. Куприн. Тоска, романтика, яркие краски, завораживающий язык. Перечитывала Куприна с тихой страстью.

 

6. «Герой нашего времени». Наверное, все мы прошли этап подражания Печорину — и мальчики, и девочки.

 

7. Замятин. «Мы» — первая книга, которая потрясла не только чувства, но и мысли. После нее я сказала себе, что пора взрослеть.

 

8. «Война и мир». Шедевр, учебник психологии.

 

9. «Братья Карамазовы». Революция, новое отношение к людям, к миру. На протяжении обоих томов то плакала, то откладывала книгу, чтобы подумать, то выписывала целые куски. Книга научила быть счастливой всегда. Старец Зосима Алеше Карамазову говорил: «Горе узришь великое, и в горе сем счастлив будешь. Вот тебе мой завет — в горе счастье ищи».

 

10. «Мастер и Маргарита», разумеется. А кто из нас не пытался острить по-Бегемотовски?

 

11. «Повелитель мух» Голдинга. Одна из лучших антиутопий.

 

12. «Вверх по лестнице, ведущей вниз» Бел Кауфман. Я работала в вечерней школе, и весь описанный в книге школьный маразм поразил полнейшим совпадением с тем, через что прошлось пройти мне.

 

А всё, что было после, не настолько потрясло, чтобы вот так сразу вспомнилось. Не думаю, что это говорит о том, что книги чем-то хуже, просто, наверное, заполнилась чаша потрясения.

 

 

— Хм, наверное, я не буду делать такой список, потому что он должен быть у каждого свой. Долой стандарты!

 

 

—  Чехов, наверное. Любимый автор не муж, я с чистой совестью люблю их множество. Книга — «Братья Карамазовы». Цитата. Ой-ё. Я потеряла тетрадь с цитатами.

 

У Мережковского в трилогии «Христос и Антихрист» есть слова о том, что для того, чтобы признать существование Бога, необходимо гораздо большее мужество, чем отрицать его.

 

 

— К детскому фанатизму я отношусь спокойно, потому что он проходит. А про Гарри Поттера расскажу вот что. Когда я работала библиотекаршей, и каждый день видела детей, зачитывающихся Поттером, зудела и всячески забадывала их предложениями забыть про Поттера и почитать Короленко или Железникова. Дети брали Поттера и удирали. Но однажды я взяла в руки первый том Роулинг и... не смогла оторваться. В этот момент пришел самый большой поттероман и засмеялся: так вот какие книжки почитывают библиотекари втайне от детей. С нетерпением жду последней части.

 

 

 

Подходим к самой коварной части интервью. Признаюсь, я ошарашена таким вниманием к своей особе, и вы меня осчастливили необычайно. За эту эйфорию спасибо всем огромное. Вопросы классные, сама себе завидовала, отвечая на них. Но первое место отдаю волчегу с его первым потрошителем. Вопрос прост, глубок и элегантен.

 

Ну, а героиней нашей следующей передачи станет та, которую любят все, символ нашего сайта, родной человек и самое пушистое в мире животное — Летучая Кошь.

 

 

 

Вот так вот однажды и обнаруживаешь, что сестренку всякий раз можно читать заново... Исповедь удалась. Историю о первом потрошителе советоваю превратить в рассказ.

 

«йо!» © (дальше слова кончилис)

 

а это есть досадно. общение предполагает равноправный обмен мнениями :-)

 

моя улыбка съехала справа налево...

 

(поправляет мде улыбку, думает)

 

марко был прав.

яркая, энергичная и разносторонняя личность.

(вздыхает) а «Карамазовых» я пока ещё не осилил...

таг я всё-таки непонил — если мечталось стать «всем, кто есть в справочнике профессий», то почему теперь ты не считаешь написанное «произведениями»? а что же это такое тогда? анегдоты и слова в столбек, штоле? лукавите вы, гражданочка :))

 

не, ну честно. писатель должен сидеть и писать, а я пописываю. а как замуж случился, так вообще не могу себя заставить. не вру. (крестится)

 

(задумчиво) а чё, в справочнике профессий и правда есть «президент»? а «начальнега» там нет? не хотелось стать начальнецей? не штобы тешить самолюбие и самодурствовать, нед. а «пользы дела для» и «ради мира на земле». :)

 

надо спадь итти. и Лену тожи спать отправедь. патамушта надо.

 

 

Спокойной ночки. Моя тут пахать, пока не жарко. А то у нас днем не хватает делений на градуснике, чтоб продемонстрировать температуру ада. Хотелось, очень хотелось. Даже царицей быть хотелось и установить мировую справедливость. Я страшный человег.

 

Интервью становятся все интереснее и интереснее. Кста, вчера ходила с дочкой в кино на Гарри Поттера (хотя до этого понятия не имела, кто это такой) — получила огромное удовольствие. Всем нам периодически нужна сказка и все мы маги и волшебники. А твоя сказка, Лен, про Козява — прогулка по информационному полю пространства и времени, прекрасный пример правополушарного мышления :))

 

Спасибо за ответы, было интересно прочитать! Лена! Ты быстрее всех справилась с интервью!За один день сложить в цельную картину все свои мысли и представления не каждый сможет!

 

Рит, я сейчас начну бояться — ты такие потусторонние вещи говоришь :))))

Жень, так я не один день складывала, не верь часам своим.

Спасибо, девушки.

 

Лен, ну какие потусторонние? (недоумевает) Вот скажи, для тебя вообще-то характерно сказки сочинять? Нет, верно? Но вдруг захотелось, потому что тонко почувствовала, когда прошлое, настоящее и будущее совпали — момент прозрения, это очень кайфововое состояние, прекрасно тренируется при желании :))) Если покопаешься в памяти, вспомнишь еще такие моменты. Жалею, что не задала тебе такого вопроса.

Кстати, ничего другого на свой второй вопрос я и не ждала.

 

Ах ты, ах ты! Ритка! Ну ты провокаторша!

 

А у меня bess всегда со словом best ассоциировалось, а не с бесом. Бес — русское слово и на латинице обычно не пишется :)

 

А я вот с каждым разом все больше убеждаюсь, насколько хороша идея интервью, бывает, что в повседневной беседе так не поговоришь — время не то, настрой или еще что... а тут, как будто сядешь вечерком и неторопливо так общаешься, открыто, душевно, и все-все узнаешь. Варере еще раз спасибо)

 

Леееееен, восхитительно! Шикарно. Наслаждаюсь. Это коротко.

Еще больше в тебя влюбляюсь, и наличие мужа не помешает мне с тобой кокетничать :D))) В хорошем смысл, естессно.

 

«Иногда даже не верится, что я никогда не видела рядом с собой Риту, Антца, Олу, Амели», — под этим подписываюсь, это точно.

 

И вообще... И вообще, да.

 

upd: про цвета здорово :)

и енто, пришли доклад, почетаю хоть што умное, енто интересно — nunamely@yandex.ru

 

щаз

 

Ога, щикарно. Ленка — маладец :)

 

Разнообразие жизненных явлений... Ленка, ты просто мега-явление, королевский салат, так сказать. Целую, люблю. (мужу — горячий привет)

 

Слушай, перечла снова, — снова целую и люблю.)))

Как ты про детство своё, эх, — завидки берут от цельности натуры (правда, я и сама такая (подмигивает)), а Поттера я ругала-ругала, а как забеременела в очередной раз, — так 6-ю книгу из Сети в полуфабрикатном виде скачала и детям сделала перевод. )))) (мужу привет ещё раз)

 

Не, я запеканка. У нас такая жара :))))

Сейчас мужа буду подогревать приветами.

Я тебя тоже люблю ;)

 

Слуууушай, а как долго ты переводила-то?

 

Спосибо за превед. Ща я попытаюсь в Книжный сундук запихать все семь книг про Гарри сразу.

 

Ых. Пролёт. Не влезает Гарри в сундук. Велик. Разъелся.

 

Хех! )) три недели пыхтела, и всё равно сыроват переводик, зато прочла раньше русского выхода книги.))

 

Отличные ответы, сразу видно незаурядную, интересную личность с большой буквы. И смех и грусть в одном флаконе. Удовольствие получила и захотелось продолжения. Спасибо за ответы, а за Замятин «Мы» отдельное спасибо, буду образовываться.

С уважением , Алена

 

Прочитала с интересом. Как считала, так и продолжаю считать, что подобные встречи , на сегодняшний день, — самый интересный раздел в «Решете». Задавать вопросы — занятие весьма привлекательное и, думаю, отвечать на оные — тоже очень интересно.

 

Люди, спасибо! я счастлива, что вам понравилось!

 

Ооооо... Я опять всё пропустила. 8)

 

Зато я могу читать и перечитывать! 8)

 

Кошь, не ты одна все пропустила.

 

не, ну я ж висю, да?

 

о! а я умудрилась сегодня забрести только... приветик, Лен! ты настоящая отличница! (в смысле, и в настоящем отлично со всем справляешься) хи-х(и) — это я, а вот а — не я ;).

а к "я ж висю" надо бы иллюстроцию :).

 

иллюстрацию...

 

Я поняла, что а — не ты :)))) Почерк другой.

 

Ирэн, дохтур сказал, что "а» — ты, значит — ты! :))) Но по грехам чужим отвечать заставлять не будем.

 

я так я, но песня не моя

 

а йа вас всеравно люблю,хоть и не зна.прошу прощенья за неинформативность комеента.нно.

при л в общим,дорогой лубимый бесс, сори.йа фонад.йа... если что-зовите.

 

аааааааааааааа...допились.эт не я бл

ааааа

 

(зовет) А хто ты был?

 

Хорошая вещь. Больше всего врезалось: а)умение быстро сориентироваться и ответить интересно на поставленные вопросы:

б) вопрос относительно лжи:

в) возраст;

г) Описание брата.

 

С теплой улыбкой. Виктор