Там время никогда не заканчивается. Итоги турнира № 60

 

Утро выдалось ярким, солнечным. В воздухе пахло чем-то таким... «Весна, — понял маленький привратник, — наконец-то». Он сбегал домой, сменил поднадоевшую теплую куртку на легкую и решил прогуляться на озеро — проверить, пришла ли туда весна. Известно же, что она капризна и приходит к каждому по одной ей известной очереди.

Озеро спокойно лежало в уютных берегах, накрывшись снежным одеялом. Только снег немного потемнел, просел и, если присмотреться, можно было заметить тонкие косые дырочки, пробуравленные солнечными лучами. «Будто ёж повалялся, — хихикнул привратник. — Кстати, а он заметил?»

— Ёж!

В прибрежных кустах зашуршало, с веточек посыпались мелкие сосульки, и рядом с привратником возник зевающий Ёж. И тут привратнику в голову пришла очень важная мысль:

— Послушай, ты появляешься то из-под крыльца, то из ближайших кустов, смотря где я тебя покличу. Почему так?

— Ну, ты зовешь, и я прихожу. Что в этом странного?

— Странно то, что ты всегда оказываешься рядом.

— Странный — это ты сегодня. Зачем звал?

— Забыл. Ерунда, наверное. А если не позову, ты придешь?

— Слушай, привратник, — рассердился Ёж, — давай так: ты зовешь, я прихожу. Договорились?

— Договорились. А если...

— Всё равно приду. Куда я денусь.

Ёж полез в кусты, а привратник уныло поплелся обратно.

Впрочем, долго унывать ему не пришлось — на ристалище вовсю царила Королева, палачи точили топоры, суетился опричник, толпились рыцари. По всем признакам, намечалось веселье.

 

 

 

                 

 

                white-snow. Пиноккио

 

                она мечтала о любви, как всякая нормальная

                бывало, войдет в неподвижность или спальную

                комнату, ляжет в чисто вымытые окна

                и смотрит в темноту, проколотую сталью

                и думает какая красота, а мне этим вечером печально

                так невозможно дальше жить, тени восстали

                стоят у каждой стены одиноко.

                и отвечают, это не сталь, это Пиноккио

                сверлит выход по ту сторону спальной

                комнаты и оттого у него идет кровь носом

                что повсюду прозрачные стекла,

                холст с нарисованным очагом под вопросом

                и открой, наконец, зонт — твое одиночество промокло.

                она укрыла одиночество одеялом,

                вдвоем стало теплее,

                тени расползлись по углам

                ей этого показалось мало, позвала Пиноккио

                за ним увязалось две тени

                места хватило всем, только тени токсикоманили

                и от них жутко пахло ацетоновым клеем

                но они вместе хором подпевали Битлам

                на стихи Есенина,

                (разучили заранее)

                и она стала забывать, что в окнах быть совсем не одиноко

                что пророчество сбылось, в котором

                она восьмая новогодняя елка

                смотрит из окон спальной

                комнаты на разрезанный сталью город

                и считает минуты — через сколько

                ее не станет.

 

 

                

 

                ChurA. Распутье

 

                Какое вечное пророчество

                Убитых вод

                Безмолвно и сосредоточенно

                Скрывает лед?..

 

                Морозной изморозью венчана, —

                Любовь ушла

                Вослед за той мятежной женщиной —

                Сгорев дотла.

 

                Но красотой завороженная,

                Мечта искрит.

                Еще не до смерти сожженная —

                Все ищет скит.

 

                Рассеять в снежном одиночестве?

                Пропасть в снегах?

                Или рассыпать многоточием

                Для зимних птах?

 

                А на снегу калины-ягоды

                Кровавый след...

                Рассыпанных, как будто загодя,

                Грядущих бед.

 

 

                

 

                Helmi. Фрейр и пастушка

 

                Браслет на запястье, часы-сочинители судеб,

                Сплетенные пальцы, что корни священного тиса.

                По красной смоле у него: не умру, не подсуден.

                Ни времени, ни полыхающей кисти Матисса.

                Из букв сотворенные имени громкие звенья

                Цепляются, пляшут, а бог засыпает и шепчет:

                — Послушай, я жертвую меч и отцовы владенья —

                Пентхаус повыше и замок из тех, что покрепче.

                Мне почтой прислали три свитка надежных пророчеств

                От яндекса с гуглом и очень троюродной вельвы.

                Там нет одиночества, есть только ты. А короче, —

                Стань музой моею, и хлебом, и перцем и солью.

                — Смешной, ты родился от моря, а я из деревни.

                Твой вепрь сумасшедший и так с золотою щетиной,

                Но он еще ездит на красный, рычит ежедневно

                И пьет слишком много кефира, вина и бензина.

                Как там у Матисса? По синему космосу — страстью?

                Согласная я. Чтобы круто, кольцо и с любовью.

                Я — кровь с молоком, и потомство, и папочке — здрасьте.

                В приданое глупость и доброе сердце коровье. 

 

buhta: В номинации палач-пророк, я бы сказала даже: сказочный пророк, побеждает наш привратник-палач Оля. Жалую тебе, моя дорогая бормашину по последнему слову технического прогресса, чтобы все принцы, золушки, мачехи, сестры и феи знали, почем фунт лиха, и получали стоматологическую помощь вовремя. 

 

                

 

                ole. Золушка

 

                Ей фея пророчила: «Жить будешь долго и счастливо»,

                дарила хрустальные туфли и бальное платье,

                а Золушка слушала фею, кивала понятливо

                и ей обещала за полночь не задержаться,

                да только забыла об этом своем обещании.

                А как не забыть, если принц о любви ей нашептывал,

                и кровь барабанила в венах, и было молчание,

                в котором нет места для дырок, еще не заштопанных.

 

                Потом хохотали, особенно сестры и мачеха:

                Вот это подарок! Волшебная, блин, незнакомка —

                обычная золушка в старом замызганном фартучке!

                Воспитанный принц что-то матом кричал ей вдогонку.

                А после — дорога. Хоть долгая, но не счастливая,

                наполненная ожиданием и одиночеством,

                желать уже нечего. Будь ты хоть трижды красивая,

                но главное — то, что окошки не вымыты дочиста.

                Нет, главное — то, что племянники и племянницы

                гостюют у тетки, им нравятся теткины пуфики.

                Она им костюмы строчит на машинке и платьица,

                но не достает, чтоб похвастать, хрустальные туфельки.

 

                А феечке и половина пророчества — промысел,

                она философски отменит наивные вымыслы —

                да мало ли девок, почивших от собственной кротости,

                авось да кривая куда-нибудь дурочек вынесет.

 

 

                

 

                Volcha. Буратино (оборотко на «Пиноккио», white-snow)

 

 

                она любила снег летом, а зимой — кирпичи и конфеты.

                бывало, идет по ледяной пустыне и считает трещины в картине

                кирпичной, на стену похожей, и отдает редким застывшим прохожим

                яркие теплые сосульки в обертках. И бросает конфетные крошки

                на дорожную терку, чтобы по ним не заблудился дым,

                выдохнутый из груди, из самой сердцевины, дым

                медленно опускался на цепочку конфет, связывал их ниткой

                и извивался след в след за ее улыбкой,

                тающей в воздухе, разорванной ветром на фрагменты

                одиночества в сети стальных конструкций. Редки

                стали кирпичи, красота шершавой глины уходит

                вместе с закатом Солнца, мечтой сияют стеклянные Каи

                в бесстыжих новостройках — наружу все грязные тайны,

                кровь, смешанная с пророчеством, в бокале у Мэри

                медленно кружится в танце у старой кирпичной мэрии,

                сталь и песок хрустят под лучами февральского дня.

                она шла бесстрашно в пасть подъезда, зная, что там западня,

                мимо угрюмого Буратино на детской площадке.

                он выучил ее график, он ждал, но был такой гадкий,

                заплеван пометом, с надписью «здесь был...» на лопатке.

                кому он нужен, кроме голубей и мелкой шпаны

                у Буратино в планах дождаться весны

                и, глядя на обнаженную елку в сугробе

                с любовью продолжить праздник обновления года

                пустить соки по сухому дереву рук и ног

                вот так просто взять и обнаглеть, решено

                вылупить почки и вытолкать на свет в разных местах.

                Зелень листов и цветов,

                Ха-ха, Пиноккио в кустах! 

 

 

                

 

                natasha. Зачем?

 

 

                ***

 

                Ты вся — любовь, мечта и красота!

                Какого же рожна... что еще надо?

                Ужель в крови лишь скука и досада?

                Зачем ты завела себе кота?

 

                Мурлычества пушистого скота

                ты слушаешь, как будто в них отрада,

                бледнеешь, и не трогает помада

                ни щёк твоих, ни чувственного рта,

 

                и бродишь в одиночестве, в халате —

                а по ночам, бессонная, в кровати

                рассеянно ласкаешь по спине

 

                животное, не знающее меры,

                ленивое, храпящее во сне —

                в глухой ночи, когда все кошки серы.

 

                ***

 

                В глухой ночи, когда все кошки серы,

                и шастают по крышам и углам,

                творя любви охотничий бедлам,

                зачем твердишь без устали и меры

 

                об одиночестве, о зле карьеры,

                о том, что рвется — в кровь — напополам —

                мечта твоя, что «генеральный» — хам

                и взяточник, а «заму» нету веры

 

                уж и подавно. Милая моя,

                молчи, не понимаю ни... черта,

                слежу, как зверь, за сладкою добычей.

 

                Погладь скорее своего кота —

                пророчества тебе он промурлычет.

                Ты вся — любовь, мечта и красота! 

 

 

                

 

 

 

                Я одиночество сумела превозмочь,

                Я назвала его уединеньем

                (По Чехову) — и медленная ночь

                Вдруг обернулась радостным мгновеньем,

                Счастливою — несчастная любовь,

                Что мне пророчили недобрыми устами,

                И ожила, и зазвучала вновь

                Душа моя нежнейшими струнАми.

                Оставьте же пророчества свои,

                Любовь — и только! — гонит кровь по жилам,

                И красота, союзница любви,

                В мечте прекрасной обретает силы.

 

 

                                

 

                Finka. ...пророчеством (на тулнил)

 

                В детстве звал он

                по имени отчеству

                Всяких «клав»

                и заезженных «маш»,

                те слова оказались пророчеством,

                лет пятнадцать

                его скотский стаж.

 

                И посмотришь:

                мужик-то он правильный —

                работяга, по дому — дела,

                но характер «посудный» — «не сабельный»,

                и сказать он

                не может —«пошла...»

 

 

                 

 

                IRIHA. От одиночества не обкуриться (на стих Линка)

 

 

                Чуть сладковатый привкус крепкой сигареты

                Туманом белым покорил квартиру дым.

                Опять кукушка на часах дает советы,

                Как жизнь прожить, чтобы остаться

                молодым...

 

                Вдыхаю сладкий, пузырьковый запах,

                Он ударяет в голову, не целясь,

                Теряюсь, право, я в игристых залпах,

                Остаться все же трезвою, надеясь.

 

                От одиночества не обкуриться,

                И разыгрался аппетит не в тему.

                И тут же к булкам тянется десница...

                К чертям пророчества! От них — проблемы!

 

                Белок подайте! Орды лейкоцитов,

                Кровь будоража, множатся в экстазе.

                Депрессия банальностью убита:

                От красоты — к обжорным безобразьям.

 

                Почти мечта — стать толстой и ужасной…

                Для одиночества-то — безразлично.

                Любовь была. Сплыла… И звать напрасно.

                И ситуация моя типична.

 

                Гадалка напророчила, что где-то,

                Не в этой жизни, на другой планете,

                С любимым ждет круглогодично лето,

                И показала цифры на билете.

 

                Он был счастливый, это помню точно.

                Но где теперь — сама не вспомню даже.

                Лью слезы крокодильи, и досрочно

                Прошу в тот мир доставить счастье наше.

 

 

                

 

                pesnya. Весеннее, иллюзорное

 

 

                ОН:

 

                Твои волосы пахнут сгоревшей мечтой.

                Может быть, я — не твой, может быть — не герой,

                Может, просто нам не по пути.

                Я устал тебя снова и снова терять

                И пытаться в открытые двери опять

                Без преград невесомых войти.

                Может быть, я когда-нибудь снова решусь

                И сотру поцелуями с глаз твоих грусть,

                Если память тебя не сотрет.

                Ты, конечно, простишь, и, конечно, поймешь,

                Что спасеньем была эта горькая ложь,

                А быть может, и наоборот...

 

                ОНА:

 

                Мне б прилечь на любимый уютный диван

                И запоем читать Франсуазу Саган,

                Не гадая: уйдешь – не уйдёшь;

                Вместо этого молча стою у окна,

                За которым рыдает дуреха-весна,

                Имитируя ласковый дождь...

                А когда дождь пройдет, и забрезжит рассвет,

                Я, закутавшись в теплый сиреневый плед,

                Беспокойно, по-детски усну.

                Мне приснится подернутый дымкою след;

                Я пойму, что тебя в этом городе нет —

                Ты ушел успокаивать нашу дуреху-весну.

 

 

                

 

                tamika25. Про любовь

 

                Она заходит в квартиру без ключей и звонка.

                Для нее все двери и окна всегда открыты —

                и даже, если закрыты. Поступь ее легка —

                так когда-то спешила к Мастеру Маргарита.

 

                Она сверяет время по солнцу, идет наугад.

                И жалеет зверя, и мчит выпускать синицу.

                Бросает в канаву мимозы — безумный обряд!

                Только знает — вряд ли история повторится...

 

                Она не боится крови, смерти и пустоты.

                Всегда найдется кровать для ее одиночеств.

                Для слез — подушка. Для звезд — мурлычащие коты.

                Для откровений — дожди затяжные и ночи.

 

                Она давно не верит пророчествам. Никаким.

                И, обжегшись на молоке, не дует на воду.

                Она в мои сны является, оставляет стихи —

                моя любовь — и на цыпочках в утро уходит... 

 

 

 

 

Условия рыцарского турнира от Снежной Королевы white-snow:

 

Здравствуйте, рыцари мои разлюбезные снежные, да грозно настроенные живот свой покласть за честь, совесть и достоинство Снежайшей Королевны немного подвинутой в сторону от. Быть снежной весной дело нелегкое, невозможное, но возможности имеются, поэтому оглашаю вердикт, славные мои рыцари.

 

Принести с далеких гор, холмов, лесов, чащей непролазных, оврагов бездонных, пропастей нетленных по охапке снега в наше Ристалище, дабы улечься на мягкие белые перины и накрапать свитки царственные для услады глаз, рук и прочих телес вашей Королевны непреодолимой таинственности и ума широчайшего, который ни на коне не обскакать, ни на метле не облететь.

 

А посему слушайте сюда:

 

Чтоб стихи были дивные серебристые, прозрачные, чешуйками льда блистали, не таяли веки вечные, в душу ложились ровными штабелями и ломали сознание, сны и прочие атрибуты снежной власти, а именно. Что-то такое несовместимое с обычными устоями рифмоплетства. Королева желает вещи наизнанку, шиворот-навыворот, с лицом измененным до неузнаваемости, будто оно побывало на Бухтатурских пытках, дыбах, электрокроватях и покромсанное дрелями, слегка оглушенные молотком и в конце засунутые в гарроту. Повелеваю вам создать стихи шифрованные, тайные, чтобы ни одна инквизиция не подкопалась под переломанный смысл, чтоб ни одна канцелярская крыса не смогла наточить об них клык и ни один доберман не сумел найти их тайный лаз. Все очень до снежной невозможности просто. Надо написать, допустим, о мышке так, чтобы можно было углядеть в ней образ кота, да! Самого настоящего котофея! Или вот, смотрите, мчится по рельсам поезд Таллин–Москва, а рыцарь самозабвенный, ума немыслимого, так его изваял, что в нем тщится вылезть наружу самый что ни на есть паук-крестоносец. То есть, рыцари мои дальнозоркие, ума несметного палат каменных, пишем один образ, подразумевая совершенно другой.

 

Для примера собственное творения подсознания сокрушительного, философских мыслей немалыя, где рыбина — Питерское метро, черепаха — дежурная тетенька оного метро, глаза — пассажиры, остальное домысливаем на свой вкус. Или вот это, где... Ну, об этом в другой раз. Может, кто из рыцарей и сам ведает, кто такой Давид, Раиса и замполит.

 

Надеюсь, королевишна, впавшая в просТрацию, снежным языком объяснила повелевание свое трехсмысленное. А к вящей усладе ейныя и к радости глазьев серо-изумродовых королевских и к тонкому слуху — блаженство преподнесите — пытайтесь разгадать тайны образов рыцарей-соперников ваших, а свои же нетленные образа в свитках царственных никому не разглашайте, за подкладкой воротника носите ампулу с цианидом — на случай пыткой Бухтатурой немедленно откусите воротник, дабы отброшенные копыта навсегда унесли вековечную сохранность тайны.

 

А по окончании Турнира извольте, рыцари мои самозабвенные и самые стойкие, раскрыть на радость всем и мне свои тайные послания. И кто больше всех поймет соперников своих непобедимых, станет самый монументальный победитель, а кто останется самым неразгаданным, но в то же время доступных по красоте образности, упакованным самыми великолепными метафорами, возвысится даже надо мной, своей приснеженной королевной Льдисто-Снеговой!

 

Итак, краткие итоги сего бреда:

 

 

В помощь: