|

Жизнь есть обман — счастлив тот, кто обманывается приятнейшим образом (Николай Карамзин)
Анонсы
25.01.2017 Прогреметь и перейти. «OtvertkaFest» представляет Шорт лист года – 2016Уже и начинаем подводить первые итоги, и уже проявляются первые имена тех, кто будет безжалостно осыпан конфеттями и серпантинами, бесцеремонно зацелован и сурово затискан на итоговом февральском балу...
А весна, между прочим, рядом. И, вроде бы, только-только мы анонсировали восьмой «OtvertkaFest», и, казалось, еще намедни с некоторым содроганием доставали с пыльных антресолей всякие там игрушки и украшения... а вот уже и начинаем подводить первые итоги, и уже проявляются первые имена тех, кто будет безжалостно осыпан конфеттями и серпантинами, бесцеремонно зацелован и сурово затискан на итоговом февральском балу.
Начнем, пожалуй, с самых знаковых — тех, кого мы весь 2016-й скрупулезно отбирали и продвигали на звание Произведения года и Автора года, с тех, кому предстоит весь предстоящий год мозолить нам глаза мигающими, как новогодняя гирлянда, баннерами, с тех, кому грядущей волей-неволей придется тащиться на почту за причитающимся призом и неописуемой красоты дипломом.
(В этом месте должен прогреметь гром, плавно переходящий в «We Are The Champions» старины Фредди. Если у кого-то не прогремело и не перешло — ничего страшного, обновим винду и попробуем еще разик через еще годик.)
Самые безнадежные из крохоборов и зануд могут ознакомиться с ходом и деталями проходившего вот здесь голосования с помощью вот этих изображений:
Голосование за Произведение–2016
Голосование за Автора–2016
Для граждан с замедленным зрительным восприятием:
каждую из двух табличек можно посредством клика по ней увеличить.
Итак, представляю вниманию уважаемой публики результаты многоступенчатого и самого демократического отбора.
ШОРТ-ЛИСТ – 2016
ПРОИЗВЕДЕНИЕ ГОДА – 2016:
1. MashaNe. О звездах (16)
(номинатор: Katrin)
(номинаторы от Редсовета: ole, SukinKot)
«Ведь, если звезды зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — кто-то хочет, чтобы они были»
I
Каждый закат угольком шипящим падает в море.
Сам — курит трубку, и смотрит в камин, или в телек.
Знаешь, если тебя в этой жизни хоть кто-то помнит,
значит —ты есть, и быть может, жив.
На самом деле: смысл всего —
лишь связка ключей от забытых комнат,
слава — что скарабей, попавший в морской ладан.
Знаешь, если тебя в этой жизни кто-нибудь помнит,
значит — просыпайся каждое утро.
Так надо.
II
Плакался фонарь иве, —
ярче, мол, луны светит,
всё равно о ней, глупой,
разные поют песни;
а ему, ну хоть тресни,
изведись стеклом — лупой,
люди — дураки эти,
не поют стихов, ибо
меркнет красота света
под плафоновым донцем.
Вслед прохожим всем поздним
голосил фонарь-плакса:
«Что там той Луны?! Клякса!
Толку от нее — слезы...»
Самым ярким был солнцем
мотылькам фонарь этот...
III
Помнишь, когда-то верилось и казалось, —
ночью всё мошки — птицы, и мир огромен?
На парапете крыши, еще не поздний
мается талый вечер: «Мне скучно, Фауст!»
Выжившим чудакам зажигают звезды, те, что ушли когда-то.
Смотри и помни.
ПРОИЗВЕДЕНИЯ-СУПЕРФИНАЛИСТЫ – 2016:
2. ecce-cor-meum. Звонок (12)
(номинатор: tamika25)
(номинатор от Редсовета: Rosa)
3. mysha. Ежедневножды (11)
(номинатор: pesnya)
4–5. ZasHaan. Хлоя (9)
(Номинатор: Katrin)
4–5. CicadasCatcher. 7/8 (9)
(номинатор: LunnayaZhelch)
6. ecce-cor-meum. Агония (7)
(Номинатор от редсовета: marko)
7. Kinokefal. Расплылись в небе облака... (6)
(Номинатор: natasha)
8–9. Baas. Белая гвардия (5)
(номинатор: natasha)
(номинатор от Редсовета: ole)
8–9. MashaNe. O земле (5)
(номинатор: Kinokefal)
10–11. ChurA. Январская элегия (4)
(Номинатор: Katrin)
10–11. ChurA. Вечер (4)
(номинатор: pesnya)
12–13. smaila. Невесонность (3)
(Номинатор: CicadasCatcher)
12–13. smaila. Яблочный спас (3)
(номинатор: Romann)
(номинатор от Редсовета: SukinKot)
14. natasha. На острове дожди (2)
(номинатор: ole)
АВТОРСКИЙ СУПЕРФИНАЛ – 2016
ПОЭТ ГОДА – 2016:
АВТОРЫ-СУПЕРФИНАЛИСТЫ – 2016:
2. ecce-cor-meum (15)
3–4. MashaNe (13)
3–4. mysha (13)
5. ZasHaan (10)
6. smaila (8)
7–8. Volcha (4)
7–8. natasha (4)
9. ArinaPP (2)
10. white-snow (1)
СТАТИСТИКА ГОЛОСОВАНИЯ:
Номинировано произведений: 14
Номинировано авторов: 11
Голосовало за произведение: 16
Голосовало за автора: 15
Произведение года 2016: MashaNe
Поэт года 2016: ChurA
АРХИВ ГОДА – 2016
Автор: marko
Читайте в этом же разделе: 24.01.2017 Давайте спросим Мышу… 20.01.2017 Даешь нюансы! Хокку-интермедия «Светофор» объявляет третий тур 19.01.2017 Итоги второго тура хокку-интермедии «Светофор» 15.01.2017 Фест продолжается... Выбираем Произведение и Автора 2016 года 12.01.2017 Пятьдесят оттенков желтого. Хокку-интермедия «Светофор» объявляет второй тур
К списку
Комментарии
| 25.01.2017 11:02 | pesnya круть! | | | 25.01.2017 11:17 | Ириха Мои поздравления победителям! | | | 25.01.2017 22:55 | Rosa УРААААААААААААААААА | | | 25.01.2017 22:56 | Rosa Ни одно произведение и ни один автор не остался неотмеченным. За каждое и каждого голосовали!!! | | | 26.01.2017 00:10 | Volcha Ну, всех со всем!) | | | 26.01.2017 20:24 | тим Да ладно?! Марина?! О звёздах?!
Не может быть! А ведь таки есть. . .
Да. И лучшего, пожалуй, в этом году и не было. Да.
Респект автору, номинаторам и голосящим!)
Аркадий. . . Не мой автор и не моего этого года, факт.
Но. . . в этой номинации, положа руку, никогда автор как автор и не выбирался, ведь так? А выбиралсо человек.
И это правильно.
А потому - имхо - Аркадию двойной респект!)
Варера - как всегда - умничко и красава! Ну фсмысле, - всё умно и красиво)
А я - редкостный пройдоха, ибо напрочь отдалсо ево-величеству-реалу. Ну так оно. . . фсё к лучшему! ) | | | 26.01.2017 21:37 | Volcha "Для граждан с замедленным зрительным восприятием" - хихихи | | | 27.01.2017 00:01 | marko Волча, все в рамках политкорректности. Ну если инвалидов нынче инвалидами не зовут, а маломобильными группами населения, то как-то и нас, слепеньких, надо обозвать.
Тим, за прогулы приговариваишьсо к жюрению конкурса обороток. | | | 27.01.2017 08:51 | тим Ладненько (и - спасибо за доверие).
Только я на время журения возьму фамилию занудко. Или дотошко, я еще точно не решил. А отчество - щепетилович или скрупулёзович.
А што, - Тимофей Щепетилович Занудко. Или - Тимошка Дотошко. Не плохо, по-моему!
) | | | 29.01.2017 01:11 | Volcha ох уж эти мерикосские корректности - стока вокруг себя обложили, что ступить некуда)) надо возвращаться к нормальным прилагательным, слабое зрение, значит, не стопроцентное ;)
а с другой стороны, эзопов язык тренирует мозги... | | Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
|
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Авторизация
Камертон
Перед нашим окном дом стоит невпопад, а за ним, что важнее всего, каждый вечер горит и алеет закат - я ни разу не видел его. Мне отсюда доступна небес полоса между домом и краем окна - я могу наблюдать, напрягая глаза, как синеет и гаснет она. Отраженным и косвенным миром богат, восстанавливая естество, я хотел бы, однако, увидеть закат без фантазий, как видит его полусонный шофер на изгибе шоссе или путник над тусклой рекой. Но сегодня я узкой был рад полосе, и была она синей такой, что глубокой и влажной казалась она, что вложил бы неверный персты в эту синюю щель между краем окна и помянутым домом. Черты я его, признаюсь, различал не вполне. Вечерами квадраты горят, образуя неверный узор на стене, днем - один грязно-серый квадрат. И подумать, что в нем тоже люди живут, на окно мое мельком глядят, на работу уходят, с работы идут, суп из курицы чинно едят... Отчего-то сегодня привычный уклад, на который я сам не роптал, отраженный и втиснутый в каждый квадрат, мне представился беден и мал. И мне стала ясна Ходасевича боль, отраженная в каждом стекле, как на множество дублей разбитая роль, как покойник на белом столе. И не знаю, куда увести меня мог этих мыслей нерадостных ряд, но внезапно мне в спину ударил звонок и меня тряханул, как разряд.
Мой коллега по службе, разносчик беды, недовольство свое затая, сообщил мне, что я поощрен за труды и направлен в глухие края - в малый город уездный, в тот самый, в какой я и рвался, - составить эссе, элегически стоя над тусклой рекой иль бредя по изгибу шоссе. И добавил, что сам предпочел бы расстрел, но однако же едет со мной, и чтоб я через час на вокзал подоспел с документом и щеткой зубной. Я собрал чемодан через десять минут. До вокзала идти полчаса. Свет проверил и газ, обернулся к окну - там горела и жгла полоса. Синий цвет ее был как истома и стон, как веками вертящийся вал, словно синий прозрачный на синем густом... и не сразу я взгляд оторвал.
Я оставил себе про запас пять минут и отправился бодро назад, потому что решил чертов дом обогнуть и увидеть багровый закат. Но за ним дом за домом в неправильный ряд, словно мысли в ночные часы, заслоняли не только искомый закат, но и синий разбег полосы. И тогда я спокойно пошел на вокзал, но глазами искал высоты, и в прорехах меж крыш находили глаза ярко-синих небес лоскуты. Через сорок минут мы сидели в купе. Наш попутчик мурыжил кроссворд. Он спросил, может, знаем поэта на п и французский загадочный порт. Что-то Пушкин не лезет, он тихо сказал, он сказал озабоченно так, что я вспомнил Марсель, а коллега достал колбасу и сказал: Пастернак. И кругами потом колбасу нарезал на помятом газетном листе, пропустив, как за шторами дрогнул вокзал, побежали огни в темноте. И изнанка Москвы в бледном свете дурном то мелькала, то тихо плыла - между ночью и вечером, явью и сном, как изнанка Уфы иль Орла. Околдованный ритмом железных дорог, переброшенный в детство свое, я смотрел, как в чаю умирал сахарок, как попутчики стелят белье. А когда я лежал и лениво следил, как пейзаж то нырял, то взлетал, белый-белый огонь мне лицо осветил, встречный свистнул и загрохотал. Мертвых фабрик скелеты, село за селом, пруд, блеснувший как будто свинцом, напрягая глаза, я ловил за стеклом, вместе с собственным бледным лицом. А потом все исчезло, и только экран осциллографа тускло горел, а на нем кто-то дальний огнями играл и украдкой в глаза мне смотрел.
Так лежал я без сна то ли час, то ли ночь, а потом то ли спал, то ли нет, от заката экспресс увозил меня прочь, прямиком на грядущий рассвет. Обессиленный долгой неясной борьбой, прикрывал я ладонью глаза, и тогда сквозь стрекочущий свет голубой ярко-синяя шла полоса. Неподвижно я мчался в слепящих лучах, духота набухала в виске, просыпался я сызнова и изучал перфорацию на потолке.
А внизу наш попутчик тихонько скулил, и болталась его голова. Он вчера с грустной гордостью нам говорил, что почти уже выбил средства, а потом машинально жевал колбасу на неблизком обратном пути, чтоб в родимое СМУ, то ли главк, то ли СУ в срок доставить вот это почти. Удивительной командировки финал я сейчас наблюдал с высоты, и в чертах его с легким смятеньем узнал своего предприятья черты. Дело в том, что я все это знал наперед, до акцентов и до запятых: как коллега, ворча, объектив наведет - вековечить красу нищеты, как запнется асфальт и начнутся грунты, как пельмени в райпо завезут, а потом, к сентябрю, пожелтеют листы, а потом их снега занесут. А потом ноздреватым, гнилым, голубым станет снег, узловатой водой, влажным воздухом, ветром апрельским больным, растворенной в эфире бедой. И мне деньги платили за то, что сюжет находил я у всех на виду, а в орнаменте самых банальных примет различал и мечту и беду. Но мне вовсе не надо за тысячи лье в наутилусе этом трястись, наблюдать с верхней полки в казенном белье сквозь окошко вселенскую слизь, потому что - опять и опять повторю - эту бедность, и прелесть, и грусть, как листы к сентябрю, как метель к ноябрю, знаю я наперед, наизусть.
Там трамваи, как в детстве, как едешь с отцом, треугольный пакет молока, в небесах - облака с человечьим лицом, с человечьим лицом облака. Опрокинутым лесом древесных корней щеголяет обрыв над рекой - назови это родиной, только не смей легкий прах потревожить ногой. И какую пластинку над ним ни крути, как ни морщись, покуда ты жив, никогда, никогда не припомнишь мотив, никогда не припомнишь мотив.
Так я думал впотьмах, а коллега мой спал - не сипел, не свистел, не храпел, а вчера-то гордился, губу поджимал, говорил - предпочел бы расстрел. И я свесился, в морду ему заглянул - он лежал, просветленный во сне, словно он понял всё, всех простил и заснул. Вид его не понравился мне. Я спустился - коллега лежал не дышал. Я на полку напротив присел, и попутчик, свернувшись, во сне заворчал, а потом захрапел, засвистел... Я сидел и глядел, и усталость - не страх! - разворачивалась в глубине, и иконопись в вечно брюзжащих чертах прояснялась вдвойне и втройне. И не мог никому я хоть чем-то помочь, сообщить, умолчать, обмануть, и не я - машинист гнал экспресс через ночь, но и он бы не смог повернуть.
Аппарат зачехленный висел на крючке, три стакана тряслись на столе, мертвый свет голубой стрекотал в потолке, отражаясь, как нужно, в стекле. Растворялась час от часу тьма за окном, проявлялись глухие края, и бесцельно сквозь них мы летели втроем: тот живой, этот мертвый и я. За окном проступал серый призрачный ад, монотонный, как топот колес, и березы с осинами мчались назад, как макеты осин и берез. Ярко-розовой долькой у края земли был холодный ландшафт озарен, и дорога вилась в светло-серой пыли, а над ней - стая черных ворон.
А потом все расплылось, и слиплись глаза, и возникла, иссиня-черна, в белых искорках звездных - небес полоса между крышей и краем окна. Я тряхнул головой, чтоб вернуть воронье и встречающий утро экспресс, но реальным осталось мерцанье ее на поверхности век и небес.
Я проспал, опоздал, но не все ли равно? - только пусть он останется жив, пусть он ест колбасу или смотрит в окно, мягкой замшею трет объектив, едет дальше один, проклиная меня, обсуждает с соседом средства, только пусть он дотянет до места и дня, только... кругом пошла голова.
Я ведь помню: попутчик, печален и горд, утверждал, что согнул их в дугу, я могу ведь по клеточке вспомнить кроссворд... нет, наверно, почти что могу. А потом... может, так и выходят они из-под опытных рук мастеров: на обратном пути через ночи и дни из глухих параллельных миров...
Cын угрюмо берет за аккордом аккорд. Мелят время стенные часы. Мастер смотрит в пространство - и видит кроссворд сквозь стакан и ломоть колбасы. Снова почерк чужой по слогам разбирать, придавая значенья словам (ироничная дочь ироничную мать приглашает к раскрытым дверям). А назавтра редактор наденет очки, все проверит по несколько раз, усмехнется и скажет: "Ну вы и ловки! Как же это выходит у вас?" Ну а мастер упрется глазами в паркет и редактору, словно врагу, на дежурный вопрос вновь ответит: "Секрет - а точнее сказать не могу".
|
|