|

Бедность не порок. Будь она пороком, ее не стыдились бы (Джером Клапка Джером)
Анонсы
02.01.2011 Шорт-лист недели 24–31.12.2010: Выбиваясь из прайдаТо дневной, самый верхний, то мягкий, свечной, приглушенный синий свет... 
СТИХОТВОРЕНИЕ НЕДЕЛИ 24–31.12.2010:
(Номинатор: Bastet)
(3: Bastet, skhron, petrovich)
...Из реестра улыбок твоих выбирай, не шутя,
То дневной, самый верхний, то мягкий, свечной, приглушенный
Синий свет. Выбиваясь из прайда паршивых утят,
Я иду, продираюсь, просвиру считаю скоромной,
В узел тихо вяжусь, шкандыбая в обод полыньи.
Все надеюсь, улыбки ловлю на блесну в пополаме,
Словно тот браконьер, что ловил человеков сетями —
Дай мне, боже, удачи в дырявые сети мои...
Sarah: Иркен — серьезный автор, который, как мне кажется, не ищет легких путей, а иногда даже возводит некий щит между собой и читателем — хотите, понимайте, хотите, проходите мимо. Что ж, позиция, достойная уважения. Номинированный стих я почувствовала стихом-состоянием, стихом-ожиданием, когда ЛГ почти смирился с неизбежным, но еще на что-то надеется. Очень понравились «реестр улыбок» и «прайд паршивых утят» своей первозданностью, на фоне чего «ловец человеков» показался штампом. В целом стихотворение оставляет горько-сладкое послевкусие, за что я выражаю автору свою благодарность.
ФИНАЛИСТЫ НЕДЕЛИ 24–31.12.2010:
(Номинатор: Rosa)
(2: Rosa, CicadasCatcher)

Sarah: В детстве мне казалось, что любовь бывает только между красивыми молодыми людьми в ярких интерьерах. Варианты с тридцатилетними не допускались по определению; жизнь тех, кому за сорок, вообще существовала за гранью добра и зла. Позднее, моя биография стала обрастать подробностями проживания в бараках, коммуналках и квартирах с подселением. Военные городки располагали к подглядыванию за чужими судьбами, и оказалось, что все вокруг: любови, разлуки, рождение детей, битые из-за ревности лица, разводы, случайные связи — касалось людей всех (или почти всех) возрастов и национальностей. И то, что в детстве считалось волшебством, на деле оказывалось бытовыми драмами. В стихотворении «Сын» ровным, почти повествовательным тоном автор говорит об истории, которая могла бы стать банальной, но не стала. Потому что творчество, вовлекающее читателя в свое пространство, начинает собственную жизнь за пределами расхожих штампов. Потому что штопаная кофточка рождает в голове звук, который оставляет острый предмет при соприкосновении со стеклом, — с этим звуком очень трудно заснуть, и ты возвращаешься ко стихотворению снова и снова. Потому, что живот растет — но эта тихая радость растворена в рассоле слез и их не с кем разделить. Потому, что жизнь абсурдна и смешна, и никогда не знаешь заранее, какая роль достанется тебе в этом цирке. Потому что «Сын» не обволакивает читателя сладкой ватой нереальности, а выталкивает наружу — думать и сопереживать.
Rosa: Штопаная кофточка, вылезающий живот, захлопнувшаяся дверь — это маленький интимный апокалипсис, но его полутона дергают за душу сильнее, чем левый хук в солнечное сплетение. Спасибо за это стихотворение. Низкий поклон женщинам, решающимся рожать в подобных ситуациях. Подвиг их не воспеть, ибо слов таких еще не придумано...
(Номинатор: SukinKot)
(2: SukinKot, Sarah)
Sarah: Когда-то давно, Валера сказал, что женская поэзия — поэзия любви, мужская — одиночества. Но разве одиночество не есть несбывшаяся любовь? Стихотворение Бориса отослало меня сразу к двум (абсолютно не похожим друг на друга) поэтам — Маяковскому с его звездами, которые кто-то зажигает, и Бунину. Помните:
Вчера ты была у меня,
Но тебе уж тоскливо со мной.
Под вечер ненастного дня
Ты мне стала казаться женой...
Что ж, прощай! Как-нибудь до весны
Проживу и один — без жены...
Оказывается, об одном и том же можно — по-разному! Кто-то — певуче, музыкально; кто-то — с интонацией сбивчивой неторопливости, с чуть нарочитой неуклюжестью. А можно, как Бродский, препоручать функции Создателя любимой женщине:
Я был только тем, чего
ты касалась ладонью,
над чем в глухую, воронью ночь склоняла чело.
В каждом примере — грусть, полная достоинства, что и отличает в большинстве случаев скупую на проявление чувств мужскую поэзию от распахнутой и надрывной — женской. И даже Борино:
Он мог бы Вам
Целовать отпечатки
Но Вы —
Так противитесь бреду, —
звучит спокойно и несколько отстраненно. Может быть, именно поэтому мужские переживания трогают меня больше, нежели многие женские истерики. Читая стихи Бориса, мне приходят на ум слова Бродского о том, что «подлинный поэт не бежит влияний и преемственности, но зачастую лелеет их и всячески подчеркивает... Боязнь влияния, боязнь зависимости — это боязнь — и болезнь — дикаря, но не культуры, которая вся — преемственность, вся — эхо».
(Номинатор: CicadasCatcher)
(2: marko, smehach)
Sarah: «Глубоконемыслимое» нового для нас автора JazzCat заслуживает, чтобы я процитировала его полностью, чтобы господа поленившиеся не сочли меня «человеком, пресыщенным собственным тщеславием» ван мо.
<цитата>
Вероятно, для того, чтобы писать стихи, кроме желания ничего не нужно. Не было у нас Пастернака, Гумилева, Цветаевой, Осипа Эмильевича, Олейникова, Уфлянда, Гандлевского, Лосева, Рыжева, Новикова. Зачем нам звучание? Зачем музыка? На фига рифма? К своясям ритм. Мы свободные люди, нам есть что сказать миру собственным языком. Боюсь, что если бы Иосиф Александрович дожил до этого стихотворения, он бы обнялся с Вознесенским и Евтушенко, которые находились по ту сторону координат от Бродского. Я, похоже, сухарь, и не могу разделить этот крик души о мальчике, который, должно быть, живет во многих из нас. Но для меня поэзия — нечто большее, чем поток сознания. Встреча зонта и пишущей машинки на операционном столе (с) — не для меня. Думаю, найдется немало читателей, которые отыщут в этом творении что-то для себя. Я же умываю руки.
Max: Рифма очень иногда. Пляшущий ритм. Короче — откровенная халтура. Фальшивая глубокомысленность не спасает, увы...
CicadasCatcher: Розе по просьбе обосновать номинированное... Я, видимо, нахожусь в такой жизненной полосе, когда простые вещи, не обрамленные в цветастые и ажурные рамки, вызывают во мне тихие, но весьма глубокие эмоции. Я не любитель пространных стихотворений, но это почему-то прочлось легко. Меня ничуть не смутили плавающий ритм и прыгающие в хаотическом порядке рифмы. А почему, собственно, это не может быть так? Я просто поймал волну и не стал ей сопротивляться, а дальше она меня понесла сама. И я увидел, о чем этот стих. Я увидел картинку с городом и неприметным одиноким мальчиком в нем. И у меня возникло желание протянуть ему руку, позвонить, как-то подбодрить, сказать: «Не переживай, брат, всё еще спереди». И если во мне возникли эти чувства, то значит автору что-то удалось. А еще я иногда смотрю в раздел автора «обо мне». Ане 14 лет, и поэтому мне кажется неуместным проводить параллели с нобелевским лауреатом. Вполне возможно, что если бы на страничке автора не было даты рождения, я бы отнесся к стихотворению по-иному. И еще, мне кажется, будь мы чуточку внимательнее к ближним, искренне слушая их, проникая в их переживания, оставив при этом свои проблемы и пристрастия в стороне, мир стал бы существенно лучше. И, может быть, никому не пришло бы в голову петь об одиночестве.
Rosa: Ребята, если очень и очень честно, в литературном диспуте по поводу стихотворения (ни в коем случае не затрагивая любимых мной Макса и Сару и уважаемого мной Диму) мои симпатии — на стороне Димы, ибо он выдвинул тронувшую его работу и обосновал свой выбор, отвечая основному принципу Шорта, — номинируем то, что хотим, то, что близко и затронуло. Дима, огромное спасибо за номинацию и за эмпатию.
smehach: Ребята я скажу вам честно: если бы я в 14 лет писал, как эта Аня Jazzcat! Я в 14 лет даже эмоций-то таких не испытывал! Пора уходить на покой... Не буду критиковать стихо — но если автору реально 14 лет, я замолкаю в восхищенном шоке!
marko: ...Стихотворение сказано в унисон той музыке, которую я люблю. Предупреждая упреки в необъективности, скажу, что мнения умывшего руки Резонера и, видимо, не прочитавшего его Макса об этом тексте также не соответствуют требованиям беспристрастности и, скажу более, не совсем профессиональны. Мы можем понять раздражение критика, слыша: «Зачем нам звучание? Зачем музыка? На фига рифма? К своясям ритм. Мы свободные люди, нам есть что сказать миру собственным языком...». Но, с точки зрения литературы как дисциплины, мы не можем не возразить: а разве верлибр как поэтический жанр не требует отсутствия рифмы и размера?.. Макс же явно стих не читал — он как раз в нем обнаружил рифму, которая «очень иногда». Тогда как рифма в стихотворении ДжазКэт если и присутствует, то очень прозрачно... Так что если б Иосиф Александрович и дожил бы до этого стихотворения, он, прежде всего, судил бы о нем как о свободном стихе.
(Номинатор: KsanaVasilenko)
(1: KsanaVasilenko)
KsanaVasilenko: И об этом «Новогоднем» дорогого мне человека... Все стихи Маши (именно так зовут автора) — это она сама, про нее, сидящую в углу «Кукольной комнаты» маленькую Машулю... Она очень-очень серьезна в своих признаниях в любви миру, людям, поэзии. В данном, номинированном стихотворении есть некоторые огрехи, но мне совсем не хочется о них. Резонер, уверена, укажет на них. «Новогоднее» забираю себе в подарок... А подарки не обсуждаются.
Sarah: «Новогоднее...» показалось мне облегченным, детско-юношеским сплавом сумирэ с бухтой. От Маргариты здесь — форма, насыщенная образами (снег — стекло, вата, хрип, смех, наждачка; пластилиновый торт, пластмассовая елка – символ ненастоящести происходящего; колодцы — то ли внутренняя бездна героини, то ли небо, из которого сыплет снег) и ассонансными рифмами (наждачно – перепачкан; расплачусь – зайчик). От бухты — содержание, которым героиня выражает свое отношение к приходу Нового года, где все оказалось не таким, каким бы хотелось. Вероятнее всего, то, о чем бронхитно плачет героиня, осталось в осени. Поэтому и снег — грубый, кусающий, режущий, а не обволакивающий. Поэтому ёлка — пластмассовая, а торт — пластилиновый. Поэтому дождь хочется собирать горстями — как собственные воспоминания. Этот стих, пожалуй, один из самых удачных у данного автора, хоть и сочетает в себе наивность восприятия мира и несовершенство исполнения. Рифмы оставляют желать лучшего, а вездесущность колодцев нужно отнести то ли к цикличности, то ли к ограниченному воображению. «Новогоднее...» — стихотворение, скорее, личное, чем общечеловеческое, как «Сын» ole. Чтобы его полюбить, нужно попасть в такт эмоции автора. Так что, если Дед Мороз и к вам не пришел, самое время прочесть Карлика-Носа...
(Номинатор: marko)
(1: pesnya)
Sarah: Еще один стих о дожде. Типичный пример того, что музыкальность сама по себе ничего не значит. В ленте рецензий, как мне кажется, даны исчерпывающие комментарии к данному произведению. Мне добавить нечего, кроме того, что «три притопа — краковяк» особенно не понравились.
(Номинатор: tamika25)
(1: tamika25)
tamika25: Два дня находилась под впечатлением этого необыкновенного стиха-танца, стиха-вдохновения, негромкой радости и искреннего восхищения жизнью. До сих пор остаюсь во власти полета детской души и ничего не могу с этим поделать...
Sarah: Что я могу сказать об этом стихотворении? Чтобы снова не оказаться врагом и понтовитой грымзой? Детское, милое, наивное, невинное, светлое, розовое, воздушное, прелестное, невесомое, никакое. Девочка-подросток под музыку ветра танцует с мишкой в детской комнате и засыпает. Зрители вытирают слезу, поправляют одеяло и на цыпочках выходят за дверь — умиленные и просветленные. У меня нет претензий к стиху (я даже закрываю глаза на рифмы танцую-рисую, ногами-летаю, закрываю-играет). Каждое творение имеет право на жизнь и по-читателей. Но мне почему-то казалось, что шорт — собрание сильнейших недели, на которое должна равняться остальная лента. Что происходит? Я не понимаю.
ОСТАЛОСЬ В НОМИНАНТАХ:
(Номинатор: Sarah)
Sarah: Мандельштам родился в конце века, в котором гении шли погодками: 1885 — Хлебников, 1886 — Гумилев, Ходасевич, 1887 — Северянин, 1889 — Ахматова, 1890 — Пастернак, 1892 — Цветаева, 1893 — Маяковский, 1894 — Иванов, 1895 — Есенин. О. М. не был самым любимым из этого собрания, но самым таинственным, пожалуй, — да. И самым беззащитным. За шестнадцать лет до сучанской ссылки (куда, вероятнее всего, и везет Мандельштама поезд в номинированном стихотворении) поэт предсказал свою смерть:
Я всё отдам за жизнь — мне так нужна забота, —
И спичка серная меня б согреть могла.
И когда поэта спрашивали, зачем он сам себя хоронит, О. М. отвечал, что лучше самому себя похоронить, потому что неизвестно, что еще предстоит. Теперь уже мы знаем, что было дальше: боль и унижение в пересыльном лагере на Второй речке под Владивостоком, страх и холод. Общая могила — мандельштамовская яма (И потому эта улица / Или, верней, эта яма / Так и зовётся по имени / Этого Мандельштама). Но все это впереди, а пока что поэт спит и видит море, Коктебельскую бухту и любимых людей. А мы вспоминаем слова поэта: «Народ, который не умеет чтить своих поэтов, заслуживает... Да ничего он не заслуживает...».
SukinKot: Стих про Мандельштама хороший, но сколько можно поэтам писать о поэтах? Это все равно, что художники будут писать преимущественно портреты друг друга, а актеры, главным образом, играть актеров... «Заумный сон» — это, на мой взгляд, что-то сверхзаумное, а от фразы «живее всех живых» веет холодом ленинского мавзолея.
СТАТИСТИКА НЕДЕЛИ 24–31.12.2010:
Номинировано: 8
Прошло в Шорт-лист: 7
Победитель: IrkanKlayd
Почетный лоцман: Bastet
Голосовало: 12
Чацкий: Sarah
И ВООБЩЕ:
tamika25: Саре большое спасибо за честность. Кстати, тоже где-то такой же реакции и ожидала. Но что выросло, то выросло. На этой неделе у меня именно это стихотворение. Роза угадала, я часто вспоминала детство, ёлку и свою любимую ёлочную игрушку черепашку, невзрачную такую, но без неё ни одна ёлка меня не радовала... Еще хочу сказать, что стихи Сары намного чаще совпадают с моим состоянием. Я их люблю очень, захожу в них, как в мир, где меня понимают. Да-да, именно понимают меня, рассуждая и чувствуя о своем и свое. Вот такие парадоксы, украшающие нашу жизнь. Саре большое спасибо за такие грамотные, честные и беспристрастные рецензии. Искренние желаю в новом году и во всех последующих — любви, тепла, вдохновения. Ну и всем нам счастья!!!
Rosa: Спасибо Саре за честность и прямоту. Мне очень понравилось ее резонерство, и хочу сказать, что каждый Резонер по-своему хорош, в рецензиях каждого есть только ему одному присущая прелесть Я очень рада тому, что резонеры меняются и каждый ставит свой кирпич в наше общее здание...
ВПЕЧАТЛИЛО:
Я еще ни одну беременную ничем не тыкнула, скажу больше — я в беременных ничего не бросала, в спину не плевала и место им с прыжка уступаю в общественном транспорте, но мне тоже стихотворение это понравилось... (Rosa) Читайте в этом же разделе: 26.12.2010 Шорт-лист недели 17–24.12.2010: Выпуская зверей 25.12.2010 Свет с улицы: Стихотворение осени – 2010 20.12.2010 Привидение в сутане — мастерам акроэпиграммы! 19.12.2010 Шорт-лист недели 10–17.12.2010: Энтот самый анаколуф 19.12.2010 «OtvertkaFest» – 2010 приглашает
К списку
Комментарии Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
|
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Авторизация
Камертон
1
Приснился раз, бог весть с какой причины,
Советнику Попову странный сон:
Поздравить он министра в именины
В приемный зал вошел без панталон;
Но, впрочем, не забыто ни единой
Регалии; отлично выбрит он;
Темляк на шпаге; всё по циркуляру —
Лишь панталон забыл надеть он пару.
2
И надо же случиться на беду,
Что он тогда лишь свой заметил иромах,
Как уж вошел. «Ну, — думает, — уйду!»
Не тут-то было! Уж давно в хоромах.
Народу тьма; стоит он на виду,
В почетном месте; множество знакомых
Его увидеть могут на пути —
«Нет, — он решил, — нет, мне нельзя уйти!
3
А вот я лучше что-нибудь придвину
И скрою тем досадный мой изъян;
Пусть верхнюю лишь видят половину,
За нижнюю ж ответит мне Иван!»
И вот бочком прокрался он к камину
И спрятался по пояс за экран.
«Эх, — думает, — недурно ведь, канальство!
Теперь пусть входит высшее начальство!»
4
Меж тем тесней всё становился круг
Особ чиновных, чающих карьеры;
Невнятный в аале раздавался звук;
И все принять свои старались меры,
Чтоб сразу быть замеченными. Вдруг
В себя втянули животы курьеры,
И экзекутор рысью через зал,
Придерживая шпагу, пробежал.
5
Вошел министр. Он видный был мужчина,
Изящных форм, с приветливым лицом,
Одет в визитку: своего, мол, чина
Не ставлю я пред публикой ребром.
Внушается гражданством дисциплина,
А не мундиром, шитым серебром,
Всё зло у нас от глупых форм избытка,
Я ж века сын — так вот на мне визитка!
6
Не ускользнул сей либеральный взгляд
И в самом сне от зоркости Попова.
Хватается, кто тонет, говорят,
За паутинку и за куст терновый.
«А что, — подумал он, — коль мой наряд
Понравится? Ведь есть же, право слово,
Свободное, простое что-то в нем!
Кто знает! Что ж! Быть может! Подождем!»
7
Министр меж тем стан изгибал приятно:
«Всех, господа, всех вас благодарю!
Прошу и впредь служить так аккуратно
Отечеству, престолу, алтарю!
Ведь мысль моя, надеюсь, вам понятна?
Я в переносном смысле говорю:
Мой идеал полнейшая свобода —
Мне цель народ — и я слуга народа!
8
Прошло у нас то время, господа, —
Могу сказать; печальное то время, —
Когда наградой пота и труда
Был произвол. Его мы свергли бремя.
Народ воскрес — но не вполне — да, да!
Ему вступить должны помочь мы в стремя,
В известном смысле сгладить все следы
И, так сказать, вручить ему бразды.
9
Искать себе не будем идеала,
Ни основных общественных начал
В Америке. Америка отстала:
В ней собственность царит и капитал.
Британия строй жизни запятнала
Законностью. А я уж доказал:
Законность есть народное стесненье,
Гнуснейшее меж всеми преступленье!
10
Нет, господа! России предстоит,
Соединив прошедшее с грядущим,
Создать, коль смею выразиться, вид,
Который называется присущим
Всем временам; и, став на свой гранит,
Имущим, так сказать, и неимущим
Открыть родник взаимного труда.
Надеюсь, вам понятно, господа?»
11
Раадался в зале шепот одобренья,
Министр поклоном легким отвечал,
И тут же, с видом, полным снисхожденья,
Он обходить обширный начал зал:
«Как вам? Что вы? Здорова ли Евгенья
Семеновна? Давно не заезжал
Я к вам, любезный Сидор Тимофеич!
Ах, здравствуйте, Ельпидифор Сергеич!»
12
Стоял в углу, плюгав и одинок,
Какой-то там коллежский регистратор.
Он и к тому, и тем не пренебрег:
Взял под руку его: «Ах, Антипатор
Васильевич! Что, как ваш кобелек?
Здоров ли он? Вы ездите в театор?
Что вы сказали? Всё болит живот?
Aх, как мне жаль! Но ничего, пройдет!»
13
Переходя налево и направо,
Свои министр так перлы расточал;
Иному он подмигивал лукаво,
На консоме другого приглашал
И ласково смотрел и величаво.
Вдруг на Попова взор его упал,
Который, скрыт экраном лишь по пояс,
Исхода ждал, немного беспокоясь.
14
«Ба! Что я вижу! Тит Евсеич здесь!
Так, так и есть! Его мы точность знаем!
Но отчего ж он виден мне не весь?
И заслонен каким-то попугаем?
Престранная выходит это смесь!
Я любопытством очень подстрекаем
Увидеть ваши ноги... Да, да, да!
Я вас прошу, пожалуйте сюда!»
15
Колеблясь меж надежды и сомненья:
Как на его посмотрят туалет, —
Попов наружу вылез. В изумленье
Министр приставил к глазу свой дорнет.
«Что это? Правда или наважденье?
Никак, на вас штанов, любезный, нет?» —
И на чертах изящно-благородных
Гнев выразил ревнитель прав народных.
16
«Что это значит? Где вы рождены?
В Шотландии? Как вам пришла охота
Там, за экраном снять с себя штаны?
Вы начитались, верно, Вальтер Скотта?
Иль классицизмом вы заражены?
И римского хотите патриота
Изобразить? Иль, боже упаси,
Собой бюджет представить на Руси?»
17
И был министр еще во гневе краше,
Чем в милости. Чреватый от громов
Взор заблестел. Он продолжал: «Вы наше
Доверье обманули. Много слов
Я тратить не люблю». — «Ва-ва-ва-ваше
Превосходительство! — шептал Попов. —
Я не сымал... Свидетели курьеры,
Я прямо так приехал из квартеры!»
18
«Вы, милостивый, смели, государь,
Приехать так? Ко мне? На поздравленье?
В день ангела? Безнравственная тварь!
Теперь твое я вижу направленье!
Вон с глаз моих! Иль нету — секретарь!
Пишите к прокурору отношенье:
Советник Тит Евсеев сын Попов
Все ниспровергнуть власти был готов.
19
Но, строгому благодаря надзору
Такого-то министра — имярек —
Отечество спаслось от заговору
И нравственность не сгинула навек.
Под стражей ныне шлется к прокурору
Для следствия сей вредный человек,
Дерзнувший снять публично панталоны.
Да поразят преступника законы!
20
Иль нет, постойте! Коль отдать под суд,
По делу выйти может послабленье,
Присяжные-бесштанники спасут
И оправдают корень возмущенья;
Здесь слишком громко нравы вопиют —
Пишите прямо в Третье отделенье:
Советник Тит Евсеев сын Попов
Все ниспровергнуть власти был готов.
21
Он поступил законам так противно,
На общество так явно поднял меч,
Что пользу можно б административно
Из неглиже из самого извлечь.
Я жертвую агентам по две гривны,
Чтобы его — но скрашиваю речь, —
Чтоб мысли там внушить ему иные.
Затем ура! Да здравствует Россия!»
22
Министр кивнул мизинцем. Сторожа
Внезапно взяли под руки Попова.
Стыдливостью его не дорожа,
Они его от Невского, Садовой,
Средь смеха, крика, чуть не мятежа,
К Цепному мосту привели, где новый
Стоит, на вид весьма красивый, дом,
Своим известный праведным судом.
23
Чиновник по особым порученьям,
Который их до места проводил,
С заботливым Попова попеченьем
Сдал на руки дежурному. То был
Во фраке муж, с лицом, пылавшим рвеньем,
Со львиной физьономией, носил
Мальтийский крест и множество медалей,
И в душу взор его влезал всё далей.
24
В каком полку он некогда служил,
В каких боях отличен был как воин,
За что свой крест мальтийский получил
И где своих медалей удостоен —
Неведомо. Ехидно попросил
Попова он, чтобы тот был спокоен,
С улыбкой указал ему на стул
И в комнату соседнюю скользнул.
25
Один оставшись в небольшой гостиной,
Попов стал думать о своей судьбе:
«А казус вышел, кажется, причинный!
Кто б это мог вообразить себе?
Попался я в огонь, как сноп овинный!
Ведь искони того еще не бе,
Чтобы меня кто в этом виде встретил,
И как швейцар проклятый не заметил!»
26
Но дверь отверзлась, и явился в ней
С лицом почтенным, грустию покрытым,
Лазоревый полковник. Из очей
Катились слезы по его ланитам.
Обильно их струящийся ручей
Он утирал платком, узором шитым,
И про себя шептал: «Так! Это он!
Таким он был едва лишь из пелён!
27
О юноша! — он продолжал, вздыхая
(Попову было с лишком сорок лет), —
Моя душа для вашей не чужая!
Я в те года, когда мы ездим в свет,
Знал вашу мать. Она была святая!
Таких, увы! теперь уж боле нет!
Когда б она досель была к вам близко,
Вы б не упали нравственно так низко!
28
Но, юный друг, для набожных сердец
К отверженным не может быть презренья,
И я хочу вам быть второй отец,
Хочу вам дать для жизни наставленье.
Заблудших так приводим мы овец
Со дна трущоб на чистый путь спасенья.
Откройтесь мне, равно как на духу:
Что привело вас к этому греху?
29
Конечно, вы пришли к нему не сами,
Характер ваш невинен, чист и прям!
Я помню, как дитёй за мотыльками
Порхали вы средь кашки по лугам!
Нет, юный друг, вы ложными друзьями
Завлечены! Откройте же их нам!
Кто вольнодумцы? Всех их назовите
И собственную участь облегчите!
30
Что слышу я? Ни слова? Иль пустить
Уже успело корни в вас упорство?
Тогда должны мы будем приступить
Ко строгости, увы! и непокорство,
Сколь нам ни больно, в вас искоренить!
О юноша! Как сердце ваше черство!
В последний раз: хотите ли всю рать
Завлекших вас сообщников назвать?»
31
К нему Попов достойно и наивно:
«Я, господин полковник, я бы вам
Их рад назвать, но мне, ей-богу, дивно...
Возможно ли сообщничество там,
Где преступленье чисто негативно?
Ведь панталон-то не надел я сам!
И чем бы там меня вы ни пугали —
Другие мне, клянусь, не помогали!»
32
«Не мудрствуйте, надменный санкюлот!
Свою вину не умножайте ложью!
Сообщников и гнусный ваш комплот
Повергните к отечества подножью!
Когда б вы знали, что теперь вас ждет,
Вас проняло бы ужасом и дрожью!
Но дружбу вы чтоб ведали мою,
Одуматься я время вам даю!
33
Здесь, на столе, смотрите, вам готово
Достаточно бумаги и чернил:
Пишите же — не то, даю вам слово:
Чрез полчаса вас изо всех мы сил...«»
Тут ужас вдруг такой объял Попова,
Что страшную он подлость совершил:
Пошел строчить (как люди в страхе гадки!)
Имен невинных многие десятки!
34
Явились тут на нескольких листах:
Какой-то Шмидт, два брата Шулаковы,
Зерцалов, Палкин, Савич, Розенбах,
Потанчиков, Гудям-Бодай-Корова,
Делаверганж, Шульгин, Страженко, Драх,
Грай-Жеребец, Бабиов, Ильин, Багровый,
Мадам Гриневич, Глазов, Рыбин, Штих,
Бурдюк-Лишай — и множество других.
35
Попов строчил сплеча и без оглядки,
Попались в список лучшие друзья;
Я повторю: как люди в страхе гадки —
Начнут как бог, а кончат как свинья!
Строчил Попов, строчил во все лопатки,
Такая вышла вскоре ектенья,
Что, прочитав, и сам он ужаснулся,
Вскричал: «Фуй! Фуй!» задрыгал —
и проснулся.
36
Небесный свод сиял так юн я нов,
Весенний день глядел в окно так весел,
Висела пара форменных штанов
С мундиром купно через спинку кресел;
И в радости уверился Попов,
Что их Иван там с вечера повесил, —
Одним скачком покинул он кровать
И начал их в восторге надевать.
37
«То был лишь сон! О, счастие! О, радость!
Моя душа, как этот день, ясна!
Не сделал я Бодай-Корове гадость!
Не выдал я агентам Ильина!
Не наклепал на Савича! О, сладость!
Мадам Гриневич мной не предана!
Страженко цел, и братья Шулаковы
Постыдно мной не ввержены в оковы!»
38
Но ты, никак, читатель, восстаешь
На мой рассказ? Твое я слышу мненье:
Сей анекдот, пожалуй, и хорош,
Но в нем сквозит дурное направленье.
Всё выдумки, нет правды ни на грош!
Слыхал ли кто такое обвиненье,
Что, мол, такой-то — встречен без штанов,
Так уж и власти свергнуть он готов?
39
И где такие виданы министры?
Кто так из них толпе кадить бы мог?
Я допущу: успехи наши быстры,
Но где ж у нас министер-демагог?
Пусть проберут все списки и регистры,
Я пять рублей бумажных дам в залог;
Быть может, их во Франции немало,
Но на Руси их нет — и не бывало!
40
И что это, помилуйте, за дом,
Куда Попов отправлен в наказанье?
Что за допрос? Каким его судом
Стращают там? Где есть такое зданье?
Что за полковник выскочил? Во всем,
Во всем заметно полное незнанье
Своей страны обычаев и лиц,
Встречаемое только у девиц.
41
А наконец, и самое вступленье:
Ну есть ли смысл, я спрашиваю, в том,
Чтоб в день такой, когда на поздравленье
К министру все съезжаются гуртом,
С Поповым вдруг случилось помраченье
И он таким оделся бы шутом?
Забыться может галстук, орден, пряжка —
Но пара брюк — нет, это уж натяжка!
42
И мог ли он так ехать? Мог ли в зал
Войти, одет как древние герои?
И где резон, чтоб за экран он стал,
Никем не зрим? Возможно ли такое?
Ах, батюшка-читатель, что пристал?!
Я не Попов! Оставь меня в покое!
Резон ли в этом или не резон —
Я за чужой не отвечаю сон!
|
|