Вновь ожил дом молчащий мой.
По половицам март ступает.
И робкий свет с глубокой тьмой
Уже не борется, играет.
И март у пыльного окна
Расправил позолоту крыл
И, упрекнув в тиши меня,
Глухую форточку открыл.
И упорхнул, как полубог.
Хоть и вчера совсем не смел,
Как заплутавший голубок
Ко мне он на ночь залетел.
И зашептала талым стуком
Природа с октября немая.
И март стал этим первым звуком,
Уже меня не вспоминая.
Ордена и аксельбанты
в красном бархате лежат,
и бухие музыканты
в трубы мятые трубят.
В трубы мятые трубили,
отставного хоронили
адмирала на заре,
все рыдали во дворе.
И на похороны эти
местный даун,
дурень Петя,
восхищённый и немой,
любовался сам не свой.
Он поднёс ладонь к виску.
Он кривил улыбкой губы.
Он смотрел на эти трубы,
слушал эту музыку .
А когда он умер тоже,
не играло ни хрена,
тишина, помилуй, Боже,
плохо, если тишина.
Кабы был постарше я,
забашлял бы девкам в морге,
прикупил бы в Военторге
я военного шмотья.
Заплатил бы, попросил бы,
занял бы, уговорил
бы, с музоном бы решил бы,
Петю, бля, похоронил.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.