Вновь ожил дом молчащий мой.
По половицам март ступает.
И робкий свет с глубокой тьмой
Уже не борется, играет.
И март у пыльного окна
Расправил позолоту крыл
И, упрекнув в тиши меня,
Глухую форточку открыл.
И упорхнул, как полубог.
Хоть и вчера совсем не смел,
Как заплутавший голубок
Ко мне он на ночь залетел.
И зашептала талым стуком
Природа с октября немая.
И март стал этим первым звуком,
Уже меня не вспоминая.
В былые дни и я пережидал
холодный дождь под колоннадой Биржи.
И полагал, что это - Божий дар.
И, может быть, не ошибался. Был же
и я когда-то счастлив. Жил в плену
у ангелов. Ходил на вурдалаков.
Сбегавшую по лестнице одну
красавицу в парадном, как Иаков,
подстерегал.
Куда-то навсегда
ушло все это. Спряталось. Однако
смотрю в окно и, написав "куда",
не ставлю вопросительного знака.
Теперь сентябрь. Передо мною - сад.
Далекий гром закладывает уши.
В густой листве налившиеся груши
как мужеские признаки висят.
И только ливень в дремлющий мой ум,
как в кухню дальних родственников - скаред,
мой слух об эту пору пропускает:
не музыку ещё, уже не шум.
осень 1968
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.