|

Если когда-нибудь, гоняясь за счастьем, вы найдете его, вы, подобно старухе, искавшей свои очки, обнаружите, что счастье было все время у вас на носу (Бернард Шоу)
Мейнстрим
21.10.2016 Трое и ЖанЖюри престижной французской литературной премии сформировало второй отборочный список сезона 2016 года… Жюри литературной премии «Жан-Жионо» (Prix Jean-Giono), присуждение которой намечено на 10 ноября, сформировало в среду 19 октября второй отборочный список сезона 2016 года, включающий в себя три романа из десяти, фигурировавших в списке номинантов от 28 сентября.
Следует отметить, что в тройку претендентов на одну из наиболее престижных французских книжных наград прошло среди прочих «Животное царство» Жана-Батиста Дель Амо — именно это произведение считается среди суеверной части экспертного сообщества самым вероятным кандидатом на звание обладателя Гонкуровской премии 2016 года (в начале сезона Дель Амо стал лауреатом литературной премии города Нанси, три последних обладателя которой, по странному стечению обстоятельств, последовательно побеждали затем в гонкуровских отборах соответствующих сезонов).
Еще один из финалистов «Жана-Жионо» — Ален Блотьер — одновременно продолжает рассчитывать на премию «Декабрь».
Полная версия короткого списка претендентов на премию «Жан-Жионо» выглядит следующим образом:
1. Ален Блотьер. Как умер Батист (Alain Blottière. Comment Baptiste est mort), — изд. «Gallimard»
2. Жан-Батист Дель Амо. Животное царство (Jean-Baptiste Del Amo. Règne animal), — изд. «Gallimard»
3. Стефан Хоффманн. Обеспокоенное и очень послушное дитя (Stéphane Hoffmann. Un enfant plein d’angoisse et très sage), — изд. «Albin Michel»
Размер призовых премии «Жан-Жионо» составляет 10 тысяч евро, которые предоставляет Фонд Пьера Берже – Ив Сен-Лорана.
Обладателем премии «Жан-Жионо» по итогам 2015 года был признан роман «Вилла женщин» ливанского писателя и публициста Шарифа Маджалани (Cherif Madjalani. Villa des femmes, — изд. «Seuil»). В сезоне 2014 года наградой были отмечены «Похождения последнего Сижильмаси» марокканца Фуада Ларуи (Fouad Laroui. Les tribulations du dernier Sijilmassi, — изд. «Julliard»).
КАЛЕНДАРЬ ОСЕННИХ ГРАН-ПРИ ФРАНЦИИ. 2016
Автор: Ника МУРАВЬЁВА («Решетория»)
Источник: «Livres Hebdo»
Читайте в этом же разделе: 20.10.2016 По стилю и награда 19.10.2016 Боб скрывается от Альфреда 18.10.2016 КРЯКК замахнулся на современность 17.10.2016 «Глаголица» готовит финал 17.10.2016 В ЦДХ подведут и проанализируют
К списку
Комментарии Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
|
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Авторизация
Камертон
Проснуться было так неинтересно,
настолько не хотелось просыпаться,
что я с постели встал,
не просыпаясь,
умылся и побрился,
выпил чаю,
не просыпаясь,
и ушел куда-то,
был там и там,
встречался с тем и с тем,
беседовал о том-то и о том-то,
кого-то посещал и навещал,
входил,
сидел,
здоровался,
прощался,
кого-то от чего-то защищал,
куда-то вновь и вновь перемещался,
усовещал кого-то
и прощал,
кого-то где-то чем-то угощал
и сам ответно кем-то угощался,
кому-то что-то твердо обещал,
к неизъяснимым тайнам приобщался
и, смутной жаждой действия томим,
знакомым и приятелям своим
какие-то оказывал услуги,
и даже одному из них помог
дверной отремонтировать замок
(приятель ждал приезда тещи с дачи)
ну, словом, я поступки совершал,
решал разнообразные задачи —
и в то же время двигался, как тень,
не просыпаясь,
между тем, как день
все время просыпался,
просыпался,
пересыпался,
сыпался
и тек
меж пальцев, как песок
в часах песочных,
покуда весь просыпался,
истек
по желобку меж конусов стеклянных,
и верхний конус надо мной был пуст,
и там уже поблескивали звезды,
и можно было вновь идти домой
и лечь в постель,
и лампу погасить,
и ждать,
покуда кто-то надо мной
перевернет песочные часы,
переместив два конуса стеклянных,
и снова слушать,
как течет песок,
неспешное отсчитывая время.
Я был частицей этого песка,
участником его высоких взлетов,
его жестоких бурь,
его падений,
его неодолимого броска;
которым все мгновенно изменялось,
того неукротимого броска,
которым неуклонно измерялось
движенье дней,
столетий и секунд
в безмерной череде тысячелетий.
Я был частицей этого песка,
живущего в своих больших пустынях,
частицею огромных этих масс,
бегущих равномерными волнами.
Какие ветры отпевали нас!
Какие вьюги плакали над нами!
Какие вихри двигались вослед!
И я не знаю,
сколько тысяч лет
или веков
промчалось надо мною,
но длилась бесконечно жизнь моя,
и в ней была первичность бытия,
подвластного устойчивому ритму,
и в том была гармония своя
и ощущенье прочного покоя
в движенье от броска и до броска.
Я был частицей этого песка,
частицей бесконечного потока,
вершащего неутомимый бег
меж двух огромных конусов стеклянных,
и мне была по нраву жизнь песка,
несметного количества песчинок
с их общей и необщею судьбой,
их пиршества,
их праздники и будни,
их страсти,
их высокие порывы,
весь пафос их намерений благих.
К тому же,
среди множества других,
кружившихся со мной в моей пустыне,
была одна песчинка,
от которой
я был, как говорится, без ума,
о чем она не ведала сама,
хотя была и тьмой моей,
и светом
в моем окне.
Кто знает, до сих пор
любовь еще, быть может…
Но об этом
еще особый будет разговор.
Хочу опять туда, в года неведенья,
где так малы и так наивны сведенья
о небе, о земле…
Да, в тех годах
преобладает вера,
да, слепая,
но как приятно вспомнить, засыпая,
что держится земля на трех китах,
и просыпаясь —
да, на трех китах
надежно и устойчиво покоится,
и ни о чем не надо беспокоиться,
и мир — сама устойчивость,
сама
гармония,
а не бездонный хаос,
не эта убегающая тьма,
имеющая склонность к расширенью
в кругу вселенской черной пустоты,
где затерялся одинокий шарик
вертящийся…
Спасибо вам, киты,
за прочную иллюзию покоя!
Какой ценой,
ценой каких потерь
я оценил, как сладостно незнанье
и как опасен пагубный искус —
познанья дух злокозненно-зловредный.
Но этот плод,
ах, этот плод запретный —
как сладок и как горек его вкус!..
Меж тем песок в моих часах песочных
просыпался,
и надо мной был пуст
стеклянный купол,
там сверкали звезды,
и надо было выждать только миг,
покуда снова кто-то надо мной
перевернет песочные часы,
переместив два конуса стеклянных,
и снова слушать,
как течет песок,
неспешное отсчитывая время.
|
|