|
И среди людей больше копий, чем оригиналов (Пабло Пикассо)
Мейнстрим
20.10.2016 По стилю и наградаЖюри Премии Стиля опубликовало второй отборочный лист сезона 2016 года... Жюри Премии Стиля (Prix du Style) — авторитетной французской литературной награды, с 2005 года ежегодно присуждаемой автору франкоязычного произведения выдающегося стилистического качества, — опубликовало 17 октября второй отборочный лист сезона 2016 года.
Как сообщает новостная лента сайта «Livres Hebdo», в него вошло пять романов из двенадцати, представленных в первом списке номинантов. Как отмечает издание, сквозь сито сурового отбора не сумели пройти такие книги, как «Паводок» Филиппа Форе (Philippe Forest. Crue, — изд. «Gallimard»), номинировавшийся на Гран-при романа Французской академии и завоевавший 12 октября Премию французского языка (Prix de la langue française), и «Легенда» Сильвена Прюдома (Sylvain Prudhomme. Légende, — изд. «Gallimard»).
По итогам второго отборочного голосования жюри, пятерку финалистов составили:
1. Негар Джавади. Дезориентация (Négar Djavadi. Désorientale), — изд. «Liana Levi»
2. Гаэль Фей. Маленькая страна (Gaël Faye. Petit pays), — изд. «Grasset»
3. Валентина Гоби. Пароход в деревьях (Valentine Goby. Un paquebot dans les arbres), — изд. «Actes Sud»
4. Вероник Овальде. Будьте неосторожны, дети (Véronique Ovaldé. Soyez imprudents les enfants), — изд. «Flammarion»
5. Александр Сера. Кризисный управляющий (Alexandre Seurat. L’Administrateur provisoire), — изд. «Editions du Rouergue»
Присуждение награды состоится 22 ноября.
Премия Стиля была основана в 2005 году журналистом и писателем Антуаном Буэно и предназначена для награждения литераторов, добившихся выдающегося стилистического мастерства в своих произведениях. По итогам 2015 года эта награда досталась «Отцовской профессии» Соржа Шаландона (Sorj Chalandon. Profession du père, — изд. «Grasset»), а годом ранее лауреатом стал роман Оливье Ролена «Синоптик» (Olivier Rolin. Le météorologue, — изд. «Seuil»).
КАЛЕНДАРЬ ОСЕННИХ ГРАН-ПРИ ФРАНЦИИ. 2016
Автор: Ника МУРАВЬЁВА («Решетория»)
Источник: «Livres Hebdo»
Читайте в этом же разделе: 19.10.2016 Боб скрывается от Альфреда 18.10.2016 КРЯКК замахнулся на современность 17.10.2016 «Глаголица» готовит финал 17.10.2016 В ЦДХ подведут и проанализируют 16.10.2016 В ГУМ пришел Дядя
К списку
Комментарии Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
|
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Авторизация
Камертон
Той ночью позвонили невпопад.
Я спал, как ствол, а сын, как малый веник,
И только сердце разом – на попа,
Как пред войной или утерей денег.
Мы с сыном живы, как на небесах.
Не знаем дней, не помним о часах,
Не водим баб, не осуждаем власти,
Беседуем неспешно, по мужски,
Включаем телевизор от тоски,
Гостей не ждем и уплетаем сласти.
Глухая ночь, невнятные дела.
Темно дышать, хоть лампочка цела,
Душа блажит, и томно ей, и тошно.
Смотрю в глазок, а там белым-бела
Стоит она, кого там нету точно,
Поскольку третий год, как умерла.
Глядит – не вижу. Говорит – а я
Оглох, не разбираю ничего –
Сам хоронил! Сам провожал до ямы!
Хотел и сам остаться в яме той,
Сам бросил горсть, сам укрывал плитой,
Сам резал вены, сам заштопал шрамы.
И вот она пришла к себе домой.
Ночь нежная, как сыр в слезах и дырах,
И знаю, что жена – в земле сырой,
А все-таки дивлюсь, как на подарок.
Припомнил все, что бабки говорят:
Мол, впустишь, – и с когтями налетят,
Перекрестись – рассыплется, как пудра.
Дрожу, как лес, шарахаюсь, как зверь,
Но – что ж теперь? – нашариваю дверь,
И открываю, и за дверью утро.
В чужой обувке, в мамином платке,
Чуть волосы длинней, чуть щеки впали,
Без зонтика, без сумки, налегке,
Да помнится, без них и отпевали.
И улыбается, как Божий день.
А руки-то замерзли, ну надень,
И куртку ей сую, какая ближе,
Наш сын бормочет, думая во сне,
А тут – она: то к двери, то к стене,
То вижу я ее, а то не вижу,
То вижу: вот. Тихонечко, как встарь,
Сидим на кухне, чайник выкипает,
А сердце озирается, как тварь,
Когда ее на рынке покупают.
Туда-сюда, на край и на краю,
Сперва "она", потом – "не узнаю",
Сперва "оно", потом – "сейчас завою".
Она-оно и впрямь, как не своя,
Попросишь: "ты?", – ответит глухо: "я",
И вновь сидит, как ватник с головою.
Я плед принес, я переставил стул.
(– Как там, темно? Тепло? Неволя? Воля?)
Я к сыну заглянул и подоткнул.
(– Спроси о нем, о мне, о тяжело ли?)
Она молчит, и волосы в пыли,
Как будто под землей на край земли
Все шла и шла, и вышла, где попало.
И сидя спит, дыша и не дыша.
И я при ней, реша и не реша,
Хочу ли я, чтобы она пропала.
И – не пропала, хоть перекрестил.
Слегка осела. Малость потемнела.
Чуть простонала от утраты сил.
А может, просто руку потянула.
Еще немного, и проснется сын.
Захочет молока и колбасы,
Пройдет на кухню, где она за чаем.
Откроет дверь. Потом откроет рот.
Она ему намажет бутерброд.
И это – счастье, мы его и чаем.
А я ведь помню, как оно – оно,
Когда полгода, как похоронили,
И как себя положишь под окно
И там лежишь обмылком карамели.
Как учишься вставать топ-топ без тапок.
Как регулировать сердечный топот.
Как ставить суп. Как – видишь? – не курить.
Как замечать, что на рубашке пятна,
И обращать рыдания обратно,
К источнику, и воду перекрыть.
Как засыпать душой, как порошком,
Недавнее безоблачное фото, –
УмнУю куклу с розовым брюшком,
Улыбку без отчетливого фона,
Два глаза, уверяющие: "друг".
Смешное платье. Очертанья рук.
Грядущее – последнюю надежду,
Ту, будущую женщину, в раю
Ходящую, твою и не твою,
В посмертную одетую одежду.
– Как добиралась? Долго ли ждала?
Как дом нашла? Как вспоминала номер?
Замерзла? Где очнулась? Как дела?
(Весь свет включен, как будто кто-то помер.)
Поспи еще немного, полчаса.
Напра-нале шаги и голоса,
Соседи, как под радио, проснулись,
И странно мне – еще совсем темно,
Но чудно знать: как выглянешь в окно –
Весь двор в огнях, как будто в с е вернулись.
Все мамы-папы, жены-дочеря,
Пугая новым, радуя знакомым,
Воскресли и вернулись вечерять,
И засветло являются знакомым.
Из крематорской пыли номерной,
Со всех погостов памяти земной,
Из мглы пустынь, из сердцевины вьюги, –
Одолевают внешнюю тюрьму,
Переплывают внутреннюю тьму
И заново нуждаются друг в друге.
Еще немного, и проснется сын.
Захочет молока и колбасы,
Пройдет на кухню, где сидим за чаем.
Откроет дверь. Потом откроет рот.
Жена ему намажет бутерброд.
И это – счастье, а его и чаем.
– Бежала шла бежала впереди
Качнулся свет как лезвие в груди
Еще сильней бежала шла устала
Лежала на земле обратно шла
На нет сошла бы и совсем ушла
Да утро наступило и настало.
|
|