|

Что мешает писателю? Выпивка, женщины, деньги и честолюбие. А также отсутствие выпивки, женщин, денег и честолюбия (Эрнест Хемингуэй)
Мейнстрим
23.09.2015 «Зиланткон» отметит юбилейВ первые выходные ноября в Казани пройдет XXV Международный фестиваль фантастики и ролевых игр «Зиланткон»... С 5 по 8 ноября в казанском ДК им. Ленина пройдет XXV Международный фестиваль фантастики и ролевых игр «Зиланткон».
Как рассказал председатель оргкомитета конвента Борис Фетисов, фестиваль, история которого не прерывалась ни разу в течение четверти века, состоит из семи направлений: литературного, музыкального, турнирного, танцевального, ярмарочного, игропрактики и программы для детей и подростков. Юбилейный характер предстоящего мероприятия, традиционно запланированного на первые выходные ноября, спровоцировал включение в фестивальную программу целого ряда сюрпризов в виде секции футурологии, рестлинг-шоу и проведения Федерацией по дуэльному оружию этапа чемпионата России, победитель которого впоследствии представит страну на соревнованиях во Франции.
Ежегодный международный конвент любителей фантастики, толкинистики и ролевых игр «Зиланткон» впервые прошел в 1991 году по инициативе казанского городского клуба любителей фантастики «Странники», собрав тогда около 70-ти участников из Казани и других городов страны. Уровень посещаемости сегодняшнего конвента составляет порядка двух тысяч человек, для которых организуются дискуссии, мастер-классы по презентациям, практикумы, мозговые штурмы и рабочие мастерские. Особенностью «Зиланткона» является обилие ярких и зрелищных мероприятий включая традиционный тематический бал, фехтовальные турниры и выступления известных музыкальных коллективов. Читайте в этом же разделе: 21.09.2015 «Femina» собрала звезд 20.09.2015 На Псковщине завершился «Довлатовфест» 20.09.2015 «Флора» открывает сезон 19.09.2015 «Стиль-2015» назвал претендентов 18.09.2015 Во Франции грянул «Декабрь»
К списку
Комментарии Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
|
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Авторизация
Камертон
1
Когда мне будет восемьдесят лет,
то есть когда я не смогу подняться
без посторонней помощи с того
сооруженья наподобье стула,
а говоря иначе, туалет
когда в моем сознанье превратится
в мучительное место для прогулок
вдвоем с сиделкой, внуком или с тем,
кто забредет случайно, спутав номер
квартиры, ибо восемьдесят лет —
приличный срок, чтоб медленно, как мухи,
твои друзья былые передохли,
тем более что смерть — не только факт
простой биологической кончины,
так вот, когда, угрюмый и больной,
с отвисшей нижнею губой
(да, непременно нижней и отвисшей),
в легчайших завитках из-под рубанка
на хлипком кривошипе головы
(хоть обработка этого устройства
приема информации в моем
опять же в этом тягостном устройстве
всегда ассоциировалась с
махательным движеньем дровосека),
я так смогу на циферблат часов,
густеющих под наведенным взглядом,
смотреть, что каждый зреющий щелчок
в старательном и твердом механизме
корпускулярных, чистых шестеренок
способен будет в углубленьях меж
старательно покусывающих
травинку бледной временной оси
зубцов и зубчиков
предполагать наличье,
о, сколь угодно длинного пути
в пространстве между двух отвесных пиков
по наугад провисшему шпагату
для акробата или для канате..
канатопроходимца с длинной палкой,
в легчайших завитках из-под рубанка
на хлипком кривошипе головы,
вот уж тогда смогу я, дребезжа
безвольной чайной ложечкой в стакане,
как будто иллюстрируя процесс
рождения галактик или же
развития по некоей спирали,
хотя она не будет восходить,
но медленно завинчиваться в
темнеющее донышко сосуда
с насильно выдавленным солнышком на нем,
если, конечно, к этим временам
не осенят стеклянного сеченья
блаженным знаком качества, тогда
займусь я самым пошлым и почетным
занятием, и медленная дробь
в сознании моем зашевелится
(так в школе мы старательно сливали
нагревшуюся жидкость из сосуда
и вычисляли коэффициент,
и действие вершилось на глазах,
полезность и тепло отождествлялись).
И, проведя неровную черту,
я ужаснусь той пыли на предметах
в числителе, когда душевный пыл
так широко и длинно растечется,
заполнив основанье отношенья
последнего к тому, что быть должно
и по другим соображеньям первым.
2
Итак, я буду думать о весах,
то задирая голову, как мальчик,
пустивший змея, то взирая вниз,
облокотись на край, как на карниз,
вернее, эта чаша, что внизу,
и будет, в общем, старческим балконом,
где буду я не то чтоб заключенным,
но все-таки как в стойло заключен,
и как она, вернее, о, как он
прямолинейно, с небольшим наклоном,
растущим сообразно приближенью
громадного и злого коромысла,
как будто к смыслу этого движенья,
к отвесной линии, опять же для того (!)
и предусмотренной,'чтобы весы не лгали,
а говоря по-нашему, чтоб чаша
и пролетала без задержки вверх,
так он и будет, как какой-то перст,
взлетать все выше, выше
до тех пор,
пока совсем внизу не очутится
и превратится в полюс или как
в знак противоположного заряда
все то, что где-то и могло случиться,
но для чего уже совсем не надо
подкладывать ни жару, ни души,
ни дергать змея за пустую нитку,
поскольку нитка совпадет с отвесом,
как мы договорились, и, конечно,
все это будет называться смертью…
3
Но прежде чем…
|
|