|

Физик стремится сделать сложные вещи простыми, а поэт – простые вещи – сложными (Лев Ландау)
Мейнстрим
03.09.2014 Ренодо открывает сезонЖюри французской литературной премии Ренодо объявило результаты первого конкурсного отбора... Жюри французской литературной премии Ренодо (Renaudot) объявило вчера результаты первого конкурсного отбора начавшегося в стране очередного осеннего книжного сезона. Первая редакция списка претендентов на награду, которая будет вручена 5 ноября в парижском ресторане «Drouant» в один день с Гонкуровской премией, включает в себя 17 произведений в номинации «роман» и 6 работ в публицистической категории, традиционно обозначаемых термином «эссе».
В ходе обсуждения члены жюри особо выделили два ярких дебюта в художественной прозе — «Созвездие» Адриана Боска (Adrien Bosc. Constellation) и «Забвение» 23-летней Фредерики Амалии Финкельштейн (Frederika Amalia Finkelstein. L’oubli), ранее удостоившиеся горячего одобрения одного из членов жюри на страницах издания «Le Point». Из когорты безусловных фаворитов нынешнего книжного сезона в первом отборе Ренодо представлены романы Кристофа Доннера и Эрика Рейнхардта, однако отсутствует «Царство» Эммануэля Каррера (Emmanuel Carrère. Le Royaume), также отмеченное подавляющим большинством критиков.
Первый отбор романов по состоянию на 2 сентября выглядит следующим образом:
1. Адриан Боск. Созвездие (Adrien Bosc. Constellation), изд. «Stock»
2. Женевьева Бризак. Другими глазами (Geneviève Brisac. Dans les yeux des autres), изд. «L’Olivier»
3. Камиль Дауд. Мерсо, контрольный опрос (Kamel Daoud. Meursault, contre-enquête), изд. «ActesSud»
4. Клара Дюпон-Моно. Государь считал меня дьяволом (Clara Dupont-Monod. Le Roi disait que j'étais le diable), изд. «Grasset»
5. Кристоф Доннер. Всякий, кто выбирает это дурацкое ремесло, заслуживает того, что с ним происходит (Christophe Donner. Quiconque exerce ce métier stupide mérite tout ce qui lui arrive), изд. «Grasset»
6. Доминик Фабр. Украденные фотографии (Dominique Fabre. Photos volées), изд. «L’OIivier»
7. Фредерика Амалия Финкельштейн. Забвение (Frederika Amalia Finkelstein. L’Oubli), изд. «L’Arpenteur»
8. Давид Фонкинос. Шарлотта (David Foenkinos. Charlotte), изд. «Gallimard»
9. Далибор Фриу. Инцидент с пассажирами (Dalibor Frioux. Incidentvoyageurs), изд. «Seuil»
10. Мари-Элен Лафон. Жозеф (Marie-Hélène Lafon. Joseph), изд. «Buchet-Chastel»
11. Пьер-Ив Лепрэнс. Опросники месье Пруста (Pierre-Yves Leprince. Les Enquêtes de Monsieur Proust), изд. «Gallimard»
12. Лоран Мовинье. Вокруг света (Laurent Mauvignier. Autour du monde), изд. «Minuit»
13. Жиль Мартен-Шоффье. Женщина, которая говорит нет (Gilles Martin-Chauffier. La Femme qui dit non), изд. «Grasset»
14. Жан-Жак Мура. Музыка иллюзий (Jean-Jacques Moura. La Musique des illusions), изд. «Albin Michel»
15. Амели Нотомб. Петрониль (Amélie Nothomb. Pétronille), изд. «Albin Michel»
16. Эрик Рейнхардт. Любовь и леса (Eric Reinhardt. L’Amour et les forêts), изд. «Gallimard»
17. Лидия Сальвейр. Не плакать (Lydie Salvayre. Pas pleurer), изд. «Seuil».
В номинации «эссе» на Ренодо-2014 претендуют:
1. Кристиан Отье. От нас (Christian Authier. De chez nous), изд. «Stock»
2. Бенедикт Мартен. Женщина (Bénédicte Martin. La Femme), изд. «Les Equateurs»
3. Мона Озуф. Жюль Ферри (Mona Ozouf. Jules Ferry), изд. «Gallimard»
4. Жиль Перро. Любовный словарь Сопротивления (Gilles Perrault. Dictionnaire amoureux de la Résistance), изд. «Plon» / «Fayard»
5. Жан-Клод Перрье. Как варвары в Индии (Jean-Claude Perrier. Comme des barbares en Inde), изд. «Fayard».
6. Поль Вейн. И в вечности мне не будет скучно (Paul Veyne. Et dans l'éternité je ne m'ennuierai pas), изд. «AlbinMichel».
Итоги голосования по второму и третьему отборочным спискам Ренодо станут известны соответственно 7 и 28 октября.
Автор: Ника МУРАВЬЁВА («Решетория»)
Источник: TV5MONDE
Читайте в этом же разделе: 03.09.2014 Молодежь определяет критерии 02.09.2014 «Белфест» готовится к пушкинскому дебюту 01.09.2014 Учить русский — занятно! 01.09.2014 Агент Малдер обзавелся фермой 30.08.2014 Определились финалисты «Fnac 2014»
К списку
Комментарии
| 03.09.2014 14:46 | тим Ставки делать будем?) | | | 03.09.2014 15:06 | marko На победителей? Так Ренодо потому и вручают через час после Гонкура, чтобы одних и тех же не выбрать. Впрочем, со всей дилетантской дури - почему б и нет: мне, к примеру приглянулось звучание фамилии афтара Филькенштейн :)) | | | 03.09.2014 15:31 | тим Это, наверное, потому, что Филькенштейн — самая французская фамилия из всех)) | | | 03.09.2014 16:04 | тим Блин, запутал меня. Финкельштейн! Но хрен редьки не слаще) | | | 03.09.2014 18:02 | marko Ну а в Эссе, думаю, выберут либо Перро, либо Мартена. | | | 03.09.2014 20:03 | тим А я ставки сделаю завтра. Думаю исчо пока. На 100 баксов, дакор?)
Ежели никто не угадает - разойдемся с миром и с банальными сувенирами за участие)) | | | 03.09.2014 23:54 | marko Ставки интересней на Гонкуровскую делать. Ну дакор так дакор. | | | 04.09.2014 06:40 | тим Ну, так мы пока разомнемся. . .) | | | 04.09.2014 06:42 | тим Да и сотку на Гонкур — несерьезно. . . Обсудим исчо, когда списочек сверстается) | | | 04.09.2014 06:50 | тим А пока моя ставочка на Ренодо —
Кристоф Донне;
Поль Вейн или Жан-Клод Перрье (в «эссе»); | | | 06.09.2014 22:34 | marko Ишшо ставки будуд, товарищи? | | Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
|
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Авторизация
Камертон
А.Т.Т.
1.
Небо.
Горы.
Небо.
Горы.
Необъятные просторы с недоступной высоты. Пашни в шахматном порядке, три зеленые палатки, две случайные черты. От колодца до колодца желтая дорога вьется, к ней приблизиться придется - вот деревья и кусты. Свист негромкий беззаботный, наш герой, не видный нам, движется бесповоротно. Кадры, в такт его шагам, шарят взглядом флегматичным по окрестностям, типичным в нашей средней полосе. Тут осина, там рябина, вот и клен во всей красе.
Зелень утешает зренье. Монотонное движенье даже лучше, чем покой, успокаивает память. Время мерится шагами. Чайки вьются над рекой. И в зеленой этой гамме...
- Стой.
Он стоит, а оператор, отделяясь от него, методично сводит в кадр вид героя своего. Незавидная картина: неопрятная щетина, второсортный маскхалат, выше меры запыленный. Взгляд излишне просветленный, неприятный чем-то взгляд.
Зритель видит дезертира, беглеца войны и мира, видит словно сквозь прицел. Впрочем, он покуда цел. И глухое стрекотанье аппарата за спиной - это словно обещанье, жизнь авансом в час длиной. Оттого он смотрит чисто, хоть не видит никого, что рукою сценариста сам Господь хранит его. Ну, обыщут, съездят в рожу, ну, поставят к стенке - все же, поразмыслив, не убьют. Он пойдет, точней, поедет к окончательной победе...
Впрочем, здесь не Голливуд. Рассуждением нехитрым нас с тобой не проведут.
Рожа.
Титры.
Рожа.
Титры.
Тучи по небу плывут.
2.
Наш герой допущен в банду на урезанных правах. Банда возит контрабанду - это знаем на словах. Кто не брезгует разбоем, отчисляет в общий фонд треть добычи. Двое-трое путешествуют на фронт, разживаясь там оружьем, камуфляжем и едой. Чужд вражде и двоедушью мир общины молодой.
Каждый здесь в огне пожарищ многократно выживал потому лишь, что товарищ его спину прикрывал. В темноте и слепоте мы будем долго прозябать... Есть у нас, однако, темы, что неловко развивать.
Мы ушли от киноряда - что ж, тут будет череда экспозиций то ли ада, то ли страшного суда. В ракурсе, однако, странном пусть их ловит объектив, параллельно за экраном легкий пусть звучит мотив.
Как вода течет по тверди, так и жизнь течет по смерти, и поток, не видный глазу, восстанавливает мир. Пусть непрочны стены храма, тут идет другая драма, то, что Гамлет видит сразу, ищет сослепу Шекспир.
Вечер.
Звезды.
Синий полог.
Пусть не Кубрик и не Поллак, а отечественный мастер снимет синий небосклон, чтоб дышал озоном он. Чтоб душа рвалась на части от беспочвенного счастья, чтоб кололи звезды глаз.
Наш герой не в первый раз в тень древесную отходит, там стоит и смотрит вдаль. Ностальгия, грусть, печаль - или что-то в том же роде.
Он стоит и смотрит. Боль отступает понемногу. Память больше не свербит. Оператор внемлет Богу. Ангел по небу летит. Смотрим - то ль на небо, то ль на кремнистую дорогу.
Тут подходит атаман, сто рублей ему в карман.
3.
- Табачку?
- Курить я бросил.
- Что так?
- Смысла в этом нет.
- Ну смотри. Наступит осень, наведет тут марафет. И одно у нас спасенье...
- Непрерывное куренье?
- Ты, я вижу, нигилист. А представь - стоишь в дозоре. Вой пурги и ветра свист. Вахта до зари, а зори тут, как звезды, далеки. Коченеют две руки, две ноги, лицо, два уха... Словом, можешь сосчитать. И становится так глухо на душе, твою, блин, мать! Тут, хоть пальцы плохо гнутся, хоть морзянкой зубы бьются, достаешь из закутка...
- Понимаю.
- Нет. Пока не попробуешь, не сможешь ты понять. Я испытал под огнем тебя. Ну что же, смелость - тоже капитал. Но не смелостью единой жив пожизненный солдат. Похлебай болотной тины, остуди на льдине зад. Простатиты, геморрои не выводят нас из строя. Нам и глист почти что брат.
- А в итоге?
- Что в итоге? Час пробьет - протянешь ноги. А какой еще итог? Как сказал однажды Блок, вечный бой. Покой нам только... да не снится он давно. Балерине снится полька, а сантехнику - говно. Если обратишь вниманье, то один, блин, то другой затрясет сквозь сон ногой, и сплошное бормотанье, то рычанье, то рыданье. Вот он, братец, вечный бой.
- Страшно.
- Страшно? Бог с тобой. Среди пламени и праха я искал в душе своей теплую крупицу страха, как письмо из-за морей. Означал бы миг испуга, что жива еще стезя...
- Дай мне закурить. Мне...
- Туго? То-то, друг. В бою без друга ну, практически, нельзя. Завтра сходим к федералам, а в четверг - к боевикам. В среду выходной. Авралы надоели старикам. Всех патронов не награбишь...
- И в себя не заберешь.
- Ловко шутишь ты, товарищ, тем, наверно, и хорош. Славно мы поговорили, а теперь пора поспать. Я пошел, а ты?
- В могиле буду вволю отдыхать.
- Снова шутишь?
- Нет, пожалуй.
- Если нет, тогда не балуй и об этом помолчи. Тут повалишься со стула - там получишь три отгула, а потом небесный чин даст тебе посмертный номер, так что жив ты или помер...
- И не выйдет соскочить?
- Там не выйдет, тут - попробуй. В добрый час. Но не особо полагайся на пейзаж. При дворе и на заставе - то оставят, то подставят; тут продашь - и там продашь.
- Я-то не продам.
- Я знаю. Нет таланта к торговству. Погляди, луна какая! видно камни и траву. Той тропинкой близко очень до Кривого арыка. В добрый час.
- Спокойной ночи. Может, встретимся.
- Пока.
4.
Ночи и дни коротки - как же возможно такое? Там, над шуршащей рекою, тают во мгле огоньки. Доски парома скрипят, слышится тихая ругань, звезды по Млечному кругу в медленном небе летят. Шлепает где-то весло, пахнет тревогой и тиной, мне уже надо идти, но, кажется, слишком светло.
Контуром черным камыш тщательно слишком очерчен, черным холстом небосвод сдвинут умеренно вдаль, жаворонок в трех шагах как-то нелепо доверчив, в теплой и мягкой воде вдруг отражается сталь.
Я отступаю на шаг в тень обессиленной ивы, только в глубокой тени мне удается дышать. Я укрываюсь в стволе, чтоб ни за что не смогли вы тело мое опознать, душу мою удержать.
Ибо становится мне тесной небес полусфера, звуки шагов Агасфера слышу в любой стороне. Время горит, как смола, и опадают свободно многия наши заботы, многия ваши дела.
Так повзрослевший отец в доме отца молодого видит бутылочек ряд, видит пеленок стопу. Жив еще каждый из нас. В звуках рождается слово. Что ж ты уходишь во мглу, прядь разминая на лбу?
В лифте, в стоячем гробу, пробуя опыт паденья, ты в зеркалах без зеркал равен себе на мгновенье. Но открывается дверь и загорается день, и растворяешься ты в спинах идущих людей...
5.
Он приедет туда, где прохладные улицы, где костел не сутулится, где в чешуйках вода. Где струится фонтан, опадая овалами, тает вспышками алыми против солнца каштан.
Здесь в небрежных кафе гонят кофе по-черному, здесь Сезанн и Моне дышат в каждом мазке, здесь излом кирпича веет зеленью сорною, крыши, шляпы, зонты отступают к реке.
Разгорается день. Запускается двигатель, и автобус цветной, необъятный, как мир, ловит солнце в стекло, держит фары навыкате, исчезая в пейзаже, в какой-то из дыр.
И не надо твердить, что сбежать невозможно от себя, ибо нету другого пути, как вводить и вводить - внутривенно, подкожно этот птичий базар, этот рай травести.
Так давай, уступи мне за детскую цену этот чудный станок для утюжки шнурков, этот миксер, ничто превращающий в пену, этот таймер с заводом на пару веков.
Отвлеки только взгляд от невнятной полоски между небом и гаснущим краем реки. Серпантин, а не серп, и не звезды, а блёстки пусть нащупает взгляд. Ты его отвлеки -
отвлеки, потому что татары и Рюрик, Киреевский, Фонвизин, Сперанский, стрельцы, ядовитые охра и кадмий и сурик, блядовитые дети и те же отцы, Аввакум с распальцовкой и Никон с братвою, царь с кошачьей башкой, граф с точеной косой, три разбитых бутылки с водою живою, тупорылый медведь с хитрожопой лисой, Дима Быков, Тимур - а иначе не выйдет, потому что, браток, по-другому нельзя, селезенка не знает, а печень не видит, потому что генсеки, татары, князья, пусть я так не хочу, а иначе не слышно.
Пусть иначе не слышно - я так не хочу. Что с того, что хомут упирается в дышло? Я не дышлом дышу. Я ученых учу.
Потому что закат и Георгий Иванов. И осталось одно - плюнуть в Сену с моста. Ты плыви, мой плевок, мимо башенных кранов, в океанские воды, в иные места...
|
|