|
Если мудрец попадает к глупцам, не должен он ждать от них почета, а если глупец болтовней своей победит мудреца, то нет в этом ничего удивительного, ибо камнем можно расколоть алмаз (Саади)
Мейнстрим
27.07.2012 «Гуманисты» пиарятся во ХристеПисатель Сергей Шаргунов прокомментировал открытое письмо протоирея Владимира Переслегина... .jpg) Писатель Сергей Шаргунов, подписавший в числе прочих обращение российских деятелей культуры и искусства с призывом освободить из-под стражи участниц группы «Pussy Riot» и прекратить их дело либо переквалифицировать его в административное, прокомментировал открытое письмо протоирея Владимира Переслегина, в котором священнослужитель упрекнул молодого литератора, изо всех сил стремящегося продемонстрировать интеллигентскую модель поведения, в отречении от Бога.
«Христианин не может подписываться под некриминальными оценками того, что преступно в свете Заповеди. Ибо Заповедь (в данном случае — Первая заповедь) является для верующего Христианина предметом веры, принимается без критики и не подлежит обсуждению, — заявил Переслегин. — Ее юрисдикция верховная. И раз Шаргунов поставил свою подпись под письмом, то он тем самым расписывается еще и в личном атеизме, нелюбви к богу и Иисусу Христу, а также “о ненавистницах Того, Чей крест ты носишь”».
Шаргунов, которого знают в основном благодаря его участию в многочисленных телевизионных ток-шоу, в беседе с корреспондентом «Новой газеты», прокомментировал это так: «Священник Владимир Переслегин — искренний и горячий человек. Но мне кажется, разговоры о том, что верующие должны быть выше закона, очень опасны. Мне кажется, это ересь». Как и прочие «подписанты», Шаргунов считает, что «держать девиц столько времени за решеткой бесчеловечно и незаконно, это наносит вред и государству, и обществу, и, увы, церкви».
История группы эксцентричных девиц, решивших сплясать в московском храме Христа Спасителя и угодивших за решетку с перспективой семилетней отсидки, вот уже несколько месяцев является предметом оживленных дискуссий в обществе. Как обычно бывает в таких случаях, главным виновником случившегося норовят представить погрязшую в немилосердии и прочих грехах Церковь, чем и занимаются представители «творческой элиты», нагулявшись весной по столичным бульварам. Интересно, что записные гуманисты, привычно принявшие сторону «бесов», не ограничиваются документальными обращениями. Так, некий петербургский художник, добивающийся освобождения скандалисток, недавно демонстративно зашил себе рот суровыми нитками, некий корреспондент «Эха Москвы» провел аналогию между девицами и «тунеядцем» Бродским, а коллеги девиц из всемирно известной группы «Red Hot Chili Peppers», выступавшие в Москве 22 июля и вряд ли понимающие суть происходящего, не упустили случая попиариться путем надевания маек с надписью «Pussy Riot», чем, несомненно, доставили девицам немалую радость.
При этом есть и те, кто склонен рассматривать инцидент с плясками в главном храме страны как элемент сознательно спланированной кампании, цель которой — травля и дискредитация Русской православной церкви как главного носителя русской национальной культуры.
Автор: Михаил НЕЖНИКОВ («Решетория»)
Читайте в этом же разделе:
26.07.2012 «Тарханы» получили ценные документы
26.07.2012 Третий эпизод «1Q84» выходит на русском
24.07.2012 Французское книгоиздание продолжает падать
23.07.2012 В аббатство поселят тинейджеров
17.07.2012 Джексон увяжет хоббита с властелином
К списку
Комментарии Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
|
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
 Авторизация Камертон
1
Когда мне будет восемьдесят лет,
то есть когда я не смогу подняться
без посторонней помощи с того
сооруженья наподобье стула,
а говоря иначе, туалет
когда в моем сознанье превратится
в мучительное место для прогулок
вдвоем с сиделкой, внуком или с тем,
кто забредет случайно, спутав номер
квартиры, ибо восемьдесят лет —
приличный срок, чтоб медленно, как мухи,
твои друзья былые передохли,
тем более что смерть — не только факт
простой биологической кончины,
так вот, когда, угрюмый и больной,
с отвисшей нижнею губой
(да, непременно нижней и отвисшей),
в легчайших завитках из-под рубанка
на хлипком кривошипе головы
(хоть обработка этого устройства
приема информации в моем
опять же в этом тягостном устройстве
всегда ассоциировалась с
махательным движеньем дровосека),
я так смогу на циферблат часов,
густеющих под наведенным взглядом,
смотреть, что каждый зреющий щелчок
в старательном и твердом механизме
корпускулярных, чистых шестеренок
способен будет в углубленьях меж
старательно покусывающих
травинку бледной временной оси
зубцов и зубчиков
предполагать наличье,
о, сколь угодно длинного пути
в пространстве между двух отвесных пиков
по наугад провисшему шпагату
для акробата или для канате..
канатопроходимца с длинной палкой,
в легчайших завитках из-под рубанка
на хлипком кривошипе головы,
вот уж тогда смогу я, дребезжа
безвольной чайной ложечкой в стакане,
как будто иллюстрируя процесс
рождения галактик или же
развития по некоей спирали,
хотя она не будет восходить,
но медленно завинчиваться в
темнеющее донышко сосуда
с насильно выдавленным солнышком на нем,
если, конечно, к этим временам
не осенят стеклянного сеченья
блаженным знаком качества, тогда
займусь я самым пошлым и почетным
занятием, и медленная дробь
в сознании моем зашевелится
(так в школе мы старательно сливали
нагревшуюся жидкость из сосуда
и вычисляли коэффициент,
и действие вершилось на глазах,
полезность и тепло отождествлялись).
И, проведя неровную черту,
я ужаснусь той пыли на предметах
в числителе, когда душевный пыл
так широко и длинно растечется,
заполнив основанье отношенья
последнего к тому, что быть должно
и по другим соображеньям первым.
2
Итак, я буду думать о весах,
то задирая голову, как мальчик,
пустивший змея, то взирая вниз,
облокотись на край, как на карниз,
вернее, эта чаша, что внизу,
и будет, в общем, старческим балконом,
где буду я не то чтоб заключенным,
но все-таки как в стойло заключен,
и как она, вернее, о, как он
прямолинейно, с небольшим наклоном,
растущим сообразно приближенью
громадного и злого коромысла,
как будто к смыслу этого движенья,
к отвесной линии, опять же для того (!)
и предусмотренной,'чтобы весы не лгали,
а говоря по-нашему, чтоб чаша
и пролетала без задержки вверх,
так он и будет, как какой-то перст,
взлетать все выше, выше
до тех пор,
пока совсем внизу не очутится
и превратится в полюс или как
в знак противоположного заряда
все то, что где-то и могло случиться,
но для чего уже совсем не надо
подкладывать ни жару, ни души,
ни дергать змея за пустую нитку,
поскольку нитка совпадет с отвесом,
как мы договорились, и, конечно,
все это будет называться смертью…
3
Но прежде чем…
|
|
