|

Всегда будь готов высказать то, что у тебя на уме, и негодяй будет избегать тебя (Уильям Блейк)
Мейнстрим
20.04.2009 Ульяненко против моралистовВ Киеве начинается процесс Олеся Лукьяненко против Национальной экспертной комиссии... Во вторник 21 апреля в киевском Окружном суде состоится первое слушание процесса, в котором украинский писатель лауреат Шевченковской премии Олесь Ульяненко выступает против Национальной экспертной комиссии по вопросам защиты общественной морали, признавшей его книгу «Женщина его мечты» порнографической.
Как сообщает «UA.All-biz.info», литературный агент Юка Гаврилова призвала всех небезразличных прийти на это «беспрецедентное» событие. «Бюрократы из НЭК в своих действиях умело пользуются административными рычагами и только присутствие достаточного количества свободных, незаангажированных людей в зале на судебных заседаниях поможет рассмотрению дела по существу и вынесению действительно законного, а не скроенного за кулисами вердикта», — заявила она.
После того, как НЭК признала его последний роман порнографическим, а издатели — «Клуб семейного досуга» — изъяли книгу из продажи, Ульяненко направил в суд исковое заявление против комиссии, создав своего рода прецедент. Что же касается ответчика, то руководитель НЭК Василий Костицкий во время чата на «Корреспондент.net» заявил, что решение комиссии было принято относительно рукописи, и не распространяется на книгу. Исходя из этого он назвал решение издателей об изъятии книги преждевременным и отметил, что, «имей Ульяненко хорошего юриста, мог бы взыскать с издателя не только неполученный гонорар, но и, возможно, какие-то средства моральный ущерб».
Читайте в этом же разделе: 20.04.2009 По Питеру пустят литературный экспресс 20.04.2009 Умер создатель «Империи солнца» 20.04.2009 В Штатах преследуют пингвинов 20.04.2009 В Питере сразились за трон 18.04.2009 В Квебеке обсудят авторское право
К списку
Комментарии Оставить комментарий
Чтобы написать сообщение, пожалуйста, пройдите Авторизацию или Регистрацию.
|
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
Авторизация
Камертон
1
Когда мне будет восемьдесят лет,
то есть когда я не смогу подняться
без посторонней помощи с того
сооруженья наподобье стула,
а говоря иначе, туалет
когда в моем сознанье превратится
в мучительное место для прогулок
вдвоем с сиделкой, внуком или с тем,
кто забредет случайно, спутав номер
квартиры, ибо восемьдесят лет —
приличный срок, чтоб медленно, как мухи,
твои друзья былые передохли,
тем более что смерть — не только факт
простой биологической кончины,
так вот, когда, угрюмый и больной,
с отвисшей нижнею губой
(да, непременно нижней и отвисшей),
в легчайших завитках из-под рубанка
на хлипком кривошипе головы
(хоть обработка этого устройства
приема информации в моем
опять же в этом тягостном устройстве
всегда ассоциировалась с
махательным движеньем дровосека),
я так смогу на циферблат часов,
густеющих под наведенным взглядом,
смотреть, что каждый зреющий щелчок
в старательном и твердом механизме
корпускулярных, чистых шестеренок
способен будет в углубленьях меж
старательно покусывающих
травинку бледной временной оси
зубцов и зубчиков
предполагать наличье,
о, сколь угодно длинного пути
в пространстве между двух отвесных пиков
по наугад провисшему шпагату
для акробата или для канате..
канатопроходимца с длинной палкой,
в легчайших завитках из-под рубанка
на хлипком кривошипе головы,
вот уж тогда смогу я, дребезжа
безвольной чайной ложечкой в стакане,
как будто иллюстрируя процесс
рождения галактик или же
развития по некоей спирали,
хотя она не будет восходить,
но медленно завинчиваться в
темнеющее донышко сосуда
с насильно выдавленным солнышком на нем,
если, конечно, к этим временам
не осенят стеклянного сеченья
блаженным знаком качества, тогда
займусь я самым пошлым и почетным
занятием, и медленная дробь
в сознании моем зашевелится
(так в школе мы старательно сливали
нагревшуюся жидкость из сосуда
и вычисляли коэффициент,
и действие вершилось на глазах,
полезность и тепло отождествлялись).
И, проведя неровную черту,
я ужаснусь той пыли на предметах
в числителе, когда душевный пыл
так широко и длинно растечется,
заполнив основанье отношенья
последнего к тому, что быть должно
и по другим соображеньям первым.
2
Итак, я буду думать о весах,
то задирая голову, как мальчик,
пустивший змея, то взирая вниз,
облокотись на край, как на карниз,
вернее, эта чаша, что внизу,
и будет, в общем, старческим балконом,
где буду я не то чтоб заключенным,
но все-таки как в стойло заключен,
и как она, вернее, о, как он
прямолинейно, с небольшим наклоном,
растущим сообразно приближенью
громадного и злого коромысла,
как будто к смыслу этого движенья,
к отвесной линии, опять же для того (!)
и предусмотренной,'чтобы весы не лгали,
а говоря по-нашему, чтоб чаша
и пролетала без задержки вверх,
так он и будет, как какой-то перст,
взлетать все выше, выше
до тех пор,
пока совсем внизу не очутится
и превратится в полюс или как
в знак противоположного заряда
все то, что где-то и могло случиться,
но для чего уже совсем не надо
подкладывать ни жару, ни души,
ни дергать змея за пустую нитку,
поскольку нитка совпадет с отвесом,
как мы договорились, и, конечно,
все это будет называться смертью…
3
Но прежде чем…
|
|