Если тебе понадобится рука помощи, знай — она у тебя есть — твоя собственная. Когда ты станешь старше, ты поймешь, что у тебя две руки: одна, чтобы помогать себе, другая, чтобы помогать другим
1.
Когда увидишь её, привет от меня передай,
скажи, что кофе закончился, кот постоянно гадит,
скажи, чтоб меньше курила, не Бога, так Черта ради,
и чтоб ночами пореже тупо смотрела вдаль.
Кода увидишь её, скажи: меня нет уже,
что я живу на Манхэттене или слилась с Парижем
на старой фотке, что я теперь поселилась ниже,
а может, выше на пять/шесть/семьдесят этажей.
Когда увидишь её (и «если» увидишь), то
не трать секунды, скажи: мне стало немного тесно,
что я спеклась и сбежала, глупая поэтесса
с чужими рифмами и размерами под пальто.
2.
Когда увидишь её…
Что? Как ты её узнаешь?
В её глазах постоянно пляшет чужое знамя,
она не любит смеяться, вовсе не ест мясного,
в её руках оживают люди и гибнут боги,
в её устах даже слово «счастье» взревет от боли,
в её мечтах чей-то страх и зло оживают снова.
Она не любит решать – налево или направо.
Она не будет просить оружия и отравы:
её стихи без того как самый смертельный яд.
Её тревожат дурные сны и противный насморк.
она разбита на половины для смеха, на спор,
она такая… она, наверное, это я…
3.
Когда увидишь её, скажи, мол, свихнулась насмерть
дурная девка – а месту классному пустовать.
Скажи, что надо всего-то время прокуковать,
что надо всем доказать, что вроде пока жива,
и наплевать, мол, на сны, стихи и дурацкий насморк.
4.
Скажи, что дом мой стоит на южной горизонтали,
что там красиво и очень тихо по вечерам,
что это лучшее из придуманных зазеркалий…
Еще скажи, чтоб была получше её игра,
чтобы ходила устало, сгорблено, семеня,
чтоб ей поверили, не одумались, не искали
меня.
_____________________________________
Ломает...
Я бы свесила ноги с карниза,
на прохожих проклятья и пророчества кидая
кусками великого, но никому не нужного знания.
Это вызов, из прошлого вызов,
с того самого глупого времени, когда я
вросла в твои мысли и не поддалась изгнанию.
Очень трудно по правилам, если внутри вино…
от судьбы получившая вовремя мат и шах,
я ловлю равновесие, нервно чеканя шаг,
так, что хрупкие ноги ломаются подо мной,
и звенит в ушах.
Я ловлю равновесие за кружевной подол,
я исчезну, я выдержу, если заранее
постараюсь придумать, зачем себя ранила
свою жизнь изучившая от воскрешений до
умирания.
Очень трудно по правилам, если законов ноль,
если там, где сияло слово, теперь пробел,
если утром исчезнув, снова вернусь к тебе,
или ноги, что переломаны тишиной,
продолжают бег.
____________________________________
* * *
Моей жизни соткана периодика,
некролог расписан по месяцам.
Растворились мысли в антибиотиках,
«Негрустин» расплылся на пол-лица.
Распадаясь медленно на микроны и
продавая душу за полцены,
мы, как раньше, будем до дури скромными,
будто в этой скромности рождены.
Мы, как раньше, будем до жути глянцевы,
втихаря улыбочки теребя.
Составляй же планы эвакуации
из меня в тебя.
_______________________________________
И сбывается над нами,
так и не произнесён,
не долепленный губами
золотой, молочный сон.
(с) Альбина Синёва
* * *
Нет, ну правда, а что еще можно слепить губами?
Ну улыбку, ну сон, ну пустые смешные буквы…
и остаться при этом нагой несмышленой куклой,
попивающей виски с друзьями в дешевом баре…
Или можно придумать себе одинокий остров,
эти строчки, кривые, разломанные на части…
чтобы в письмах к тебе не реветь, не дышать так часто –
резать руки и губы ножом до предела острым…
Губы лепят, лепечут, сдвигают дыханьем плиты,
создают этот сон, что не стихнет, не загорится…
губы пахнут цветами, и может, слегка, корицей,
затмевающей запах, сорвавшейся вслух молитвы…
Ожидание мягко не врет и не мягко стелет,
заставляя любить и верить на грани писка…
На губах застывают все неживые письма,
золотые мечты, остаток былых истерик…
Не отвертишься…нам настала хана, труба ли,
или просто сегодня вечер смертельной дозы…
Это возразт, такой смешной непутевый возраст,
когда жизнь только в том, к чему прикоснусь губами…
______________________________________
Хочешь - не хочешь
Ты попросишь воды, проснувшись в поту горячем, и будешь долго шептать о прошлом, о снах, о том, как те слова, что тобой так глупо сейчас растрачены, воплотятся в твоих потомках.
Хочешь, не хочешь, только все время мимо.
Эта привычка вечно казаться милым
скоро иссякнет, выдохнется с парами,
с дымом, с мечтою, с рваной бездарной прозой.
Снова колени будешь сдирать о гравий.
Хочешь, не хочешь, только все время поздно.
Кажется, сны реальны, почти из плоти…
сердце в грудную клетку с утра колотит,
рвется наружу, путает окончанья.
Мысли взбесились, сами себя изжили,
видимо, непривыкшие спать ночами…
Кажется сны реальные, но чужие.
Скачешь к рассвету, гонишь еще сильнее...
руки вцепились в небо и посинели,
эхо повсюду от твоего галопа.
Скачешь туда, где ветер дробит слова, и
катится солнце золотом высшей пробы…
скачешь туда, где, в общем, не побываешь…
Ты попросишь уйти, проснувшись в поту холодном, и будешь долго кричать вослед о забытом чём-то… и оставишь меня под этими небосводами, непутевая, мол, девчонка.
