ТИПА ПО8

Обожаю это состояние, возникающее в конце ночной смены, когда Гаррис уже ушел спать, и идиотская улыбка потихоньку сползает с лица, и веки начинают неумолимо смыкаться, и парни, купившие ночь для Контры, бурчат всеми восемью метрами пустого кишечника на весь зал, потому что сухарики и эти... ну, французские рогалики как называются? Явно не корнишоны… а! круассаны! Короче, весь прилавок сожрали, и кофе дает ожидаемо парадоксальный эффект, не возбуждая, а наоборот, угнетая мозговую деятельность; и диалап особенно устойчив — самое время качать почту и свежий номер «Плейбоя»; и выходит в сеть Ириска, потом — Бесс, за ней — Тати...

 

Утро ползет по глобусу и гасит звезды. Остро ощущается эффект измененного сознания. Хочется рухнуть щекой на клаву. Чувствуете убаюкивающий ритм повествования, отдаленно схожий с полюбившимся Адонатти пятикилометровым размером?

 

На майнпаге появляются новые посетители и свеженькие нетленки. От них (не от посетителей) еще идет пар; он смешивается с информерами наверху, и я с трудом могу разобрать количество челов в общалке. Восприняв это как знак свыше, судорожно вырубаю браузер и, прищурившись, начинаю разглядывать полубессознательных клиентов. Кто тут у нас засидевшиеся халявщики? Пришел час расплаты!

 

Из подсобки извлекается веник, совок, швабра и ведро. Халявщики делят фронт работ на секторы, отодвигаются стулья, и начинается утренняя гимнастика, тьфу, влажная уборка.

 

Я закрываю кассу и выхожу покурить. Чем хорош инет, так это тем, что забываешь про курево... Так, ну, не зря я проколбасился ночь. Два десятка рецок притаились в засаде, справедливо распределенные между потенциальными жертвами. Группе заинтересованных товарищей отмылена новая песня. Крепитесь, друзья. Мой козырь — мелодия, а не голос. Скачан свежий античервяк вкупе со сниффером аськи. Провокационные хехехехе (количеством хе не меньше четырех, как справедливо заметила Кроха) разбрелись по гостевым.

 

Жаль, конечно, что днем придется спать... но надо. Вечером притащится Ежик, репетнём слегка — до концерта осталась неделя, и это только кажется, что времени много. А после десяти, глядишь, зажурчит межгородом телефон, и в трубке беспощадно зальется хрустальным смехом Мари, или же Ириха начнет клеймить Гарриса, или же Гаррис будет вежливо посылать меня в жопу... Или же сам, подсчитав остатки средств, наберу Ольгу или Бесс. Интересно, почему они все время хихикают? Что-то Пенс после верблюдов никак не доберется до телефона. А ведь обещал медвежье ариозо исполнить дистанционно.

 

Я трамбую бычок в настенной пепельнице и возвращаюсь в подвал. Блестит мокрый кафель. Мусорный ящик полон пустыми пластиковыми бутылками. Влажноуборщики же, вместо того, чтоб взбодриться, потеряли последние силы и висят на стульях, отвесив челюсти. Еще немного, и захрапят. Нефиг. Я трясу их, всучиваю куртки и шапки и выталкиваю за порог. Одеваюсь сам. Закрываю подвал. Выхожу в утренний туман. Новый день подозрительно разглядывает мою шатающуюся фигуру. Привет, новый день! И спокойной ночи...