Запишите меня в математики...

 

Я давно грозился жахнуть на пяти страницах разработанную мною в тесном сотрудничестве с Poet’ом со Стихии систему комплексной оценки художественного текста (подразумевается стихотворная форма в ее компактном виде — от катрена до нескольких примерно). Толчок дала пятибалльная система оценок на Стихе. Рано или поздно всем причастным становится ясна ее условность и неудовлетворительность. То рецензент поставит тройку и молча удалится, а ты сиди и недоумевай, что конкретно в стихе заставило чела наморщить нос. То немеряно читателей и рецов, а ни одной тебе оценочки. А то наоборот — лепят пятерки, восторженно воздыхают, а об чем — накося выкуся. Сгоряча хочется определенности, знаете ли.

 

А потом становишься сам читателем и рецензентом, и ситуация переворачивается с ног на голову. Вот — лужа слёз школьницы какой-нибудь, видно — точно не врет дева, и даже почти понимаешь, что сказать хотела; но написано коряво, и формально это — никакой не стих («Стих выучил?» — спрашивали мы в школе у одноклассников... поэтому, наверно, слово привычно воспринимается чуть ли не как жаргонное. Но «стихотворение» — долго и чуток напыщенно; есть компромисс — «стихо», и мне это изобретение нравится, однако рука, видимо, чует, что и оно не всегда уместно), а так — полудневник... рефлексия... или даже вопль в никуда, не более. В то же время оно может зацепить сильнее, чем тщательно вылизанная и продуманно структурированная, но, хоть тресни, холодноватая и чуть ли не из пальца высосанная фарфоровая пастушка с яркими губками — какого-нибудь мэтра («себя мы мэтрами считаем и сантимэтрами — других...»). Ну, если не сильнее, то иначе. Сегодня. А назавтра — вдруг проникаешься глубоко скрытым страданием этого самого мэтра, и пастушка начинает блестеть глазами... и что? Бежать менять оценку?

 

Я решил сам запендюрить классификацию (о, легкомыслие! О, самонадеянность! «Я умираю, но об этом позже»). Оценка первая — форма: синтаксис, пунктуация, рифма, размер. Законченность. Изящность, наконец. Марко уверенно классифицирует стихи на тяжеловесные типа «Бронетемкин Поносец» и легковоздушные, которые унесутся к потолку, если их не ухватить за хвост. Стихи Акир отточены и безупречно грамотны, но петь их очень, очень трудно, в частности, потому, что чуть ли не каждое слово приходится интонировать отдельно. Та же история с могучими текстами Филмора, прозрачным переливом ритмов Немаргариты и даже с задумчивыми сольфеджиями Марко. А вот Рустамка, или МэдСестра, или Тати рушатся на мелодию влёт. Безудержные арабески Kusu заставляют стонать над своей беспомощностью подобрать им созвучный благородством аккомпанемент... ээээ, что-то я отвлекся.

 

Тем не менее, противоречия были найдены немедленно. Пенс, например, порой подчеркнуто безграмотен, что обдуманно работает на образ стиха, а форма состоит в абсолютной бесформенности. Ykk играет формой на уровне подсознания — никогда бы не поверил, что можно придумывать слова, которых нет ни в одном словаре, и отливать из них целые стихи. Но тут мы уже сползли в сторону второй оценки — содержания.

 

Академичность-новаторство, наличие-отсутствие смысла или даже идеи, богатство образов, моральная нагрузка, эмоциональная заряженность... и что прикажете делать с этим добром? Выводить среднее арифметическое?

 

Третья оценка, субъективная — правдивость. Например, в смоделированные, как утверждает автор, ситуации Акир верится вполне охотно, а в беспощадные в своей простоте и искренности зарисовки Ирихи не поверить нельзя.

 

И, наконец, четвертая оценка: магия. Без всяких комментов.

 

На излете вдохновения я решил: для пущей дискретности сделать шкалу каждой оценки десятибалльной, что, кстати, применено на Сите без всяких намеков с моей стороны. Идеи витают!

 

Откинувшись на стулку спина, я с гордостью смотрел на грозившее перевернуть окололитературный мир открытие. «Он даже хотел развестись, но что-то его держало...» В чем причина сомнений, я понял, подвергнув оценке несколько хороших и плохих стихотворений. 9-5-1-3 лучше, чем 2-8-5-9? Или как? Или где? И поднял я руку выше головы, и опустил ее, и сказал: А! Хрен с ним!

 

Но закавыка осталась, и чтоб ее раскавыкать, я полез в справочники. И опешил. Оказывается, определения литературы как такового НЕ СУЩЕСТВУЕТ! Имеются многочисленные наукообразные попытки дать алгоритмы узнавания литературности, но все они в итоге разводят руками, выжав несколько признаков, но не претендуя на их универсальность.

 

Я похехекал чутарик, пытаясь представить, как теперь можно обвинить кого-нибудь в графоманстве. Чел ведь может резонно ответить, типа не суйся в калашный ряд, у меня вот такой дискурс...

 

Наверно, надо проще относиться. Чем проще инструмент, тем он надежней. О вкусах не спорят. Но каждый может сказать: нравится – не нравится. Принято считать субъектом искусства то, в частности, что нравится большинству. Но есть и противоположная точка зрения: если хоть одному челу из сотни твой стих понравился, значит, написано не зря. Так вот, нравится — когда? Когда интересно, полезно, красиво. Когда услаждается вкус и чувство меры. Когда узнаваемо и нелживо. Вот и всё. Делов-то, оказывается — на рыбью ногу...