Полюбить бы февраль и чернильницы белую снежность,
и чернил долгожданную ночь до «прощай» полюбить,
оторвать от больничного «с» и останется — нежность
к февралю… и немного к себе… и немного пиит…
Полюбить со всей силы того,
кто любовь пастерначал
загодя до обугленных груш
и полёта грачей,
до серебряных гривен на шеях,
привычного плача о грустинке,
стремительно тающей в безднах очей
молодых и горячих,
зрачками чернильными жгущих,
ожидающих взрыва гормонов
и шалой весны,
и разлива ручьёв,
и страстей в нераспущенных пущах.
Никого эпидемия не пожалеет, увы.
Да и нет никого, кто откажется,
нет возражений:
президент, дипломат, доктор, рэпер,
художник, дебил…
Расцветают асфальты граффити, где Саши и Жени
признаются:
они «как никто никогда…»*
______
* «Я люблю тебя так сильно, как никто никогда не любил»
(Как никто никогда (Like No One Ever). RSAC)
та прям-таки дурнина. Норм получилось у всех, Борис бы заценил)
будем надеяться, что так)
присоединяйсо к февральским плачам, вдруг ещё раз захочется обновить чернила ;)
та шота не пишетца(( а это надо было на конкурс обороток, никто б не угадал!
ну, муза - существо такое нелогичное, что когда ей приспичит вдохновить, не угадаешь)) а конкурс уже перешёл в другую стадию %)
дурнина имелось в виду буйное разнотравье) в духе Бориса)
Полюбить бы февраль...
Только. что ж в нем хорошего?
Недоносок зимы,
Да ещё укороченный.
зато последний из сезонных
уйдёт за солнце до поры
из-за него и прочих оных
слагаются стихи навзрыд ))
Вот еще старенькое. Для моба сойдет.)
февральское небо так выморожено - стеклянное.
попробовать острым проткнуть и увидеть как треснуло,
просыпалось сверху со звоном хрустально-чудесным,
проникнуть туда, где свекают они, окаянные
февральские звезды, дрожащие крошки, согреть бы их.
снимаю перчатки: берите тепло, я не жадная,
хватило бы только остатков тепла мне для главной
печальной звезды, той, что выпала мне во всех жребиях -
февральского солнца. оно пребывает в нокауте.
зима победила, но я обхожусь электричеством
и солнышко грею и верю (я всё же язычница),
оно оживёт, но нескоро. в весеннем раунде
"тёпленькая пошла" ))))
да, отлично сойдёт 8)
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Так гранит покрывается наледью,
и стоят на земле холода, -
этот город, покрывшийся памятью,
я покинуть хочу навсегда.
Будет теплое пиво вокзальное,
будет облако над головой,
будет музыка очень печальная -
я навеки прощаюсь с тобой.
Больше неба, тепла, человечности.
Больше черного горя, поэт.
Ни к чему разговоры о вечности,
а точнее, о том, чего нет.
Это было над Камой крылатою,
сине-черною, именно там,
где беззубую песню бесплатную
пушкинистам кричал Мандельштам.
Уркаган, разбушлатившись, в тамбуре
выбивает окно кулаком
(как Григорьев, гуляющий в таборе)
и на стеклах стоит босиком.
Долго по полу кровь разливается.
Долго капает кровь с кулака.
А в отверстие небо врывается,
и лежат на башке облака.
Я родился - доселе не верится -
в лабиринте фабричных дворов
в той стране голубиной, что делится
тыщу лет на ментов и воров.
Потому уменьшительных суффиксов
не люблю, и когда постучат
и попросят с улыбкою уксуса,
я исполню желанье ребят.
Отвращенье домашние кофточки,
полки книжные, фото отца
вызывают у тех, кто, на корточки
сев, умеет сидеть до конца.
Свалка памяти: разное, разное.
Как сказал тот, кто умер уже,
безобразное - это прекрасное,
что не может вместиться в душе.
Слишком много всего не вмещается.
На вокзале стоят поезда -
ну, пора. Мальчик с мамой прощается.
Знать, забрили болезного. "Да
ты пиши хоть, сынуль, мы волнуемся".
На прощанье страшнее рассвет,
чем закат. Ну, давай поцелуемся!
Больше черного горя, поэт.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.