Вспомнилось по случаю прекрасное.
Дело было ровно двадцать три года назад, 31 мая 2001 года.
Я тогда только месяца три как переехал на новое место - в дом в уютном, «ламповом» и очень зелёном районе града Екатерины – двор у меня просто утопал (да и до сих пор утопает – но держится на плаву!) - в зелени. Зелень сочная, свежая – какая бывает только
в конце мая – не испорченная ещё ни жарой, ни пылью.
(Иногда мне представлялось даже – что за соседней пятиэтажкой, еле видной из-за деревьев – не раскинувшийся далеко на запад город-миллионник, а – крутой берег с песчаным пляжем, а далее – огромное Свердловское море до Перми, а то и Ижевска.
И только парусники купцов да юркие струги ушкуйников бороздят эти заповедные воды)
И вот – чудеса чудесатые.
Сидит наше юное дарование, будущий поэт, будущий рекламщик (и путешественник тоже будущий – да, это было начало века!) у себя в комнате.
На кассетном (ну а каком же ещё – 2001 года всё же) проигрывателе играет группа «Калинов Мост».
Дмитрий Ревякин под прочувствованный аккомпанемент блюзовой электрогитары поёт песню «Пойдём со мной, бежим со мной, летииим!»…Хорошая вещь, душевная.
До начала календарного лета остаётся часа четыре.
И туут…На густейшую, залитую контрастными лучами вечернего солнца зелень…
начинает сыпать снег. Снег, друзья. И какой снег!
Снежинки размером с кулак, с чётко видной затейливой кристаллической структурой, раскинув широко свои мохнатые лапки, шепча «Пойдеем!» начали кружиться –
кружиться -
вниз ***
вниз ***
вниз *****
- на яркую зелень огромных листьев.
Немыслимый и безумный вальс этот под аккомпанемент русского блюза был крайне причудлив и изящен – десант снежинок, видимо, возомнил себя спиралью ДНК – позволительно для участников такого дерзкого мероприятия…
Снег засыпает напрочь вообще ВСЁ! Схлестнулись и смешались в яростной схватке два антагонистичных времени года..
Ночью этот наш неугомонный я просыпался несколько раз от громкого и протяжного «кряяяяяяя» - это падали ниц, не выдержав вечерне-ночной феерии, увешанные листвой бойцы - деревья…
Утро было раскрашено в цвета шотландского «Селтика» - белая земля, зелёные с вкраплением белого деревья.
Причудливыми апокалиптическими корягами торчали поваленные деревья, бойцы, не выдержавшие крепких объятий воды в твёрдом агрегатном состоянии.
Наступило первое июня…
Первое лето двадцать первого века.
И век этот был ещё как листва эта – свеж и юн.
И что будет далее – ведала пока только всемогущая Воображаемая Сущность.
То было время надежд…
Ну что же, к чему я это всё.
Пусть ваше лето будет необычным, чарующим,
и – по возможности – солнечным и тёплым.
И ещё – лето это время Большого Пути.
Как о том писал один поэт:
Лето – это маленькая жизнь.
Что же,
Проведи её как подобает.
Надо!
Обстоятельства и рамки все на ноль
Множа
Мир смотри, себя кажи.
Радуй!
Вот норвежец Амундсен известен
Фактом:
Покорил он как-то летом
Полюс.
Ну а ты – заткнёшь его за пояс?
Ах, ты
Получил в конторе страховой
Полис?
Мир смотри, себя кажи,
Радуй!
Хлопни дверью, дебет с кредитом к чертям
Итожа.
Самолёты, теплоходы, автострады,
Тракты.
Лето – это маленькая жизнь
Всё же!
Лето – это время реализации возможностей.
Действуем, друзья.
Всем спасибо, все свободны.
Когда мне будет восемьдесят лет,
то есть когда я не смогу подняться
без посторонней помощи с того
сооруженья наподобье стула,
а говоря иначе, туалет
когда в моем сознанье превратится
в мучительное место для прогулок
вдвоем с сиделкой, внуком или с тем,
кто забредет случайно, спутав номер
квартиры, ибо восемьдесят лет —
приличный срок, чтоб медленно, как мухи,
твои друзья былые передохли,
тем более что смерть — не только факт
простой биологической кончины,
так вот, когда, угрюмый и больной,
с отвисшей нижнею губой
(да, непременно нижней и отвисшей),
в легчайших завитках из-под рубанка
на хлипком кривошипе головы
(хоть обработка этого устройства
приема информации в моем
опять же в этом тягостном устройстве
всегда ассоциировалась с
махательным движеньем дровосека),
я так смогу на циферблат часов,
густеющих под наведенным взглядом,
смотреть, что каждый зреющий щелчок
в старательном и твердом механизме
корпускулярных, чистых шестеренок
способен будет в углубленьях меж
старательно покусывающих
травинку бледной временной оси
зубцов и зубчиков
предполагать наличье,
о, сколь угодно длинного пути
в пространстве между двух отвесных пиков
по наугад провисшему шпагату
для акробата или для канате..
канатопроходимца с длинной палкой,
в легчайших завитках из-под рубанка
на хлипком кривошипе головы,
вот уж тогда смогу я, дребезжа
безвольной чайной ложечкой в стакане,
как будто иллюстрируя процесс
рождения галактик или же
развития по некоей спирали,
хотя она не будет восходить,
но медленно завинчиваться в
темнеющее донышко сосуда
с насильно выдавленным солнышком на нем,
если, конечно, к этим временам
не осенят стеклянного сеченья
блаженным знаком качества, тогда
займусь я самым пошлым и почетным
занятием, и медленная дробь
в сознании моем зашевелится
(так в школе мы старательно сливали
нагревшуюся жидкость из сосуда
и вычисляли коэффициент,
и действие вершилось на глазах,
полезность и тепло отождествлялись).
И, проведя неровную черту,
я ужаснусь той пыли на предметах
в числителе, когда душевный пыл
так широко и длинно растечется,
заполнив основанье отношенья
последнего к тому, что быть должно
и по другим соображеньям первым.
2
Итак, я буду думать о весах,
то задирая голову, как мальчик,
пустивший змея, то взирая вниз,
облокотись на край, как на карниз,
вернее, эта чаша, что внизу,
и будет, в общем, старческим балконом,
где буду я не то чтоб заключенным,
но все-таки как в стойло заключен,
и как она, вернее, о, как он
прямолинейно, с небольшим наклоном,
растущим сообразно приближенью
громадного и злого коромысла,
как будто к смыслу этого движенья,
к отвесной линии, опять же для того (!)
и предусмотренной,'чтобы весы не лгали,
а говоря по-нашему, чтоб чаша
и пролетала без задержки вверх,
так он и будет, как какой-то перст,
взлетать все выше, выше
до тех пор,
пока совсем внизу не очутится
и превратится в полюс или как
в знак противоположного заряда
все то, что где-то и могло случиться,
но для чего уже совсем не надо
подкладывать ни жару, ни души,
ни дергать змея за пустую нитку,
поскольку нитка совпадет с отвесом,
как мы договорились, и, конечно,
все это будет называться смертью…
3
Но прежде чем…
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
