Чехова перечитываю постоянно, Бунина – редко. И не потому что ценю его меньше, а потому что для меня он чересчур метафизический. Если коротко: Чехов - суперталантливый человек, а Бунин – природа. В Чехове больше гуманного: иронии, ума, искушений, слабости, мужества. Он хоть и гений, а свой, с ним хочется и можно говорить. Сейчас перечитываю "Дуэль" – в классической интерпретации противостояние "сверхчеловека" и слабака, рефлексирующего, порочного бездельника. Но ведь это автор стоит по обе стороны барьера. Насмехается над собой на каждой странице, в каждом почти рассказе. Выдавливает по капле раба, вытравливает то, чем в себе недоволен. Это есть у Шукшина, у Довлатова. Такие люди долго не живут: 44, 45, 49. Бунин себя любил, он горд и целен как Эверест.
Или приёмы. У Чехова их в лупу едва разглядишь. Я его анализирую пословно, пытаясь увидеть работу над текстом, понять, как это технически сделано. Иногда – удаётся, чаще – нет. Но хотя бы не возникает уже иллюзии, что это – просто, что смог бы так же. В юности – каюсь – было. А относительно Бунина – никогда. Его приёмы виднее, но недосягаемо чудесны, подобны рассвету в горах или закату над океаном. Или живому огню. Или взгляду кошки.
Недавно в ленте друга встретил рассказ "Холодная осень". И опять пропал в этом ритме, с трудом удержался от чтения вслух. И снова думал: в лучших, запредельных бунинских текстах фабула второстепенна. Она – каркас, не более, ибо художественная ткань есть история сама по себе, увлекательное языковое приключение. Язык самодостаточен, будто пейзаж с лучшей точки обзора. Любые затейливые придумки, коллизии были бы здесь искусственны, лишни. Что происходит в "Холодной осени"? Или в "Солнечном ударе"? Банальные сюжеты, пересказать – десятка слов много. Однако читаешь и гонишь странную мысль: человеком ли это написано? Или не написано вовсе, а просто существует, как вид из окна, лес, дождь.
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав…
Ты плачешь? Послушай… далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
