А вот вам, друзья, рассказ про двух героев города Порхова, который я посетил в начале июня этого года.
Город Порхов (Псковская область), основан был тогдашним военным губернатором Новгородской области А.Я. Рюриковичем (Невским) в 1239 году.
В царские годы был важным почтовым узлом.
Был оккупирован нацистами с июля 1941 года по февраль 1944 года.
Сразу же после прихода наци в этих местах возникло партизанское движение,
В том числе и в качестве ответа на какой-то уж совсем запредельный уровень зверств гитлеровцев.
Два советских героя той эпохи.
Калачёв, Борис Петрович (? – 1943) был основателем и руководителем антифашистского подполья в Порхове. Талантливый агроном-садовод был энтузиастом своего дела (кстати, три года стажировался в ещё веймарской тогда Германии). Благодаря ему площадь колхозных и совхозных садов увеличилась в 9 раз.
Жил с женой в деревянном доме прямо на территории Порховской крепости. Дом сохранился до наших дней.
Сразу после прихода оккупантов создал мощное подполье, внедрив в оккупационные органы власти 19 подпольщиков.
Был выдан провокаторами и заключён в гестаповскую тюрьму. Нацисты собирались устроить из казни лидера подполья показательное шоу. Калачёв не собирался предоставлять им такого шанса. Он попросил близких передать ему в передаче внешне безобидно выглядящие корни аконита – смертельно ядовитого растения, которое часто можно встретить в болотистой местности. В ночь перед казнью съел их. Напомню, он был талантливым агрономом. Ушёл несломленным и непобеждённым.
Одна из улиц Порхова носит имя Калачёва. На территории Порховской крепости установлен памятник подпольщику. Что же касается его гибели – о, за него и за многих других сполна отомстил наш второй герой.
Чехович, Константин Александрович (1918-1997) родился и вырос в Одессе. Работал инженером-электриком. (Талантливым, о чём далее) Во время войны в составе диверсионной группы в августе 1941 попал в плен, откуда через 2 недели сбежал. Попал в Порхов, где познакомился с местной девушкой и женился на ней. Родился сын. Чеховичу удалось войти в доверие к оккупантам и устроиться электриком, а после администратором в местный кинотеатр. Чеховичу удалось пронести (по частям) в кинотеатр 64 кг взрывчатки, в чём ему помогала 15-летняя девушка, работавшая там уборщицей.
И вот, в середине ноября 1943 года набитый под завязку собравшимися вкусить синему гитлеровцами дом взлетел на воздух. Погибло более 700 (ещё раз – семи сотен!) немецких солдат, 40 офицеров и даже два генерала. Такое большое количество жертв объяснялось ещё и тем, что Чехович, как талантливый инженер, очень грамотно расположил взрывчатку, обеспечив максимальный взрывной эффект. Посмотрели «поклонники солярной символики» кинишко…
Вишенкой на торте стало то, что на верхнем этаже здания располагалось местное отделение абвера, со всеми сотрудниками и документацией…
Жертв среди местных жителей не было.
Этот взрыв стал одним из самых крупных диверсионных актов в истории Второй Мировой войны. Говорят, что узнавший о нём Гитлер встал на четвереньки, повернулся лицом к востоку и по-собачьи завыл. После чего издал приказ о поголовном уничтожении жителей Порхова. Указ, правда, потом отменил.
Может, это и миф (я про приказ, про вой на четвереньках – правда сие истинная. Гитлер же. За ним и не такое водилось), но очень показательно.
Чехович же, вместе с юной уборщицей, семьёй и соратниками, успел покинуть Порхов и присоединился к партизанам и до марта 1944 года успешно вёл боевые действия.
После войны с семьей переехал в Одессу. Покинул наш мир в 1997 году. Удивительно, но факт: у исполнителя такого грандиозного диверсионного акта не было, кроме двух юбилейных медалей, никаких наград. Более того, после войны, по доносу неизвестного в отношении Константина Александровича была устроена проверка по факту…якобы предательства (!) Никаких подтверждений этому, понятное дело, не нашлось. Но и никаких наград герою-одесситу не было вручено. Родина иногда бывает удивительно холодна к лучшим своим сыновьям. Эх! А ведь про такое надо снимать фильмы…
Ныне же в здании бывшего кинотеатра находится почтовое отделение и гостиница, в которой, во время нашего визита в этот город, размещались и мы.
Лишь спустя десятилетия (а именно – в семидесятую годовщину событий) на восстановленном здании была установлена мемориальная доска. На открытии присутствовали внучка и дочка героя. Ну что ж, пусть хоть так.
Октябрь. Море поутру
лежит щекой на волнорезе.
Стручки акаций на ветру,
как дождь на кровельном железе,
чечетку выбивают. Луч
светила, вставшего из моря,
скорей пронзителен, чем жгуч;
его пронзительности вторя,
на весла севшие гребцы
глядят на снежные зубцы.
II
Покуда храбрая рука
Зюйд-Веста, о незримых пальцах,
расчесывает облака,
в агавах взрывчатых и пальмах
производя переполох,
свершивший туалет без мыла
пророк, застигнутый врасплох
при сотворении кумира,
свой первый кофе пьет уже
на набережной в неглиже.
III
Потом он прыгает, крестясь,
в прибой, но в схватке рукопашной
он терпит крах. Обзаведясь
в киоске прессою вчерашней,
он размещается в одном
из алюминиевых кресел;
гниют баркасы кверху дном,
дымит на горизонте крейсер,
и сохнут водоросли на
затылке плоском валуна.
IV
Затем он покидает брег.
Он лезет в гору без усилий.
Он возвращается в ковчег
из олеандр и бугенвилей,
настолько сросшийся с горой,
что днище течь дает как будто,
когда сквозь заросли порой
внизу проглядывает бухта;
и стол стоит в ковчеге том,
давно покинутом скотом.
V
Перо. Чернильница. Жара.
И льнет линолеум к подошвам...
И речь бежит из-под пера
не о грядущем, но о прошлом;
затем что автор этих строк,
чьей проницательности беркут
мог позавидовать, пророк,
который нынче опровергнут,
утратив жажду прорицать,
на лире пробует бряцать.
VI
Приехать к морю в несезон,
помимо матерьяльных выгод,
имеет тот еще резон,
что это - временный, но выход
за скобки года, из ворот
тюрьмы. Посмеиваясь криво,
пусть Время взяток не берЈт -
Пространство, друг, сребролюбиво!
Орел двугривенника прав,
четыре времени поправ!
VII
Здесь виноградники с холма
бегут темно-зеленым туком.
Хозяйки белые дома
здесь топят розоватым буком.
Петух вечерний голосит.
Крутя замедленное сальто,
луна разбиться не грозит
о гладь щербатую асфальта:
ее и тьму других светил
залив бы с легкостью вместил.
VIII
Когда так много позади
всего, в особенности - горя,
поддержки чьей-нибудь не жди,
сядь в поезд, высадись у моря.
Оно обширнее. Оно
и глубже. Это превосходство -
не слишком радостное. Но
уж если чувствовать сиротство,
то лучше в тех местах, чей вид
волнует, нежели язвит.
октябрь 1969, Коктебель
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
