«…и тогда на́большая часть дружины казачьей, после сидения великого в Обдорском остроге, переправилась через Обь великую да во главе с атаманом Кротом через Каменный пояс на закат перевалила, в Воркута-град стремясь. Один же из отрядов казачьих далее на́ полночь на струге отправился по земле Югорской – в ледяные земли самояди много малочисленной, со Студёным морем граничащей».
Примерно так описал третью часть нашей экспедиции 2019 года от РХ средневековый новгородский летописец Никифор Пузята (около 1488г.)
И в самом деле как в обскую воду глядел новгородец – после трёх дней, проведённых в Салехарде, бо́льшая часть участников рейса Омск-Салехард во главе с самим товарищем Кротовым перебралась через великую русскую рэ Обь в г. Лабытнанги, где, укупивши бюджетные места в плацкарте, резво двинула в Воркуту смотреть заброшенные микрорайоны. В поездке этой особо отличилась т.н. «группа Танвеля» - несколько из участников, сойдя на станции Полярный Урал в Райских горах (ах, какая музыка в топонимах!) дальше добралась…посредством застопленного вездехода!
Ну а нас, тех, кто предпочёл западному направлению северо-восточное, осталось шестеро.
Два жителя Омска, два суровых пьющих прокурора из Бурятии, народный поэт да разагитированный им профессор кафедры автомобильного туризма (есть и такое) товарищ Садчиков.
Вместе с вахтовиками, командировочными и многочисленными представителями малочисленных народов Крайнего Севера на брате-близнеце теплохода «Родина» - теплоходе «Механик Калашников».
Сразу за Салехардом Обь поворачивает строго на восток, вскоре превращаясь в широченную как море Обскую губу, которая уже идёт на север, на встречу с Карским морем. Особенно хороша здесь Обь на закате – огромное солнце освещает корму теплохода, а на горизонте отчётливо видны горы Приполярного Урала. Дивная красота.
Конечной точкой нашего маршрута было село Антипаюта на Гыданском полуострове - это самый северный пункт ЯНАО, куда можно добраться с помощью пассажирского речного сообщения. Находится он на 300 километров севернее полярного круга и на 600 км северо-восточнее далёкого южного Салехарда. Идти на теплоходе в одну сторону примерно 1,5 суток.
После чудесного золотого заката в день отплытия ночью и утром на наше судно обрушился туман. Лишь ближе к полудню, на подходе к Новому Порту он сменился просто пасмурно-свинцовой погодой. Чем дальше на север, тем судоходнее становится Обь – нам попадалась масса самых различных грузовых судов самых разных портов приписки. Речная жизнь здесь теплоходно кипит.
Село Новый Порт (основано в 1921г., население – 1820 человек) – порт (что крайне логично) на восточном берегу полуострова Ямал. Находится на полпути между Салехардом и Антипаютой в 300 км пути от окружного центра. (А до Архангельска, кстати, 2400 км, которые вы можете проделать по морю на ледоколе «Ямал» - если вас, конечно, на него возьмут).
Было основан как пункт как пункт товарообмена экспедиций моряков и сибирских речников. С 1931 года – рыболовецкий посёлок. В конце сороковых рядом с селом находился Байдарлаг – один из лагерей ГУЛАГа. Ныне же рядом с селом вахтовый посёлок «Надымгазпрома». В Новом Порту находится всемирно известный Новопортовский мерзлотник – самое большое в мире подземное хранилище рыбы в вечной мерзлоте. В мерзлотник мы, увы не попали, т. к. стоянка теплохода у посёлка всего три часа, а по поводу визита туда надо отдельно договариваться с директором мерзлотника. Удовлетворились лишь лицезрением входа в оный, да прогулкой по посёлку.
Вообще, среди жителей Нового Порта, да и вообще ЯНАО имеют широкое хождение рассказы о том, что на месте Нового Порта в конце сороковых годов в рамках масштабных планов по освоению этих мест (на ряду с проектом Трансполярной магистрали) по личному указу Сталина собирались построить крупный военно- морской порт.
Но…дескать, глубина прибрежных вод, не позволяющая подходить к берегу относительно крупным судам, послужила помехой планам. А потом и товарищ генералиссимус отошёл в мир иной, а с ним – и грандиозные планы.
Но…увы, скорее всего рассказы эти – всего лишь «городская» (ну или сельская, если угодно) легенда.
Далее идущая на север к Карскому морю Обская губа в слиянии с идущей с востока Тазовской губой образует так называемые «штаны». Запомните это слово, друзья. К штанам сим мы ещё вернёмся. Ну а пока – солнечным утром следующего дня под голубым небо и по ярко-синей воде нам надо было как раз в восточную «штанину» - по Тазовской губе – в Антипаюту (основана в 1926 году, население – 2700 человек).
Вообще, в село с таким необычным названием я хотел поехать лет так 12 – с тех пор, как узнал о нём от знакомых путешественников – они, возвращаясь в 2006 году из путешествия по Монголии, решили сделать от Омска небольшой такой крючочек на теплоходе до Салехарда, а оттуда до Антипаюты и обратно до Салехарда.
(А вернулись в европейскую часть страны они, кстати, через Райские горы…поймав попутный товарняк, идущий из Лабытнанг до Воркуты! Отдельная героическая песня, однако.Тепловозостоп, стоп, стоп!).
И вот наконец, свершилось.
И примерно в районе 12 утра мы прибыли в Антипаюту.
И всё же – почему Антипаюта? А точнее – что за страшная паюта такая, (на) против которой, возможно для борьбы с ентой самой паютой пришлось объединёнными усилиями русских и ненцев основать целое поселение?
Версий три.
Первая: «в верховьях, в 40 километрах выше по течению, две реки слились в одну и образовали многоводную реку Паюта. На одном из ее притоков жил старец Нгандее Ядне. И первые русские люди, появившиеся в этих местах в конце двадцатых годов двадцатого столетия, не утруждая себя выговаривать трудное имя старца, стали называть его Анти (Анти Паюта). Отсюда появилось название поселка Антипаюта.» (Версия ненецкой писательницы Нины Николаевны Ядне).
Вторая: «Это название происходит от ненецкого глагола «янзь» – «сплести, соединить», с добавлением прилагательного «паёта» – «ольховая, заросшая ольхой» и существительного «яха» – «река». Янцяпаётаяха (Янзяпаётаяха) – «Сплетенная ольховая река». Только сплетение двух рукавов реки дало название реке и поселку.
(c) Юрий Николаевич Квашнин, кандидат исторических наук.
Третья (бонусная) : «В давние-стародавние времена обитала в этих местах злая-презлая хтоническая паюта – мистическая сущность, снежные бураны да мороз на людей насылающая, тьмой зимней пугающая да неурожаи ягеля да падёж скота вызывающая. И было так много-много лет, пока не пришли с юго-запада широкобородые бесстрашные русские поселенцы. Объединились да побратались они с ненцами, бороды широкия почесали, да и сказали – «Э, нет, врёшь, не возьмёшь. Против мы вот ентого. «Анти», надыть.»
И стали гнать паюту, дома тёплые ставя да прожекторами яркими её слепя да пугая, и спатеньки не давая. А уж когда на небе вертолёты с самолётами шастать стали – плюнула паюта, стукнула оземь палкой колючей да и подалась подальше на север, где потише и поморознее.
Вот так и повелось – паюты не стало, а Антипаюта живёт себе да развивается.
Ну и теплеть стало после ентого на сиверко, слышь-ко».
Версия - Кулик В.
В общем, выбирайте на любой вкус.
Ещё несколько лет раньше моего визита стоянка теплохода перед отправкой в обратный путь в Антипаюте была около 12 часов. Ныне же её сократили аж до пяти часов.
Именно это время было у шестерых путешественников для знакомства с северным селом.
Каждый распорядился временем этим в силу своих устремлений и склада характера.
Товарищи омичи пошли смотреть на посадку вертолёта (вертолёт они пропустили) и добыть цельную мороженую тушу оленя («чтобы было что вспоминать долгими зимними вечерами», тушу, кстати, они не добыли).
Товарищи прокуроры засели на завалинку и стали увлекательно и оригинально пить коньяк с кока-колой.
Не, ну а что ещё делать?
Мы же с товарищем Садчиковым, погуляв по посёлку, в центре его расстались – товарищ Садчиков пошёл в магазин, я же рванул на окраину села – к чумам, знакомиться с местными жителями и их кочевым бытом. Надо сказать что знакомство прошло на «ура» - я не только угостился свежей варёной олениной у гостеприимного хозяина чума Анатолия Ядне, но и вдоволь, под стук каплей разразившегося вдруг дождя, пообщался с ним и его семьёй. В числе прочего Анатолий рассказывал мне, что не понимает односельчан, рвущихся в отпуск куда-нибудь в Турцию. Как он сказал, ему и в Салехарде уже жарко, и нигде южнее оного он не был.
Представляете, какая у человека оригинальная карта мира? Где на самом-самом крайнем юге находится жаркий засушливый Салехард…
Ну а после, нарядившись в оленьи шкуры, я прочитал хозяину на скорую руку написанный мной «Гимн Антипаюты», после чего мы сердечно попрощались, и я, выбравшись из тёплого чума и встретив своих продрогших под дождём спутников, отправился к пристани. Финальным аккордом антипаютинской эскапады стала встретившая нас на берегу колоссальнейшая радуга во все высокое северное небо. На фоне которой старый знакомец «Механик Калашников» казался маленьким и игрушечным…
Вообще, надо сказать, что Антипаюта оставила очень позитивное впечатление.
Как и большинство населённых пунктов ЯНАО и ХМАО она растёт и развивается.
Да, связано это с нефтегазовыми делами, то есть с разработкой недр, но всё же…
Есть пристань, вертолётная площадка автоматическая телефонная станция, почта, новая школа, детский сад, больница, магазины. Вот, кстати. Антипаюту называют заполярной Венецией. В периоды паводков улицы поселка заливают воды реки. В это время жители добираются на лодках и в магазин, и на работу. В том, каков уровень весенней воды я мог сам убедиться – по высоте деревянных тротуаров, вознесённых чуть ли не на два метра над уровнем земли.
Что ж, в обратный путь, товарищи! И тут ООО «Небесная канцелярия», в своей безграничной щедрости словно бы задалась целью показать нам все варианты погод и небесных видов. Вслед за дождём, радугой, подсвеченными заходящим солнцем облаками, которые из розово-желтоватых постепенно стали термоядерно-свинцово-красными, на самом закате мы лицезрели садящееся в свинцовую же Обскую губу огромнейшее кроваво-красное солнце.
И только одинокий дух поэзии носился привольно над пустынными водами…
Ну а теперь – вернёмся к нашим штанам. Точнее – к «штанам», конечно же.
Ночью я проснулся оттого, что от меня убегает моя койка. И не только койка – все предметы вдруг ожили и начали курсировать по каюте, кренясь и заваливаясь.
Это подобрался к нам в беспокойных «штанах» самый натуральный обский шторм!
Качало вполне себе по-морскому, и поэт отплясывал презабавнейшие коленца. Пассажиры всячески вторили зажигательному танцу. Ну а простой поход в туалет в ту ночь превращался в настоящий пир духа! Держитесь там, за стены, в общем-то. Весёлые речные старты…
П.С. По возвращении в Салехард, по букве закона наш поэт, как и его спутники, должен был быть задержан пограничной службой и ФСБ. Для выяснения целей визита и вынесения административного взыскания (штрафа). Так как, по никем пока не отмененным нормам вся Обская губа (и 10 км побережья от берега) является погранзоной и посещение её возможно только после подачи специального заявления.
Должен был – но не был задержан. Так как моментально включил даосский режим «Призрачный странник» и в режиме этом человеком-невидимкой проскользнул мимо бдительных Стражей Границы. Секреты методики этой раскрыть не могу, но скажу одно – одной из духовных практик для достижения этого состояния духа является – почаще улыбаться и иметь беззаботный вид. Вот в этом деле я мастер, друзья.
Вам тоже очень рекомендую эту практику.
По возвращении в Салехард товарищ поэт устроил на сэкономленные деньги загул на верхнем этаже легендарного ресторана «Факел». Ну а что – имею скафандр - готов путешествовать. Имею горло – могу промочить его. Прозит!
П.П.С. Как и в случае с рейсом «Родины» Омск – Салехард успел я ухватить улетающую птицу счастья за хвост. Навигация 2019 года стала последней и для «Родины» и для «Механика Калашникова». Рейс Омск - Салехард был отменен полностью под благоковидным предлогом (Прально! Нечего холопам ездить на чудесных теплоходах давно ушедшей империи!) Рейс из Салехарда и Антипаюты оставили. Но чудесный «Калашников» заменен новыми «речными маршрутками» «Рем Вяхирев» и «Виктор Черномырдин» - аварийно опасными, но зато быстрыми.
И возможность за смехотворные деньги пройти на двух теплоходах всю страну с юга на север ушла для жителей страны в прошлое.
"На небо Орион влезает боком,
Закидывает ногу за ограду
Из гор и, подтянувшись на руках,
Глазеет, как я мучусь подле фермы,
Как бьюсь над тем, что сделать было б надо
При свете дня, что надо бы закончить
До заморозков. А холодный ветер
Швыряет волглую пригоршню листьев
На мой курящийся фонарь, смеясь
Над тем, как я веду свое хозяйство,
Над тем, что Орион меня настиг.
Скажите, разве человек не стоит
Того, чтобы природа с ним считалась?"
Так Брэд Мак-Лафлин безрассудно путал
Побасенки о звездах и хозяйство.
И вот он, разорившись до конца,
Спалил свой дом и, получив страховку,
Всю сумму заплатил за телескоп:
Он с самых детских лет мечтал побольше
Узнать о нашем месте во Вселенной.
"К чему тебе зловредная труба?" -
Я спрашивал задолго до покупки.
"Не говори так. Разве есть на свете
Хоть что-нибудь безвредней телескопа
В том смысле, что уж он-то быть не может
Орудием убийства? - отвечал он. -
Я ферму сбуду и куплю его".
А ферма-то была клочок земли,
Заваленный камнями. В том краю
Хозяева на фермах не менялись.
И дабы попусту не тратить годы
На то, чтоб покупателя найти,
Он сжег свой дом и, получив страховку,
Всю сумму выложил за телескоп.
Я слышал, он все время рассуждал:
"Мы ведь живем на свете, чтобы видеть,
И телескоп придуман для того,
Чтоб видеть далеко. В любой дыре
Хоть кто-то должен разбираться в звездах.
Пусть в Литлтоне это буду я".
Не диво, что, неся такую ересь,
Он вдруг решился и спалил свой дом.
Весь городок недобро ухмылялся:
"Пусть знает, что напал не на таковских!
Мы завтра на тебя найдем управу!"
Назавтра же мы стали размышлять,
Что ежели за всякую вину
Мы вдруг начнем друг с другом расправляться,
То не оставим ни души в округе.
Живя с людьми, умей прощать грехи.
Наш вор, тот, кто всегда у нас крадет,
Свободно ходит вместе с нами в церковь.
А что исчезнет - мы идем к нему,
И он нам тотчас возвращает все,
Что не успел проесть, сносить, продать.
И Брэда из-за телескопа нам
Не стоит допекать. Он не малыш,
Чтоб получать игрушки к рождеству -
Так вот он раздобыл себе игрушку,
В младенца столь нелепо обратись.
И как же он престранно напроказил!
Конечно, кое-кто жалел о доме,
Добротном старом деревянном доме.
Но сам-то дом не ощущает боли,
А коли ощущает - так пускай:
Он будет жертвой, старомодной жертвой,
Что взял огонь, а не аукцион!
Вот так единым махом (чиркнув спичкой)
Избавившись от дома и от фермы,
Брэд поступил на станцию кассиром,
Где если он не продавал билеты,
То пекся не о злаках, но о звездах
И зажигал ночами на путях
Зеленые и красные светила.
Еще бы - он же заплатил шесть сотен!
На новом месте времени хватало.
Он часто приглашал меня к себе
Полюбоваться в медную трубу
На то, как на другом ее конце
Подрагивает светлая звезда.
Я помню ночь: по небу мчались тучи,
Снежинки таяли, смерзаясь в льдинки,
И, снова тая, становились грязью.
А мы, нацелив в небо телескоп,
Расставив ноги, как его тренога,
Свои раздумья к звездам устремили.
Так мы с ним просидели до рассвета
И находили лучшие слова
Для выраженья лучших в жизни мыслей.
Тот телескоп прозвали Звездоколом
За то, что каждую звезду колол
На две, на три звезды - как шарик ртути,
Лежащий на ладони, можно пальцем
Разбить на два-три шарика поменьше.
Таков был Звездокол, и колка звезд,
Наверное, приносит людям пользу,
Хотя и меньшую, чем колка дров.
А мы смотрели и гадали: где мы?
Узнали ли мы лучше наше место?
И как соотнести ночное небо
И человека с тусклым фонарем?
И чем отлична эта ночь от прочих?
Перевод А. Сергеева
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
