В августе доковидного 2019 года пересёк наш поэт родную страну с юга на север – от Омска (что почти граница с Казахстаном) до п. Антипаюта ( ЯНАО) на берегу Обской губы, практически Ледовитый океан.
Сделано это было на двух винтажных теплоходах – «Родина» и «Механик Калашников» производства ГДР каждый, по акватории двух великих сибирских рек – Иртышу и Оби. Мощь и красота этих рек, конечно же, потрясает - огромные ширина и протяжённость, крутые берега, безлюдные места (особенно это касается Омской области и ЯНАО), фантастические закаты и восходы.
Речной маршрут Омск – Салехард – один из самых протяженных в мире –2 783 км и почти неделя в пути. При этом он носит чисто рациональную функцию – транспортировки пассажиров и грузов по всей протяженности Западно-Сибирской равнины.
И стоимость поездки – дешевле только даром. Наследие советской эпохи.
Вот так-то, дети.
Пара слов о теплоходе «Родина». Построен он в 1956 году на верфи г. Варнемюнде в качестве послевоенных репараций Советскому Союзу. А спроектирован ещё при режиме австрийского художника. Теплоход очень надёжен (немецкое качество таки) и прекрасен, с отлично сохранившимся винтажным интерьером – лакированные лестницы, перила, ковровые дорожки, портреты различных советских лидеров. Забавный момент:
В моей каюте первого класса висел портрет, коий мной был принят вначале за портрет пожилого (лет так 80) Чехова. Подивился наш поэт фантазии художника, представившего каким бы выглядел рано ушедший писатель на склоне лет, поаплодировал…и только через пару дней, присмотревшись, понял, что и не Чехов это вовсе, а вовсе даже и «всезоюзный староста» Калинин. Мир полон чудес.
Изюминки и колориту поездке придало наличие на «Родине» следующих из Омска до Салехарда пяти десятков опытных путешественников из т.н. «Академии Вольных Путешествий» товарища Кротова – количество интереснейших личностей на борту превысило все мыслимые нормы. Некоторые из них побывали в большем количестве стран, чем стран этих числится в ООН. Знай наших.
А также – на судне присутствовали:
1.Съемочная группа телевидения правопреемницы ГДР – ФРГ, снимавшая фильм о поездке.
2.Приглашённая соратниками т-ща Кротова всамделишная японка.
3.Натуральный сибирский шаман-хант. Взошел на борт в Ханты-Мансийске, спел несколько корневых песен-оберегов, после чего с негромким хлопком растворился в утреннем тумане дождливого Приобья.
4.Отмечавший пятидесятилетие своей этнографической экспедиции по этому же маршруту журналист с коллегой. Экспедиция та, кстати, была посвящена не чему-нибудь, а сбору воспоминаний оставшихся очевидцев о мощном антисоветском восстании в Западной Сибири в конце двадцатых годов. Такая интересная деталь.
5.Прочие интересные отдельные товарищи и цельные коллективы.
Вахтовики, буровики, (среди них были даже отличающиеся диковинным внешним видом т.н. «жидкие пассажиры» - сильно пьющие граждане. Свирепая команда теплохода вела с ними непримиримую борьбу, обещая «высадить на следующей станции» - и так по многу раз), представители малочисленных финноугорских народностей Сибири, которые ближе к Салехарду на борту теплохода стали вполне многочисленны.
Вечером в кают-компании допоздна проводились, к удивлению других пассажиров,
заседания АВП – с рассказами о странствиях дальних и необычностях дальноземельных.
Тематика? О, чего там только не было. Автопробег по Северной и Южной Америкам, одиночная поездка одного из участников на мотоцикле по Ирану, Афганистану и Таджикистану, жизнь в Австралии, Папуа, САСШ, и много-много другого.
Отдельно педалировалась тема различных «стопов» (передвижения на транспорте на социальной основе с согласия владельца, не путать с «угоном» - это в принципе то же самое, но без согласия оного).
Автостоп, гидростоп, авиастоп (да, бывает и такое).
Здесь всех уел один из участников, умудрившийся «вписаться» на судно, следующее…
в Антарктиду. Нет, ну а почему нет, товарищи? Бороться и искать, прокрасться и вписаться.
Присутствовавший на большинстве заседаний «мужчина в красной футболке» (автор этих строк) также предложил изучить феномены - т.н. «айнанэстоп» (передвижения на украденных у конокрадов конях) и – особенно «э,сышьтыкудастоп» – передвижения на ездовых гопниках. Однако, интереснейшие предложения сии так и остались на стадии рассмотрения. До следующего раза, видать.
Ну а по утрам и вечерам диковинные товарищи кротовцы занимались на корме йогой!
Вехи пути.
1.Стартовал теплоход из Омска. Прекрасный омский речной вокзал советского времени, расположенный в самом центре города, в месте слияния рек Оми и Иртыша, уже лет как десять… превращен в торговый центр-барахолку. Название его? Ну, конечно же, ТЦ «Вавилон»! Как видим, граждане шумеры нисколько даже и не таятся…
Сам же причал для теплоходов, уходящих на север по необъятным просторам Иртышско-Обского бассейна находится в феерических пикулях промзон на окраине города – на улице с каким-то средневековым названием Рэбовская.(хотя на самом деле это от «ремонтно-эксплуатационная база».
И добраться к причалу можно только лишь на таксомоторе.
Да, о том что вы у причала, вас известит сколоченная из дерева кривая табличка, прислоненная к забору. Ликуйте, гости города!
Речной путь от Омска до Тобольска проходит по совершенно пустынным степным местам – лишь изредка гладь Иртыша рассекают рыбаки на моторках или катера.
Зато виды реки, особенно на рассвете и закате превосходны, чарующи, космичны и притягательны.
2. Тобольск (основан в 1587 году нам показался во всей предрассветной красе – ночной туман подсвечивало солнце, и из него постепенно выступали золотые купола расположенных на высоком берегу Тобольского кремля. Фантастическое и какое-то слегка инопланетное зрелище. Город расположен на месте слияния рек Тобола и Иртыша, течение последнего здесь резко меняет направление – с субширотного (с востока на запад) на субмеридианальное (практически строго на север)
Цепь возвышенностей на восточном берегу Иртыша в этих местах носит гордое название Тобольский материк. Красиво. Речная пристань Тобольска находится в шаговой доступности от центра этого старинного и очень красивого города. Поэтому, несмотря на стоянку всего лишь в один час, мы успели взобраться вверх и полюбоваться Тобольским Кремлём.
3. Ханты-Мансийск, столица ХМАО (образован в 1950 году из посёлка с одноименным названием и села с волжским названием Самарово, основанным русскими поселенцами ещё в 16 веке) – ярчайший пример того, что нефтегазодОбыча животворящая с благосостоянием может сделать. До 1990- х годов это был небольшой городок с преимущественно деревянной двухэтажной застройкой и минимумом удобств.
Но, с развитием добычи природных ископаемых, город кометой рванул ввысь и ныне представляет из себя комфортнейший развитый город с большим количеством современных бетонных и кирпичных зданий, развитой инфраструктурой и городской средой. (Современным постройкам, на мой взгляд, не всегда хватает красоты и эстетичности, особенно если сравнить со столицей ЯНАО Салехардом, но то дело такое…) Вообще, преуспевание и комфорт для населённых пунктов ХМАО и ЯНАО – ныне общее место. Так, в своё время, прилетев в 2018 году в г. Белоярский (ЯНАО),
я увидел вместо предвкушаемых мной трёх ржавых ангаров чистенький и уютный город, некоторые здания которого по эстетике и красоте сделали бы честь даже Норвегии.
Вот такие дела, дети. Что там будет дальше – бог весть, но пока процветание соотечественников в этих местах приятно радует.
Один из моих попутчиков, родом из Хабаровска, впервые увидевший город детства с 1969 года (!) не смог сдержать суровых мужских слёз, что даже нашло своё отражение в телехронике. Очень трогательный эпизод.
Ханты-Мансийск встретил нас по-сибирски – жарой в +32 градуса. Стоянка теплохода здесь была аж три часа, так что народный поэт успел не только взобраться на смотровую площадку у одного из символа города - ресторана-стелы «Первооткрывателям земли Югорской» - шестидесятиметровой трёхгранной пирамиды, но и продегустировать местное пиво, пообщавшись с приветливыми и добродушными горожанами.
Ну а посещение скульптурной группы мамонтов, ещё одного из символов града сего,
оставил на следующий раз.
***
Лирическое отступление. На подходах к столице ХМАО возможно, внёс наш народный поэт лепту в создание антисоветской мифологии. А дело было так. Как я уже говорил, на судне присутствовала (и активно снимала репортаж о рейсе) съёмочная группа телевидения ФРГ- высокий оператор по имени то ли Курт, то ли Вальтер и женщина-репортёр лет 50 с большим гаком, по имени Рита. Последняя, прекрасно говорящая по-русски, и внешне походила на свою соотечественницу Ангелу Меркель, и настрой у неё был какой-то такой, знаете ли, меркелевский. Высокомерно-снисходительный. Дескать, «ну теплоход, йа, гут, путешественники – это есть карашо, но в целом эти русские – такие себе дети-варвары, коих ещё воспитывать и воспитывать цивилизованным представителям Четвёртого Ре…тьфу, то есть Евросоюза.
И вот как-то пошутил над заносчивой фрау наш поэт.
Стоит Рита на палубе, смотрит задумчиво, опершись на перила, на водную гладь великой русской рэ. Далее диалог:
- Что, нравится Иртыш, Рита?
- Да…красиво.
- (внушительно-серьёзно) – А ведь ещё в тридцатые годы ничего этого не было.
- ???
- Как, а вы разве не знаете? Иртыш был выкопан заключенными в конце сороковых годов 20 века, по личному приказу Сталина. С целью соединения с Обью и переброски грузов и спецпоселенцев на север страны!
Пошатнулась Рита от такой информации и побрела в каюту. Видимо, строчить депешу в центр. По вновь вскрывшимся обстоятельствам.
***
Сразу за Ханты-Мансийском, за ещё одной достопримечательностью – мостом «Красный дракон» через Иртыш, последний впадает в ещё одну великую русскую реку – Обь. Но есть один нюанс. Так как у Омского речного пароходства своя особенная гордость, и в месте, где Иртыш впадает в Обь, Иртыш даже полноводнее последней, по громкой связи подход к этому примечательно был подан так : «А теперь мы подходим к месту СЛИЯНИЯ двух великих русских рек Иртыша и Оби». Не «впадение», а «слияние»! А кто там в кого впадает, это ещё вопрос, господа!
Кстати, возвышенность, начинающая на восточном берегу Оби в этих местах, тоже называается «материком», на сей раз – Белогорским. Нет, ну а что? Если, по меткому выражению товарища Черномырдина, «Россия – это планета», должны же быть на ней материки?
И особенно ими богата Сибирь.
4.Чем дальше на север – тем переменчивее и своенравнее становилась погода – солнце сменялось пасмурной хмарью, дождевыми туманами и вдруг снова ненадолго – солнцем.
Из тумана же виднелись причудливо-искаженные фигуры рыбаков, катеров, пасущихся на водопое лошадей, добавляя колориту и без того колоритным местам.
Чем дальше на север – тем больше становилось пассажиров, включая хантов и манси в национальных костюмах, едущих в места с диковинными названиями Казым-Мыс, Питляр, а то и Лопхари. Товарищ поэт тоже поступил диковинно – воспользовавшись любезным приглашением капитана судна проник в капитанскую рубку теплохода, а также на верхнюю палубу, где тут же прочитал стих.
…И немедленно выпил…
Ну а мы уже по реке Северной Сосьве, берущей начало в моих родных Уральских горах,
Дошли до пгт Берёзово (дата основания 1593). Берёзово известна не только и не столько, как родина пресловутого С.Собянина, но как место, где окончил свои дни ссыльный сподвижник Петра I гражданин Меньшиков. Собственно, в красивом парке на берегу Северной Сосьвы, ему не только установлен памятник, но и совсем рядом находится его могила. Недалеко от парка также установлен памятный знак на могиле героя Советского Союза красноармейца Собянина Г.Е. Нет, это даже не родственник.
Это – правильный Собянин.
На Берёзово в холодную и промозглую погоду у нас снова был ровно час.
Его мы провели с пользой, в том числе насладившись аутентичной местной рекламой –
магазин «Перестройка» это ещё ладно, хотя и тревожненько. Родину там продают, что ли? А вот блинная «Кактус» - хм… видимо, название отражает суровость местного быта.
Во всяком случае известный своим бесстрашием народный я туда зайти-с не рискнул-с.
Если даже блины в тех краях из кактусов…
Меня, правда, ждала ещё одна встреча с этим интересным населённым пунктом, и прекрасный (солнечный!) вечер по возвращении из Заполярья, но о том отдельный сказ.
6.Ну а на 6 день пути под бой литавр, оркестр из колонок, ослепительное сияние залитой солнцем Оби и устроенную на залитой жарким солнцем товарищами кротовцами дегустацию арбуза и торта наш маршрут вышёл на финишную прямую! Беспрецедентный маршрут закончен. Дивизия кротовцев во главе с самим им высадилась на набережную речного вокзала. Нас ждали три дня в прекрасном, уютном и очень колоритном Салехарде. Единственном городе, находящемся точно на широте северного полярного круга. После чего большая часть лихой толпы путешественников, перебравшись на паромной переправе в Лабытнанги, отправилась на железнодорожном поезде через лагерный Харп и горы с чудесными название Райские(Полярный Урал) в суровую Воркуту. И часть этих отважных путешественников открыла для себя по пути, высадившись на станции посреди гор, новый вид бесплатного передвижения по нашей планете – вездеходостоп!
Но…товарищ поэт не отправился с ними. А рвался любящий север всем поэтическим сердцем поэт – дальше и дальше вверх по земному шару – по расширяющейся все более и уже похожей на море Обской губе – на 700 километров севернее – в находящуюся в погранзоне загадочную ненецкую Антипаюту.
Впереди его ждало чтение стихов ненцам в чуме, самый натуральный морской шторм, а также чудесное избежание по включенной им дао-технологии «призрачный путник» штрафа от ФСБ за вторжение в запретные пределы.
Но – об этом во второй и третьей серии.
П.С. Судя по всему, навигация 2019 года была последней в истории славного теплохода «Родина». Воспользовавшись благоковидным предлогом, власти отменили этот рейс.
(Как до этого они отменили в 2020 году и рейсы по маршруту Салехард - Антипаюта брата-близнеца «Родины» - теплохода «Механик Калашников», заменив его «речными маршрутками с чудесными названиями «Рэм Вяхирев» и «Виктор Черномырдин»).
Прагматизм и унылость вновь взяли верх над поэтикой советских лет.
И волшебные бюджетные поездки по маршруту Омск – Салехард, возможно, ушли в прошлое навсегда.
Небо.
Горы.
Небо.
Горы.
Необъятные просторы с недоступной высоты. Пашни в шахматном порядке, три зеленые палатки, две случайные черты. От колодца до колодца желтая дорога вьется, к ней приблизиться придется - вот деревья и кусты. Свист негромкий беззаботный, наш герой, не видный нам, движется бесповоротно. Кадры, в такт его шагам, шарят взглядом флегматичным по окрестностям, типичным в нашей средней полосе. Тут осина, там рябина, вот и клен во всей красе.
Зелень утешает зренье. Монотонное движенье даже лучше, чем покой, успокаивает память. Время мерится шагами. Чайки вьются над рекой. И в зеленой этой гамме...
- Стой.
Он стоит, а оператор, отделяясь от него, методично сводит в кадр вид героя своего. Незавидная картина: неопрятная щетина, второсортный маскхалат, выше меры запыленный. Взгляд излишне просветленный, неприятный чем-то взгляд.
Зритель видит дезертира, беглеца войны и мира, видит словно сквозь прицел. Впрочем, он покуда цел. И глухое стрекотанье аппарата за спиной - это словно обещанье, жизнь авансом в час длиной. Оттого он смотрит чисто, хоть не видит никого, что рукою сценариста сам Господь хранит его. Ну, обыщут, съездят в рожу, ну, поставят к стенке - все же, поразмыслив, не убьют. Он пойдет, точней, поедет к окончательной победе...
Впрочем, здесь не Голливуд. Рассуждением нехитрым нас с тобой не проведут.
Рожа.
Титры.
Рожа.
Титры.
Тучи по небу плывут.
2.
Наш герой допущен в банду на урезанных правах. Банда возит контрабанду - это знаем на словах. Кто не брезгует разбоем, отчисляет в общий фонд треть добычи. Двое-трое путешествуют на фронт, разживаясь там оружьем, камуфляжем и едой. Чужд вражде и двоедушью мир общины молодой.
Каждый здесь в огне пожарищ многократно выживал потому лишь, что товарищ его спину прикрывал. В темноте и слепоте мы будем долго прозябать... Есть у нас, однако, темы, что неловко развивать.
Мы ушли от киноряда - что ж, тут будет череда экспозиций то ли ада, то ли страшного суда. В ракурсе, однако, странном пусть их ловит объектив, параллельно за экраном легкий пусть звучит мотив.
Как вода течет по тверди, так и жизнь течет по смерти, и поток, не видный глазу, восстанавливает мир. Пусть непрочны стены храма, тут идет другая драма, то, что Гамлет видит сразу, ищет сослепу Шекспир.
Вечер.
Звезды.
Синий полог.
Пусть не Кубрик и не Поллак, а отечественный мастер снимет синий небосклон, чтоб дышал озоном он. Чтоб душа рвалась на части от беспочвенного счастья, чтоб кололи звезды глаз.
Наш герой не в первый раз в тень древесную отходит, там стоит и смотрит вдаль. Ностальгия, грусть, печаль - или что-то в том же роде.
Он стоит и смотрит. Боль отступает понемногу. Память больше не свербит. Оператор внемлет Богу. Ангел по небу летит. Смотрим - то ль на небо, то ль на кремнистую дорогу.
Тут подходит атаман, сто рублей ему в карман.
3.
- Табачку?
- Курить я бросил.
- Что так?
- Смысла в этом нет.
- Ну смотри. Наступит осень, наведет тут марафет. И одно у нас спасенье...
- Непрерывное куренье?
- Ты, я вижу, нигилист. А представь - стоишь в дозоре. Вой пурги и ветра свист. Вахта до зари, а зори тут, как звезды, далеки. Коченеют две руки, две ноги, лицо, два уха... Словом, можешь сосчитать. И становится так глухо на душе, твою, блин, мать! Тут, хоть пальцы плохо гнутся, хоть морзянкой зубы бьются, достаешь из закутка...
- Понимаю.
- Нет. Пока не попробуешь, не сможешь ты понять. Я испытал под огнем тебя. Ну что же, смелость - тоже капитал. Но не смелостью единой жив пожизненный солдат. Похлебай болотной тины, остуди на льдине зад. Простатиты, геморрои не выводят нас из строя. Нам и глист почти что брат.
- А в итоге?
- Что в итоге? Час пробьет - протянешь ноги. А какой еще итог? Как сказал однажды Блок, вечный бой. Покой нам только... да не снится он давно. Балерине снится полька, а сантехнику - говно. Если обратишь вниманье, то один, блин, то другой затрясет сквозь сон ногой, и сплошное бормотанье, то рычанье, то рыданье. Вот он, братец, вечный бой.
- Страшно.
- Страшно? Бог с тобой. Среди пламени и праха я искал в душе своей теплую крупицу страха, как письмо из-за морей. Означал бы миг испуга, что жива еще стезя...
- Дай мне закурить. Мне...
- Туго? То-то, друг. В бою без друга ну, практически, нельзя. Завтра сходим к федералам, а в четверг - к боевикам. В среду выходной. Авралы надоели старикам. Всех патронов не награбишь...
- И в себя не заберешь.
- Ловко шутишь ты, товарищ, тем, наверно, и хорош. Славно мы поговорили, а теперь пора поспать. Я пошел, а ты?
- В могиле буду вволю отдыхать.
- Снова шутишь?
- Нет, пожалуй.
- Если нет, тогда не балуй и об этом помолчи. Тут повалишься со стула - там получишь три отгула, а потом небесный чин даст тебе посмертный номер, так что жив ты или помер...
- И не выйдет соскочить?
- Там не выйдет, тут - попробуй. В добрый час. Но не особо полагайся на пейзаж. При дворе и на заставе - то оставят, то подставят; тут продашь - и там продашь.
- Я-то не продам.
- Я знаю. Нет таланта к торговству. Погляди, луна какая! видно камни и траву. Той тропинкой близко очень до Кривого арыка. В добрый час.
- Спокойной ночи. Может, встретимся.
- Пока.
4.
Ночи и дни коротки - как же возможно такое? Там, над шуршащей рекою, тают во мгле огоньки. Доски парома скрипят, слышится тихая ругань, звезды по Млечному кругу в медленном небе летят. Шлепает где-то весло, пахнет тревогой и тиной, мне уже надо идти, но, кажется, слишком светло.
Контуром черным камыш тщательно слишком очерчен, черным холстом небосвод сдвинут умеренно вдаль, жаворонок в трех шагах как-то нелепо доверчив, в теплой и мягкой воде вдруг отражается сталь.
Я отступаю на шаг в тень обессиленной ивы, только в глубокой тени мне удается дышать. Я укрываюсь в стволе, чтоб ни за что не смогли вы тело мое опознать, душу мою удержать.
Ибо становится мне тесной небес полусфера, звуки шагов Агасфера слышу в любой стороне. Время горит, как смола, и опадают свободно многия наши заботы, многия ваши дела.
Так повзрослевший отец в доме отца молодого видит бутылочек ряд, видит пеленок стопу. Жив еще каждый из нас. В звуках рождается слово. Что ж ты уходишь во мглу, прядь разминая на лбу?
В лифте, в стоячем гробу, пробуя опыт паденья, ты в зеркалах без зеркал равен себе на мгновенье. Но открывается дверь и загорается день, и растворяешься ты в спинах идущих людей...
5.
Он приедет туда, где прохладные улицы, где костел не сутулится, где в чешуйках вода. Где струится фонтан, опадая овалами, тает вспышками алыми против солнца каштан.
Здесь в небрежных кафе гонят кофе по-черному, здесь Сезанн и Моне дышат в каждом мазке, здесь излом кирпича веет зеленью сорною, крыши, шляпы, зонты отступают к реке.
Разгорается день. Запускается двигатель, и автобус цветной, необъятный, как мир, ловит солнце в стекло, держит фары навыкате, исчезая в пейзаже, в какой-то из дыр.
И не надо твердить, что сбежать невозможно от себя, ибо нету другого пути, как вводить и вводить - внутривенно, подкожно этот птичий базар, этот рай травести.
Так давай, уступи мне за детскую цену этот чудный станок для утюжки шнурков, этот миксер, ничто превращающий в пену, этот таймер с заводом на пару веков.
Отвлеки только взгляд от невнятной полоски между небом и гаснущим краем реки. Серпантин, а не серп, и не звезды, а блёстки пусть нащупает взгляд. Ты его отвлеки -
отвлеки, потому что татары и Рюрик, Киреевский, Фонвизин, Сперанский, стрельцы, ядовитые охра и кадмий и сурик, блядовитые дети и те же отцы, Аввакум с распальцовкой и Никон с братвою, царь с кошачьей башкой, граф с точеной косой, три разбитых бутылки с водою живою, тупорылый медведь с хитрожопой лисой, Дима Быков, Тимур - а иначе не выйдет, потому что, браток, по-другому нельзя, селезенка не знает, а печень не видит, потому что генсеки, татары, князья, пусть я так не хочу, а иначе не слышно.
Пусть иначе не слышно - я так не хочу. Что с того, что хомут упирается в дышло? Я не дышлом дышу. Я ученых учу.
Потому что закат и Георгий Иванов. И осталось одно - плюнуть в Сену с моста. Ты плыви, мой плевок, мимо башенных кранов, в океанские воды, в иные места...
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
