1965 год.Изюм. Украина. Школа №5.Мы только что стали пионерами. На фото во втором ряду третий слева четвероклассник,юный пионер - Владимир Монахов.
Кстати, через полгода на общешкольной линейке позора я добровольно исключил сам себя из пионеров.Меня уговаривали не делать этого,но моя совесть требовала строгого наказания - я снял галстук и слёзы накатились на глаза...
Поводом послужил привод в милицию за участие в детских "криминальных" бандах.Мы с моим старшим товарищем Юркой Зиминым залезли через окно на кухню в соседнем детском саду и унесли килограмма полтора шоколадных конфет,которые успешно съели.Но были на следующий день разоблачены. И хотя меня официально никто из пионеров не исключил,но галстук красный с тех пор я больше принципиально не носил.
Школьное начальство пыталось меня вернуть в детскую политическую организацию,но только я на это не согласился.Впрочем,это не помешало мне стать лучшим учеником школы № 5,вступить в 14 лет в комсомол и в старших классах быть избранным вожаком школьного комитета ВЛКСМ.Но это совсем другая история.
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: — Господь вас спаси! —
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, все-таки Родина —
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.
Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха сказала: — Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем.
«Мы вас подождем!» — говорили нам пажити.
«Мы вас подождем!» — говорили леса.
Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.
По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирали товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.
Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился,
За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.
1941
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
