Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь
(Екклесиаст)

Публицистика

Все произведения Избранное - Серебро Избранное - Золото

из цикла "юмор"

Пленум

Тяжёлая судьба сатирика, неожиданный дождь и отсутствие зонта забросили меня как-то в Центральный дом работников искусств, что в центре нашей столицы. Под подозрительными взглядами работниц дома работников я посетил туалет, натоптал в фойе, снова зашёл в туалет и вышел оттуда, но дождь не прекращался и мокнуть под ним совершенно не хотелось. Между тем в одном из залов этого дома явно что-то происходило – я слышал бубнящие голоса, изредка аплодисменты, откуда-то выбегали одухотворённые люди, куда-то исчезали и возвращались ещё более одухотворённые. Так как работницы дома уже не просто косились на меня, а смотрели в упор и недоброжелательно, подсчитывая каждый мой шаг и количество оставленной грязи, я сделал вид человека, приглашённого на мероприятие, тоже надел одухотворённое лицо и уверенно пошёл в зал, благо вход был свободным. В конце концов и я имею отношение к искусству, ведь у меня дома телевизор изредка, но показывает телеканал «Культура», пусть и в качестве снотворного. Хранительницы храма искусств со швабрами посмотрели, конечно, мне в спину с ненавистью, но тёплый и уютный зал манил в свои объятия и даже если там проходило собрание членов «Общества любителей поэзии Монголии» - что делать, лучше два часа помучиться и послушать стихи монгольских поэтов, чем промокнуть, простудиться и умереть в расцвете сил, так и не познав монгольского стихотворчества.
Мне повезло. Свободных мест было достаточно, а сидевшая на сцене группа товарищей совершенно не походила на монгольских поэтов. Если честно, эта группа и на русских-то поэтов не очень походила, но это так, к слову. Хотя один товарищ, сидевший прямо по центру, чем-то неуловимым напоминал монгола – то ли узкими глазами, то ли буддийским спокойствием. Но, может, это были последствия бурно проведённого вечера, а возможности привести глаза в обычное состояние никак не предоставлялось…
В кресле рядом со мной мирно дремал, судя по аппаратуре, фотограф, у которого я и решил выяснить, куда попал. Интеллигентно ударив его локтём, я начал издалека.
- Извините, товарищ, а какая повестка дня?
- Отчёт. Выборы. Разное. – фотограф оказался тёртым калачом.
- «Разное» уже было?
- «Разное» где-то на улице. Все туда бегают.
- А что здесь вообще происходит? – задал я наконец главный вопрос.
- Пленум ЦК – ответил фотограф и я в ужасе зажмурился.
Пленум ЦК! Я родился и вырос в СССР, словосочетание «пленум ЦК» всегда вызывало у меня благоговейный ужас, желание встать по стойке «смирно» и долго скандировать «Ленин! Партия! Комсомол!». Фотограф, видимо, почувствовал мой настрой и прошептал:
- Успокойся, мужик… Пленум ЦК российского профсоюза работников культуры. Брежнева здесь нет, Сталина тоже. Был бы Сталин, они, - тут фотограф кивнул на сцену, - не на сцене б сидели…
Я успокоился, расслабленно откинулся на спинку, стал внимать речам со сцены и размышлять. Слово «культура» пришло к нам из санскрита. Имеет два корня – «культ» (почитание) и «ур» (свет). То есть я совершенно случайно попал на пленум ЦК профсоюза почитателей света. На трибуну как раз взошла одна из почитательниц и начала жаловаться на маленькие зарплаты в отрасли культуры. Оказывается, библиотекарь в Брянской области получает около восьми тысяч рублей в месяц. Зато, мысленно возразил я, работник культуры Стас Михайлов заработал за прошлый год двадцать миллионов долларов. Учительница музыки из Оренбурга, продолжила выступающая, зарабатывает семь тысяч рублей, но я снова возразил, что, например, деятель культуры Гоша Куценко зарабатывает тоже семь тысяч, но в день и евро. А в среднем – я подсчитал! - библиотекарь из Брянской области получает в месяц немногим меньше миллиона долларов! Про учительницу музыки я уже молчу, а то если она узнает, сколько в среднем зарабатывает, про гаммы забудет. Надо же всё усреднять, для чего-то древние люди статистику придумали! Между тем выступающая словно прочитала мои мысли.
- Конечно, - сказала она, - ведущие артисты театров, и, как говорят продюсеры, «продаваемые» артисты получают хорошие деньги и не жалуются. Но есть же тысячи «непродаваемых» и не ведущих! Есть же сотни музейных работников, живущих на грани нищеты! И так называемая «средняя» зарплата по отрасли здесь сродни средней температуре по больнице!
Тут я с ней согласился, всё в жизни статистикой не измеришь, особенно в такой, как они почему-то называют культуру, отрасли. Трудно отнести библиотекаршу из Брянской области к категории «хорошо продаваемых артистов». А если б ещё и учительница музыки из Оренбурга была «продаваемой», то это был бы уже совсем другой профсоюз, пока, к счастью, незарегистрированный, хоть и активно работающий. А «хорошо продаваемый» Стас Михайлов, кстати, если и относится к культуре, то… Плохо, в общем, он к ней относится. Как к отрасли.
Тем временем женщину на трибуне сменил мужчина с внешностью хорошо поддаваемого артиста. Вот его речь меня вначале успокоила. Он сказал, что отрасль культуры модернизируется семимильными шагами. В одной музыкальной школе поменяли старое, деревянное окно на пластиковое. В другой школе, художественной, сменили сантехнику, в смысле унитаз. Отстояли здание одного популярного московского театра от приватизации женой главного режиссёра. В некоторых регионах строятся новые дома культуры. Я так понял, что он имел в виду замок Максима Галкина в деревне Грязи и Театр песни его жены в Санкт-Петербурге. Но затем, рассказав про сохранение культурного пространства и о запрете увольнять библиотекарей, мужчина перешёл к проблемам. Оказалось, что всё отвратительно.
- Политика государства в отношении отрасли культуры разрушает, а не сохраняет, - говорил мужчина, уже забыв, видимо, про пластиковое окно и новый унитаз, - А все усилия нашего профсоюза натыкаются на стену равнодушия. К сожалению, у нас много, очень много недоброжелателей именно среди представителей власти…
Тут я похолодел. Я представил лицо главного представителя власти в России и, соответственно, главного недоброжелателя профсоюза работников культуры и понял, что надо бежать. Находиться в одном зале с людьми, которых недолюбливает такой человек не то что бы опасно, сейчас не тридцать седьмой год, но… Нежелательно, так скажем. Я потянулся к выходу, закрывая лицо от фотографа, который вдруг решил меня запечатлеть. Моя фотография с подписью «Недовольный режимом член профсоюза работников культуры требует отставки правительства» мне была совершенно не нужна. А если ещё с помощью фотошопа мне булыжник в руку вложат… Всё это может кончиться нехорошо и я побежал, не обращая внимания на удивлённые профсоюзные взгляды. Пусть смотрят, спокойная жизнь дороже. Я даже не стал слушать концепцию социально-экономической модернизации и децентрализации культурной отрасли, которую начал излагать выступающий. К тому же в ней, в этой концепции, не было ни одного понятного слова, а выражение «культурная отрасль» уже начало меня пугать.
На улице было хорошо. Дождь прекратился и солнышко осветило вывеску «Чебуречная», которую раньше я почему-то не заметил. Ну что ж, решил я, долг сатирика это не только посещение пленумов профсоюзных работников культуры, это, в первую очередь, общение с простым народом, с носителем этой самой культуры. И я зашёл внутрь, под гостеприимным взглядом работницы «Чебуречной» заказал себе пива и осмотрелся. Носителей культуры здесь было достаточно, духовность они возрождали активно и не только с помощью пива, к тому же, как я понял по некоторым фразам, все они были делегатами пленума, но не выдержали и ушли в оппозицию. В смысле, в «Чебуречную». За столиком справа, например, под коньяк обсуждали пропажу какой-то огромной суммы, выделенной на сохранение и использование культурного наследия России в одной из областей, причём обсуждали с такими подробностями, что даже я сообразил, куда эта сумма ушла. Коньяк у них на столике, кстати, принадлежал культурному наследию Франции, как и добротные костюмы на их добротных телах. За другим столиком, слева, какая-то женщина – видимо, актриса - рассказывала про свой театр, который в январе благодаря ёлкам план по заполняемости зала выполняет, а в мае из-за оттока зрителей на дачи – нет.
- И что делать? Не идут зрители на Островского и всё, им важнее картошку сажать… - чуть не плакала женщина.
- Так уберите Островского! – советовал какой-то мужчина.
- Убрать Островского? Разрушить русский репертуарный театр? – ужасалась женщина: - Никогда! Нужны дотации и мы будем играть даже в пустом зале! У нас пять народных артистов изображают крики чаек! Двадцать заслуженных играют крутой берег Волги! И всё это перевести в сферу зарабатывания денег? Артисты будут вынуждены уйти, а ведь они, кроме криков чаек, ничего не умеют…
- А вы тогда Островского на дачи везите, - не успокаивался мужчина: - Люди на грядках, а тут вы у калитки с «Грозой» и «Бесприданницей»… Какой-никакой, а луч света… в каком-то там королевстве. А в антракте – чай на веранде с благодарными зрителями, полевые цветы охапками…
- Да ну вас, - отвечала женщина: - Наливайте уже…
Тем временем в «Чебуречную» зашёл мой сосед по пленуму, фотограф, на правах старого знакомого подсел за мой столик и заказал водочки.
- Зря вы ушли, - сказал он, выпив: - Там началась самое интересное, письмо барину пишут…
- Денег просят? – спросил я.
- Жалуются, что отрасль душат… – ответил фотограф и неожиданно заснул.
А российская культура возрождалась прямо на глазах, пусть и в отдельно взятой «Чебуречной» и без помощи профсоюза. Женщина, защищавшая Островского, оказалась прекрасной исполнительницей шансона, мужчины из-за соседнего столика – щедрыми меценатами, проснувшийся фотограф исполнил несколько матерных частушек, а какой-то известный актёр с неизвестной фамилией часа два бил чечётку, пока окружающие не побили его самого.
Утром мне было нехорошо, как и всей российской культуре. После возрождения всегда наступает упадок, что в культуре, что в человеческом организме. Но если у культуры есть защитники, министерства, профсоюзы, есть концепция развития, какой-никакой бюджет и перспектива, то у меня ничего этого нет, особенно бюджета. Может, я просто не являюсь частью культурного наследия России, как заметила моя жена, отказав мне в финансовой помощи. «Сатирик должен быть голодным, злым и неопохмелённым» - заявила она: «А после пива ты не сможешь жечь глаголом сердца людей, только печень себе сожжёшь. А насчёт культурного наследия – сам наследил, сам и убирай». И она ушла на работу. А я остался лежать пластом, и этот пласт великой культуры России был никому не интересен – ни археологам, ни историкам, ни хотя бы каким-нибудь добрым людям. Иногда я проваливался в страшные сны, в которых культура тянулась ко мне своими отраслями и пыталась задушить, отчего я в ужасе просыпался. Правда, к вечеру я кое-как оклемался, причём сам, без помощи извне и без пива. И даже сел писать этот вот фельетон…
Может, так и с культурой? Не надо ей ни помогать, ни мешать, не надо обзывать её «отраслью» и она возродится сама, как бывало уже не раз? И никакой Стас Михайлов в этом ей помешать не сможет…

Илья Криштул

Автор:	3674721
Опубликовано:	26.02.2015 02:25
Просмотров:	3634
Рейтинг:	0
Комментариев:	0
Добавили в Избранное:	0

Пленум

Ваши комментарии

Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться