Писатель Тимофей Юрьевич Скоренко написал роман «Сад Иеронима Босха». Оцените название – правда великолепно назвал? Фантастический роман. Роман награжден кучей фэновских премий. «Еврокон», «Бронзовая улитка», «Бронзовый кадуцей», «Странник», «Бронзовый Роскон» – его наградили все, кто учился, общался, хоть как-то был знаком с великими Братьями Стругацкими.
Как было не прочесть роман с таким великолепным названием и с кучей таких великолепных премий.
Я честно начал его читать и десять первых страниц прочёл. Дальше пришлось читать по диагонали. Я был ВЫНУЖДЕН дальше читать по диагонали.
Надо бы объясниться в этом месте.
Краткое содержание романа:
Некое условно-американское человекообразное существо, беспросветный говнюк и пакостник становится вдруг чудотворцем…
Так вот первые страницы романа посвящены детальному описанию того, в чьи кружки с пивом писает будущий чудотворец, кому в еду пальцем подмазывает своё дерьмо, куда, в какой суп, сморкается, об кого вытирает свои сопливые пальцы.
«Сад Иеронима Босха» начинается сортиром. Дачным, пятидесятых годов, где не высидеть двух минут – смердит.
Не дожидаясь приступов рвоты, я прекратил нормальное чтение – настоящий писатель, коли уж понадобилась ему выгребная яма, не будет лезть в неё по плечи. Как-нибудь уж метра за два даст этот запах. И отойдёт. Потому что и так ясно – выгребная яма.
Но дивное название не отпускало – что-нибудь должно же было там быть, коли уж – «Сад Иеронима Босха»!..
…Так вот. Сие условно-американское чучело становится чудотворцем, не переставая быть тем самым… И, вопреки всякой логике, начинает совершать излечения, умиротворения, любвевнедрения. А не продолжать привычные свои развлечения уже в иных масштабах.
(Тому, кто почитывал в своё время и Стругацких, и Булгакова, да и Фёдора Михайловича Достоевского не обегал, моментально становится понятна вся интрига – сатана какой-то мелкий шуткует. Что либо более серьёзное предполагало бы и серьёзное отношение к реальности. Фантастика – это гиперреальность. Гипер-, но всё-таки – реальность. Тем боле, что на втором плане постоянно трётся некая аккуратная личность, никак по сюжету не надобная.)
…Ватиканская номенклатура, подхватывает чудотворца, делает новую религию, в которой крест заменяется на некий символ «элсмит», пошедший от изображения фаллоса с гениталиями. Чудотворец-говнюк, помахивая руками, останавливает войны и эпидемии, оживляет мёртвых. Всё человечество, за исключением России-матушки, правда, сходит с ума, толпами, странами бухаясь перед новым мессией, всё это сопровождается доброжелательными рассуждениями автора о Христе, о том, что он был простым плотником, а его мама была простой женщиной.
Продолжал я это читать в надежде. В слабой надежде, что автор вывернется из всей этой тягомотины. Что «чудотворец», совершая ДОБРЫЕ ЧУДЕСА, однажды начнёт становиться человеком. Что ещё можно было бы из этого вытянуть? Что автор, наконец, заглянет в душу своего героя-говнюка.
Ан, зря!
В России «чудотворец», под мысли доброжелательного автора об искушении Иисуса, лезет на Останкинскую башню, прыгает оттуда, за полметра до бетонки передумывает, оказывается снова на башне, напускает на Москву облако любви, исцеляет, оживляет и одаряет налево-направо, опять-таки под рассуждения автора об Иисусе Христе, его родных и близких.
Далее католическим духовенством разрабатывается план убиения «чудотворца», исходя из того соображения, что, не взойдя на Голгофу, не стать пророком. От мессии перед его убиением рождается пацан-наследник. Мессию убивают. И тот самый аккуратный персонаж второго плана, которого автор постоянно водит от кулисы к кулисе, представляется сатаной и объясняет, что бог и сатана – это одно и то же. И вообще всё вышеописанное делал он, сатана, а не этот говнюк.
Сразу отметим для Тимофея Юрьевича, что сатана мелковат, коли так развлекается. Сравним, хотя бы , с Воландом.
Спросим также Тимофея Юрьевича, на кой хрен он нужен был, герой его романа, тогда?
Сад Иеронима Босха подвязывается к сочинению рассуждением о том, что все люди, как на картине Босха грешат.
Я понял прекрасно мысль автора – Христа сделал Сатана-Бог, Иисус был не таким, конечно, но – говнюком, все люди – подопытные крысы у сатаны-бога.
Если уважаемый Тимофей Юрьевич Скоренко имел целью своей – успех и продажи, то некоторого результата он добился.
Плохо только то, что рецепт этого успеха явлен откровенно. НАЗВАНИЕ – это раз. Первый пункт рецепта. «Пятьдесят оттенков серого»… Или «Сад Иеронима Босха»… Попробуйте-ка, придумайте что-нибудь получше, позаманчивей! А?
За названием – вонь, это два. Косвенное оплёвывание того, что именно сейчас модно оплёвывать, – это три. Вонь – это впечатление для массового потребителя, как ни крути. И впечатление сильное, знакомое, узнаваемое. Оплёвывание – это, для массового же потребителя, смелость, хотя уж, откровенно говоря, заплёвано христианство – места чистого не найти.
Да! Забыл! Роман пишется для русского потребителя, поэтому говнюки – только из Америки, а апофеоз – только в Белокаменной.
Простенький, вобщем-то, рецепт. Название, вот только, выдумать позаковыристей. Чтобы купились. Не от Сатаны рецепт. От мелкого КЛИНИНГ-МЕНЕДЖЕРА сатанинского какого-то департамента. И месть сатанёнка Тимофею Юрьевичу будет мелкой. Напишет однажды что-нибудь приличное, а рядом – ЭТО болтается, не тонет. Название держит. И ткнутся читатели в ЭТО.
Посмотрел я сайт Тимофея Юрьевича. Ну, какой же писатель без сайта? На сайте много чего выложено. Посему он гораздо познавательнее романа с дивным названием. Из сайта можно вывести заключение, что Тимофей Юрьевич пишет простенькие стишки, выкладывает руководство по стихосложению, позирует в шляпе а-ля М.Боярский. Но – боек и трудолюбив.
Если таит Тимофей Юрьевич всё-таки надежду стать писателем, то можно было бы, набравшись наглости кое-что ему посоветовать. Так сказать, советы литературного профана литературному профи.
Например, посоветовать прочесть ещё раз «Парфюмера». Но только – всерьёз. Если уж и придумывает автор чудеса, то цель имеет не только подзаработать, но и смысла достать бадеечку. Герой в «Парфюмере» может под конец жизни оболванить толпу, но только до первого ветерка. И чудеса его сатанинские в первую очередь уничтожат его самого – это как-то согласуется с реальностью.
Можно было бы посоветовать узнать получше самого себя, а потом уж писать о ЧЕЛОВЕЧЕСТВЕ. И не забывать, что сам– такой же как все остальные люди. Коли тебя не проймёт, то и других не достанет.
А делать из человечества крысятник – недостойно.
Да и со шляпой аккуратнее надо бы. Такая шляпа – это лысина. Не надо стесняться своей лысины.
Плохо другое. Эту продукцию награждают премиями люди, учившиеся у Аркадия и Бориса Стругацких. Сделаем вывод – ни чему не научились. Зря пороги обивали. Обидно!
Встанешь не с той ноги,
выйдут не те стихи.
Господи, помоги,
пуговку расстегни
ту, что под горло жмёт,
сколько сменил рубах,
сколько сменилось мод...
Мёд на моих губах.
Замысел лучший Твой,
дарвиновский подвид,
я, как смешок кривой,
чистой слезой подмыт.
Лабораторий явь:
щёлочи отними,
едких кислот добавь,
перемешай с людьми,
чтоб не трепал язык
всякого свысока,
сливки слизнув из их
дойного языка.
Чокнутый господин
выбрал лизать металл,
голову застудил,
губы не обметал.
Губы его в меду.
Что это за синдром?
Кто их имел в виду
в том шестьдесят седьмом?
Как бы ни протекла,
это моя болезнь —
прыгать до потолка
или на стену лезть.
Что ты мне скажешь, друг,
если не бредит Дант?
Если девятый круг
светит как вариант?
Город-герой Москва,
будем в восьмом кругу.
Я — за свои слова,
ты — за свою деньгу.
Логосу горячо
молится протеже:
я не готов ещё,
как говорил уже.
1995
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
