В наше сознание активно внедряется миф о второсортности сетевой литературы, который связан со свободной публикацией текстов каждым, кто этого пожелает, в результате в ней бесконтрольно торжествует хаос посредственности. Но низкое качество текстов можно было встретить всегда и в книгах, и в журналах. Отсутствие профессионального редактора в сетевых изданиях, конечно, сказывается. Хотя мы знаем, что диктатура редакторов при любом режиме губила и хорошие тексты. Достаточно вспомнить Андрея Платонова, которого Юрий Бондарев считал графоманом. И он был в этой оценке не одинок. Где сегодня Бондарев и где Платонов? Поэтому чтобы не потерять в литературе очередного Платонова – Сеть предоставляет Слово всем. И это великое достижение сетевой литературы.
Лично для меня важно, что Cеть в частности утвердила в русской словесности хайку, создала новый жанр – танкетку, позволила расширить границы малой прозы и примыкающего к ней верлибра. Эти жанры стали вполне популярны в сети и благодаря этому динамично распространяются теперь и на бумажных носителях. Кроме того, Cеть расширила возможности дневника, эссе и размножила старый новый жанр – сетевой архив, с помощью которого лаборатория не только самодеятельного, но и профессионального авторов выставлена на всеобщее обозрение. Загляните на страницы писателей Живого Журнала, где архивная литература доминирует. Кроме того, уже появились книги, изданные на основе ЖЖ, о которых говорят и раскупают.
Серьезные авторы тоже обратились к Cети. Пример для меня: Константин Кедров, Кирилл Ковальджи и Вячеслав Куприянов. И то, что многие бумажные журналы теперь активно выставляются в Cети, а «Журнальный зал», уже отметивший десятилетие, – самый посещаемый ресурс, свидетельствует, что бумажное легко трансформируется в электронное, и наоборот. Все дело в привычке читателя, новом восприятии текстов. Нужно время, чтобы выросло поколение не читающих книг и журналов, и новый гражданин информационного сообщества привыкнет снимать тексты, в том числе и художественные, с экрана. Кстати, существующая только в электронном виде «Сетевая словесность» вполне конкурентоспособна бумажной литературе.
На постоянно звучащий в сети вопрос – имеет ли какие-то принципиальные различия текст произведения, написанный сетевым автором, и текст произведения, написанный автором, не имеющим отношения к субкультуре Интернета? – я отвечаю без сомнения: не имеет. Многие мои работы появились сначала в Сети, а затем по предложению редакторов перекочевали без изменений в журналы, альманахи и книги. Сочинялись они не для сети и не для журналов, а решали мою собственную творческую задачу, которую я перед собой ставил. И они, смею надеяться, нормально воспринимаются и там, и там. Поэтому я считаю, что любой серьезный писатель будет чувствовать себя уютно в любой сфере.
Несмотря на свою привязанность к Сети, я продолжаю активно печататься в журнальной периодике, но очень редко получаю отклики на эти публикации. Между тем, когда материалы выставляются в Сети, то читатели реагируют молниеносно, охотно вступая со мной в переписку, цитируют и сетевые и журнальные публикации в своих блогах, тем самым сокращая затяжную пустоту между читателем и писателем. Утром рассказ или очерк, а к вечеру уже появляется отклик на него, причем, читатель напрямую может общаться с автором, минуя редакцию. И это новое явление литературного взаимодействия, которое подарила нам Сеть, оно, как никогда в истории литературы, сблизило писателя с читателем, сделало их соучастниками литературного процесса. А счетчики, что сегодня выставляются в сетевых изданиях, дают относительно объективную оценку, сколько на самом деле читателей открывали те или иные страницы.
Обратимся к эссеистике уже названного мною Вячеслава Куприянова, который выставляется на самом ругаемом нынче сайте «Стихи.Ру». Там его авторская страница одна из самых посещаемых, читаемых и с ним можно вступить молниеносно в переписку, подвигнуть его на полемику, чего почти нет сейчас на бумажных ресурсах. Там иссяк читательский разговор о судьбе литературы. И эта скорость развития полемики говорит в пользу Сети.
Сайты «Футурум Арт» и «Дети РА» одни из самых посещаемых в моем кругу литераторов, хотя бумажного варианта выпусков, даже авторы публикаций, живущие за пределами Садового Кольца, не всегда могут увидеть. Тираж 500 экземпляров – это анахронизм 19-го века, но, увы, с этим издателям приходится уже считаться. Хотя еще полтора века тому назад такие тиражи были не только у нас в России, но и во Франции – литературным и коммерческим успехом. Биографы Артура Рембо обращают внимание, что первая его книга вышла тиражом 200 экземпляров и имела успех. Сегодня в этой уже трудно поверить. Поэтому искать большие отличия между авторами сети и журналов напрасный труд.
Хотя, буду честным, минувшее десятилетие литературы ни в Сети, ни на бумаге пока не открыло лично для меня великих литературных имен. Талантливых, оригинальных, предприимчивых, фонтанирующих, выдумывающих – это сколько угодно. Но великие писатели пока себя не обнаружили и о себе не заявили, чтобы там не писала укоренившаяся в сетевой, газетной и журнальной периодике комплиментарная критика. Но это уже другая проблема литературы, которая не зависит от носителей, а целиком на совести пишущих и издающих критику, больше напоминающую дружескую переписку между авторами.
Поэтому я думаю, что в целом и качество опубликованного и распространенного через Сеть существенно не ухудшило лицо русской литературы, изменилась лишь оценка читателя. Мне кажется, что художественными журналами интересуются в основном пишущие или преподающие литературу люди. Отсюда и малотиражность некогда популярных изданий в мире, а теперь и в России. К тому же книги стали выходить быстрее журналов, и теперь всё новое появляется на книжной полке раньше, чем в журнале. Скоростные технологии Сети и книгоиздания опередили и сводят на нет журнальную культуру. И в этой связи виртуальные литературные сайты, которых стало великое множество, составляют серьёзную конкуренцию бумажным изданиям. Хотя это не значит, что журналов не должно быть, по крайней мере, в обозримом будущем.
Тем не менее теоретики Сети старательно ищут предпосылки для слияния сетевой и бумажной литературы в их существующих форматах в единое культурное пространство и активно проводят между ними границы. Но на самом деле ничего искать не надо, – на мой взгляд, уже давно все слилось если не воедино, то в целое. Только слепец этого не замечает. Журналы и издательства публикуют тексты, впервые появившиеся в Сети, и выставляют книги и журналы в Интернете. Всё давно объединилось, а некоторые продолжают спорить и доказывать друг другу об ущербности Сети, тем самым показывая только свою личную ущербность или ограниченность. Мной давным-давно написан верлибр на обсуждаемую нами тему, посвященный поэту Юрию Беликову, который активно сотрудничает как с журналами, так и с сетевыми изданиями.
Легче легкого
Затеряться в России…
Уедешь из Москвы –
И тебя уже нет…
Проще простого
Потеряться в мире…
Выключишь Интернет,
Выйдешь на улицу
Подышать свежим воздухом –
И ты уже нечеловек-видимка,
Идущий по жизни незамеченным.
Опасность остаться незамеченным Сеть ликвидировала окончательно, хотя в современном интернет-месиве не трудно и потеряться, но достучаться до своих читателей все же можно. Я убежден, хотя и не настаиваю, что это истина в последней инстанции, в изящной словесности главное достижение современной Сети в том, что за короткий срок она создала, сформировала и объединила самодостаточное сообщество поэтов в организованную поэтомассу, поэтотолпу. И это позволило поэзии выйти или даже, если хотите, выпасть из политического контекста истории, что бы активно существовать самой по себе в своем собственном пространстве, даже игнорируя читателя, сделав своими читателями таких же производителей стихов. По существу поэтомасса производит и потребляет стихи, создав замкнутый, но плодотворный круг творчества, куда каждый может легко проникнуть и столь же легко, безболезненно выйти. В этом постоянно открытом пространстве массовой поэзии Поэт перестаёт служить идеям, а молится только Слову, сосредоточив в нём новое чувство Бога – Отца, Сына и Святого Духа. Поэт сознательно отказывается быть носителем идеологий и учений, а становится простым, часто незаменимым работником языка. Вдыхая Слово как чистый дух, он стремится взамен выдохнуть вокруг себя чистые стихи, хотя при этом очень часто нарушает принятые каноны стихотворного сложения. За это его порой обвиняют в графоманстве, но он не обижается, а продолжает записывать свои даже корявые строки, где-то в коллективном подсознании надеясь, что его роль не менее важна, чем роль хлебопашца. Недаром замечено, что Поэт живет при любом режиме, каждый режим чахнет без Поэта.
Поэтому мне кажется, когда большая масса образованных людей продолжает создавать русскую литературу в сети и на бумаге без всякого шанса и надежды на этом заработать хотя бы на примитивную материальную жизнь, говорить о закате словесности в России – преждевременно. Тем не менее, у меня есть две версии: одна оптимистическая, другая пессимистическая, но, мне кажется, они где-то сойдутся, как бесконечные параллельные прямые Лобачевского. Сочинять и публиковаться за счет свободы сети будут больше, и проблема качества – это проблема восприятия, и в этом смысле я смотрю оптимистично. Но читать станут меньше, и в этом мой пессимистический прогноз. Оптимально станет количество читателя не случайного, который от скуки берется за книгу или сборник стихов, а профессионального. И если такие читатели найдут друг друга, регулярно станут обмениваться мнениями, посылать друг другу ссылки, то тогда литература выживет для какой-то пока нам неведомой новой сверхзадачи неуязвимого Дон Кихота. Литературе, как я думаю или мечтаю, в целом пока ничего не угрожает. Сократить читательский и, как следствие, коммерческий спрос сможет только навалившаяся на подрастающие за нами поколения всеобщая гуманитарная безграмотность, а за ней дебилизация большой части населения. Об этом еще двадцать лет назад мне говорил один крупный хозяйственный руководитель эпохи заката развитого социализма. Но он говорил об очень далекой перспективе. А мы ее ощущаем литературой уже сегодня.
* * *
Я – бытия сигнальный экземпляр,
Час подошел меня списать в тираж,
