Послесловие к обзору Lauta «Осенний снег» (замечательный, кстати, обзор)
Друзья мои! Меня очень расстроил и напугал революционный клич уважаемых мною авторов с эмоциональным призывом - Руки прочь от Ф.М.! Руки убрать, конечно, можно, только делать это никак нельзя, иначе как тогда, прикажете, прикасаться к «великому»? Я, кстати, сегодня, раскаявшись, опосля трудов праведных, намерено завернул в Кузнечный переулок, где и расположена музей-квартира Достоевского, предварительно смыв с себя наносное в «Ямских банях», по счастью расположенных в непосредственной близости от вышеуказанного адреса.
Проникнувшись атмосферой, я искренне принес свои извинения «глыбе», а также для очистки совести, по старой русской традиции выпил «мировую» у подножия памятника классику, что возвышается напротив входа на станцию метро «Владимирская», откуда невооруженным глазом видна другая станция – «Достоевская». Почему станция названа женской фамилией – я не знаю. Тайна, однако! Злоупотреблял я, правда, в гордом одиночестве – памятник устоял. Зато я к нему все-таки прикоснулся.
У меня и в мыслях не было в комментарии к обзору задеть почитателей таланта великого русского писателя. Я ведь только мнение свое обозначил, указав при этом, что взгляд мой является насквозь дилетантским, а именно Ф.М. мне всегда представлялся, в первую очередь, игроком. Совсем не уверен, что думал он так же, как и писал. Возможно, он даже с гениальной легкостью переиграл своего читателя. «Великий русский» как-то не очень баловал себя такими традиционными для России забавами, как «лапта», например, «городки» или кулачная потеха – «стенка на стенку под Рождество», отдавая предпочтение все же играм азартным, но тихим, более свойственным иностранцам, хотя кураж в них определенный присутствовал, как впрочем, и надежда на «авось». В этом смысле Джек Лондон для меня – более русский человек, опять же на мой непросвещенный взгляд.
Дорогой Сукин Кот! С большим уважением отношусь к вашим работам и в скромности вашей тоже никогда не сомневался, но на всякий случай замечу, что роман «Война и мир» Толстого не вы один читали от корки до корки и несколько раз к ряду, я делал ровно то же самое, разница лишь в том, что ни разу не дочитал. Отчаялся и взялся за «Анну Каренину», причем сразу с конца – ну чтобы уж наверняка. Как говорится – начал и закончил, причем кончили мы одновременно, правда, по-разному.
В завершение хочу сказать, что учителя и классики у каждого свои. Меня ничуть не обижает, что любимая мною Сара, не под каким соусом не воспринимает Есенина, например. Это ее право, более того – это абсолютно нормально. Мне лично, под обзором близка оказалась точка зрения Макса – я тоже имею на это право. Заранее прошу простить за ошибки. В отличие от Ф.М. в эпистолярном жанре ваш покорный слуга – полный лох, а в отношении грамматики хоть и продвинулся слегка, благодаря сайту, но не на много.
С уважением, удачи всем!
Здесь когда-то ты жила, старшеклассницей была,
А сравнительно недавно своевольно умерла.
Как, наверное, должна скверно тикать тишина,
Если женщине-красавице жизнь стала не мила.
Уроженец здешних мест, средних лет, таков, как есть,
Ради холода спинного навещаю твой подъезд.
Что ли роз на все возьму, на кладбище отвезу,
Уроню, как это водится, нетрезвую слезу...
Я ль не лез в окно к тебе из ревности, по злобе
По гремучей водосточной к небу задранной трубе?
Хорошо быть молодым, молодым и пьяным в дым —
Четверть века, четверть века зряшным подвигам моим!
Голосом, разрезом глаз с толку сбит в толпе не раз,
Я всегда обознавался, не ошибся лишь сейчас,
Не ослышался — мертва. Пошла кругом голова.
Не любила меня отроду, но ты была жива.
Кто б на ножки поднялся, в дно головкой уперся,
Поднатужился, чтоб разом смерть была, да вышла вся!
Воскресать так воскресать! Встали в рост отец и мать.
Друг Сопровский оживает, подбивает выпивать.
Мы «андроповки» берем, что-то первая колом —
Комом в горле, слуцким слогом да частушечным стихом.
Так от радости пьяны, гибелью опалены,
В черно-белой кинохронике вертаются с войны.
Нарастает стук колес, и душа идет вразнос.
На вокзале марш играют — слепнет музыка от слез.
Вот и ты — одна из них. Мельком видишь нас двоих,
Кратко на фиг посылаешь обожателей своих.
Вижу я сквозь толчею тебя прежнюю, ничью,
Уходящую безмолвно прямо в молодость твою.
Ну, иди себе, иди. Все плохое позади.
И отныне, надо думать, хорошее впереди.
Как в былые времена, встань у школьного окна.
Имя, девичью фамилию выговорит тишина.
1997
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
