Если бы Бог назначил женщину быть госпожой мужчины, он сотворил бы ее из головы, если бы - рабой, то сотворил бы из ноги; но так как он назначил ей быть подругой и равной мужчине, то сотворил из ребра
- Вроде вырос уже давно, а все по ночам летаю, - ворчливо пожаловался жене Тимофей Ильич Хоркин.
- Дорогой, это, наверное, опухоль дает о себе знать! – с умным видом прокомментировала супруга, чьей любимой темой разговора в последнее время стал рак и другие смертельно опасные заболевания.
- Вот любишь же ты страсти нагнетать! Типун тебе на язык! – отозвался неприятно удивленный муж.
- Ну что ты лаешься? Иди в больницу, да сдай анализы, а не срывай на мне злость! – в сердцах заявила Елена Федоровна и гордо удалилась на кухню.
«Вот же злыдня. Еще накаркает!» - раздраженно думал Хоркин, бреясь в ванной. Решив заодно принять душ, он забрался в душевую кабинку и стал с наслаждением растираться жесткой мочалкой под холодными струями воды.
Резко распрямившись, больно ударился макушкой о крюк для полотенца. Разразившись возмущенным воплем, он выскочил в коридор и направился к кухне.
- Ты зачем крюк перевесила?! Я его специально прибил, чтобы он не мешал. А из-за тебя я могу стать инвалидом. Ты этого хочешь?!
Напоив благоверного валерьянкой, Елена Федоровна объяснила, что ничего в ванной не трогала. И Хоркин ей сразу поверил. Та не желала выполнять свои женские обязанности – загружать белье в стиральную машинку, гладить одежду и готовить что-то сложнее жареной картошки. А уж чтобы взять в руки молоток и другие инструменты… Нет, она этого делать не станет! Даже из желания напакостить – для этого у нее есть другие, менее энергозатратные, но вполне эффективные, приемчики. Тут что-то не так!
Разбираться было некогда – пора на работу. Тимофей Ильич натянул брюки, рубашку и неприятно удивился уже в третий раз за утро: одежда была мала. Подумать, что она села от стирки, Хоркин не мог – рубашку носил вчера, брюки и вовсе всю предыдущую неделю.
- Я вырос! – осенила догадка нашего героя. Присев на кровати, он попытался самостоятельно решить, хорошо это или плохо. Как-то неестественно для человека начать расти в 52 года. Прислушавшись к себе, Хоркин пришел к выводу, что на самочувствии это никак не отразилось. Так что бежать в больницу вроде глупо. Но в коротеньких штанах на работу тоже не пойдешь…
- Ле-е-ена! Вызывай врача. Я заболел, - позвал Хоркин Елену Федоровну. И забрался под одеяло.
______________
Проведя две недели на больничном, Хоркин собрался на работу. Обследовавшие его врачи вразумительного ответа на вопрос «что происходит?» ему так и не дали, туманно рассуждая лишь об активизировавшихся гормонах. Тимофей Ильич продолжал расти, причем, не по дням, а по часам. Стал хорошо, с аппетитом, кушать, чего не было уже пару лет. Выцветшие светло-зеленые глаза внезапно стали ярко-голубыми. А волосы, его прекрасные блондинистые волосы, за несколько дней стали темно-каштановыми, с редкими рыжими проблесками.
Из зеркала на Хоркина смотрел совсем другой человек. Высокий, подтянутый, почти без морщин на лице. О том, что он и в самом деле изменился, свидетельствовало и поведение жены. Она уже стеснялась появляться при нем лохматой, в выцветшем халате. Стала накладывать макияж не только перед работой, но и когда оставалась дома. А еще… Елена Федоровна строила Хоркину глазки! Это, почему-то, обескураживало его больше всего.
Обновив на выходных гардероб, на что ушли почти все сбережения Хоркиных, Тимофей Ильич отправился на работу.
Его появление вызвало не удивление, как он ожидал, а фурор. Оказалось, супруга успела созвониться с руководством, а также поделиться происходящими переменами в облике мужа с подругой Иванниковой, работавшей на фирме секретарем. Так что замужние и незамужние дамы вдруг наперебой стали ухаживать за помолодевшим коллегой. А к вечеру симпатичная, в третий раз незамужняя, Светочка Евсеева заявила Хоркину, что он просто обязан на ней жениться.
Изящно отшутившись, Тимофей Ильич только на подходе к дому осознал еще одну перемену в себе – он стал быстрее реагировать на обстоятельства, и с легкостью обходить подводные камни в общении с коллегами, о которые раньше мучительно спотыкался. Это окончательно примирило его с собой.
Довольный, он подошел к дороге, пережидая, когда схлынет поток машин. Проезжая часть почти освободилась, и Хоркин изготовился переходить, как к нему быстро и очень тихо подкатил черный тонированный Мерседес. Дверца открылась, четыре руки мигом втянули мужчину в салон.
«Что вы!..» начал кричать Тимофей Ильич. В машине было темно, поэтому он различал только тени. Затем и их не стало. А когда по глазам ударил зеленый свет, оказалось, что Хоркин уже не сидит, а лежит. На кровати. Покрытой мягкой серебристой тканью. А рядом стоит девушка. Очень красивая. Вернее, юноша, переодетый в женский наряд. Улыбается, разглядывая испуганного человека.
- Наверное, у вас много вопросов. Идите за мной. Вам обо всем расскажут Старшие, - сказал трансвестит Тимофею Ильичу и направился к проему в стене.
Пройдя за красавцем по короткому коридору, Хоркин каким-то шестым чувством понял, что находится не на Земле. В пользу этого говорил хотя бы тот факт, что юноша-девушка внезапно сложился вдвое и с тихим хлопком исчез - как это бывает с голограммами в старинных фантастических фильмах.
- Что вам от меня нужно? – взял быка за рога наш герой, когда его подвели к большому и пустому экрану. Там, за ним, находились эти самые Старшие. И, какие бы они ни были грозные, церемониться с ними Хоркин не собирался.
«Ты наш возлюбленный сын. Когда-то ты пожелал оказаться в облике простого земля-человека, попросив отключить тебе память. Время прошло, дольше оставаться в старом теле тебе было опасно. Иначе начались бы необратимые изменения. Хотим дать тебе шанс вернуться к нам. Соглашайся!»
Перед глазами Хоркина поплыли образы его прошлой жизни. Райская жизнь. И… ни одной женщины. Увы, в расе Хоркина они вымерли много сотен лет назад. Впрочем, по этому поводу никто не убивался. Осталась лишь неуловимая тоска о давних временах. Поэтому, когда молодые красивые парни наряжались в женские одежды, их никто не осуждал. Их брали на работу в больницы сиделками или нянями для новорожденных клонов-мальчишек. Услуги трансвеститов стоили дорого, поэтому поэтому доступны были исключительно элите, это считалось неким запретным удовольствием. А герой рассказа был красив, в своё время работал именно трансвеститом, и у него всегда был вопрос, вернее жгучее желание, пообщаться с теми, кого он заменял на своей планете, а именно с женщинами. Почему Хоркину не хватало женщин, никто не знал. Атавизм, наверное…
Картинки погасли, Хоркин упрямо сжал губы: «Нет! Отправляйте меня назад! Только память оставьте, ладно? И новую внешность», - голос Тимофея Ильича внезапно стал просящим.
В голове его раздался тяжелый вздох. Перед глазами все закружилось, замелькало. И пришел в себя Хоркин уже дома.
Память ему оставили, как он и просил. Помолодевший образ тоже менять не стали. И Тимофей (отныне он предпочитал представляться дамам без отчества) быстренько развелся с женой, сохранив с ней теплые отношения. Ну, и пустился во все тяжкие, разумеется. Ох уж эти женщины… Во всем они виноваты! Да.
